Атомная бомба. Было ли у Третьего рейха атомное оружие? "чудесное оружие" третьего рейха Как секрет атомной бомбы попал к гитлеру

Н аверное, самым большим достижениям в разработке оружия в период второй мировой войны стало появление атомной бомбы. До этого, за всю историю человечества мир не знал столь разрушительного оружия. Как известно первыми её применила американская армия, активные разработки шли в СССР, а вот было ли это оружие у гитлеровской Германии точно ответить нельзя. В 2005 году вышла книга немецкого исследователя Р.Карлша, где он предъявил доказательства испытания ядерных зарядов в середине 40-х годов в центральной части Германии и возле Балтийского моря.

Первые попытки

В 1938 году первыми в мире, именно немецкие ученые произвели расщепление ядра урана, это дало толчок к активным атомным разработкам, а сам проект был назван «Урановый проект». О факте опережения, в своих исследованиях соперников, говорит тот факт, что зимой 1940 года нацистские ученые рассчитали порядок величины массы ядерного заряда, без которой нельзя было осуществить ядерный взрыв до ста килограмм, американцы же добились этого только в следующем 1941. Первый атомный реактор немцы построили уже в 1942 году в Лейпциге.

Разработкой ядерной бомбы занимались и так называемые «группы ученых второго ряда». Они рапортовали непосредственно перед СС, к сожалению, на какой стадии были их разработки доподлинно не известно, так как вся информация касательно них была засекречена странами победителями сразу после победы, однако существует мнение, что именно они добились наибольшего прогресса в ядерных разработках.

Невозможность создания?

Ещё совсем недавно считалось, что ядерного оружия у гитлеровцев быть не могло по ряду причин. Так первой из них был принцип нетерпимости «неарийской физики», следствие репрессии в 30-х годах против ряда немецких ученых; другой причиной называют высказывания самих ученых ядерщиков, о том, что они всеми возможностями не давали развиваться урановым исследованиям. Однако саботаж исследований германскими ядерщиками кажется маловероятным, так как уже после войны Нильс Бор в своих письмах к Гейзенбергу вспоминал, что последний при личной встрече не раз говорил, что немецкие ученые делают все, что бы первыми получить это сверхоружие. Возможно, даже поездка Гейзенбурга к Бору в 1941 годы была проведена для вербовки датского ученого.

Стоит заметить, что сам Гитлер не торопил ядерщиков с созданием бомбы, так как до конца не понимал, природы возникновения управляемой цепной реакции, да и вообще был далек от ядерной физики.

Однако работы, несомненно, продолжались. Об этом свидетельствует упоминания профессора Герлаха о нескольких экспериментах в мае 1944 года, категорически отличающихся от проводимых нацистами ранее. Скорее всего, речь шла о работе над термоядерным расщеплением, которым занимался Дибнер.

О том, что атомная бомба у Германии могла и существовать говорит несколько свидетельских воспоминаний тех дней. Так в архивах США хранится документ, в котором нацистский лётчик Цинссер, вспоминал, что осенью 1944 года с борта «Хенкель 111» была сброшена экспериментальная бомба с атомным зарядом. О том, что Германия владеет новым, неизвестным оружием массового поражения говорил и Бенито Муссолини в апреле 1945 года, причем он уточнял даже их количество — три. Так же существует теория, что в мае 1945 на вооружении у Гитлера было пять ядерным бомб, которые были захвачены союзниками, кстати, именно две из них были сброшены США на Японию, одна попала в СССР.

В противовес теории о наличии в Германии бомбы говорит, тот факт, что задержав десять ведущих физиков-ядерщиков Рейха, среди них был и Гейзенберг и, поместив их на полгода в охраняемое и напичканное прослушивающими устройствами здание в Англии, они увидели, в каком шоке были ученые, узнав о бомбардировках Японии ядерными бомбами. Их поразил тот факт, что США, ведя активные боевые действия, смогли пойти на такие финансовые расходы. Прослушивание их разговоров подтвердило тот факт, что до реальной ядерной бомбы нацистам было очень далеко.

Была ли у Гитлера атомная бомба?

В минувшем году в одной из передач «Читального зала» я немного рассказывал о книге немецкого историка Райнера Карлша «Бомба Гитлера», презентация которой стала настоящей сенсацией. В ней шла речь о работе над созданием атомной бомбы в «третьем рейхе». Книга тогда ещё не вышла, а издательство, её готовившее – «Дойчер Ферлагсанштальт», уже передало в СМИ информацию о главном выводе автора: вопреки существующему мнению, нацистским учёным удалось провести в самом конце войны успешные испытания атомной бомбы. Информацию эту с подробными комментариями и разъяснениями опубликовали практически все ведущие немецкие газеты. Мнения экспертов разделились: одни хвалили Карлша за архивные находки и смелые заключения, другие обвиняли его в дилетантизме и тяге к сенсационности. Сейчас страсти улеглись. Я смог спокойно, внимательно и непредвзято прочитать этот объёмный фолиант (более трёхсот страниц), как мне кажется, оценить его по достоинству, и хочу познакомить вас с этой книгой.

«У нацистов была атомная бомба!» - с такими сенсационными заголовками вышли после презентации книги Райнера Карлша некоторые немецкие газеты. Как сообщалось, восточногерманский историк, давно занимающийся изучением атомной программы «третьего рейха», доказывает этот тезис на основе неизвестных до сих пор документов, найденных в недавно рассекреченных архивах, показаний очевидцев и физического анализа проб почвы. Сразу надо оговориться, что архивные изыскания следует отнести к несомненным достоинствам книги «Бомба Гитлера». Он отыскал, например, записи научных руководителей нацистского атомного проекта, секретные донесения советской военной разведки об экспериментальных взрывах в Тюрингии… К новым документам относится также, например, патент известного участника атомного проекта «третьего рейха» Карла Фридриха фон Вайцзэккера, в котором уже в 41-м году описывается принцип ядерной бомбы, взрывчатым веществом которой является плутоний, а не обогащенный уран.

До сих пор считалось, что «ударной» группой ученых, работавших в нацистской Германии над созданием ядерного оружия, был так называемый «урановый союз», неформальным лидером которого считались фон Вайцзэккер и Вернер Гейзенберг. Гейзенберг был самым известным немецким физиком, оставшимся в Германии и одним из лучших теоретиков в своей области. Однако автор книги «Бомба Гитлера» считает более важной и продуктивной работу исследовательского центра сухопутных войск в Готтов под Берлином. Здесь, в специальном корпусе, именовавшимся для маскировки «вирусным флигелем», создавался первый в Германии атомный реактор. Собственно, опыты по созданию различных конструкций реакторов проводились в «третьем рейхе» разными учёными, и не только здесь, под Берлином. Испытывались различные методы обогащения урана. В том, что столь важными военными разработками в нацистской Германии занималась не одна, а несколько конкурирующих групп, нет ничего необычного. Например, в сегодняшнем Иране, об атомной программе так много говорят сейчас, работа над бомбой также идёт одновременно в двух направлениях. Ну, а в той же нацистской Германии две весьма ревниво относившихся друг к другу группы конструкторов параллельно создавали ракеты «Фау-1» и «Фау-2», отличавшиеся по конструкции и боевым характеристикам. Но обе стали для «рейха» ценным видом вооружения.

Экспериментальным центром под Берлином руководил Курт Дибнер. Большинство крупных физиков того времени отзывались о Дибнере снисходительно. «Что-то там он мастерит», - презрительно отзывался о его работе Гейзенберг. А сегодняшний директор Института ядерной физики в Гейдельберге профессор Ульрих Шмидт-Рор, познакомившийся с опытами Дибнера, назвал их «экспериментами на уровне старшего лаборанта».

Но автор книги «Бомба Гитлера» с такой уничижительной оценкой совершенно не согласен. Он убеждён: реактор, созданный в Готтове под Берлином, был перспективнее и гейзенберговского, тем более остальных немецких. Группа Дибнера намного дальше продвинулась в своих изысканиях, чем конкуренты. Более того: Райнер Карлш считает, что Дибнеру даже удалось запустить этот реактор и инициировать цепную ядерную реакцию. Правда, критики называют этот тезис абсурдным. Ведь для того, чтобы реактор заработал, необходимо такое количество расщепляющегося материала, которого у нацистов никогда не было. Надо вообще сказать, что в этом – главная причина неудачи ядерной программы «третьего рейха». Для бомбы «обычный» природный изотоп урана – уран-238 – не годится. Необходимо обогатить его, получив уран -235. Но уровня выше 15-ти процентов обогащения германские физики не достигли, а этого недостаточно. В их распоряжении было всего несколько сотен граммов обогащенного урана. Его не хватало даже на проведение экспериментов, не говоря уже о бомбе. Теоретические предпосылки к созданию атомной бомбы у нацистов, несомненно, имелись, но ощущался недостаток материальной и сырьевой базы. Дефицитом был не только уран-235, но и чистый графит, тяжёлая вода, плутоний… Без всего этого бомбу сделать было нельзя. Ну, а к концу войны, когда Гитлеру пришлось задействовать все ресурсы, чтобы отодвинуть разгром, не было уже ни денег, ни достаточного количества обычных ресурсов (например, углЯ для работы электростанции экспериментального полигона), ни людей… Тем не менее, реактор Дибнера заработал, - утверждает автор книги «Бомба Гитлера». Прямых доказательств этого у него, однако, нет.

Впрочем, несомненного успеха удалось, по мнению Карлша, добиться и ещё одной группе нацистских ядерщиков, работавшей в Тюрингии, недалеко от местечка Ордруф. Здесь, как считает историк, нацисты провели в марте 45-го года (3-го и 12-го числа) успешные испытания атомной бомбы.

Автор приводит рассказ одной из местных жительниц. Она описывает вспышку света, «яркую, как сотни молний», от которой люди на какое-то время ослепли, мощный порыв ветра… В течение нескольких дней после этого у неё сильно болела голова и шла носом кровь.

Другой очевидец самого взрыва не видел, но помогал эсэсовцам сжигать трупы заключенных, якобы погибших от него. У многих из них были на теле страшные ожоги. Этот свидетель также жаловался на головную боль и кровотечение.

Ещё одна жительница Ордруфа передаёт слова пленного советского солдата. Тот рассказал ей о том, что произошло: «Большая молния, огонь, все сразу погибли, просто стёрты с лица земли, ничего от них не осталось. А другие с ожогами, многие ослепли». Около семисот человек, - пишет Карлш, - погибли в результате испытаний 3-го марта.

Что можно сказать на всё это? К показаниям очевидцев всегда следует относиться с известной осторожностью. А те, на которые ссылается Карлш в своей книге, были даны… спустя два десятилетия после описанных событий. Это протоколы секретного опроса, который проводили в 1962-м году сотрудники министерства госбезопасности ГДР – «штази», проверяя слухи о якобы имевших место в этих краях во время войны ядерных испытаниях. Часть показаний очевидцев вообще из вторых рук – как, например, рассказ советского военнопленного. А тот, между прочим, немецкий язык вряд ли знал в совершенстве. Уточнить показания единственной реальной свидетельницы, видевший взрыв собственными глазами, невозможно: она уже умерла. Даже цифра якобы погибших в результате взрыв заключённых, приведённая в книге «Бомба Гитлера» (семьсот человек), взята, в общем-то, с потолка: Карлш вычислил её, исходя из косвенных данных. Если судить по отчётности самого концлагеря Ордруф (она велась с пугающей педантичностью), то 3-го марта – в день, когда якобы прошли первые испытания бомбы, - зафиксировано лишь 35 умерших.

Однако автор книги «Бомба Гитлера» ссылается не только на сомнительные показания очевидцев. Он цитирует секретное донесение советской разведки от 23-го марта 45-го года, в котором идет речь о «двух крупных взрывах» в Тюрингии. Согласно этому документу, составители которого ссылаются на «надёжный источник», в радиусе шестисот метров от эпицентра взрыва были повалены деревья. От пленных, которые находились в центре взрыва, не осталось никаких следов. В донесении говорится также, что речь идёт, возможно, об урановой бомбе весом в две тонны.

Тут тоже есть нестыковки. Атомная бомба весом в две тонны нанесла бы куда более страшные разрушения. А если речь шла об обычном взрывчатом веществе, то, последствия были бы не столь ужасными, как это описывают информаторы советской военной разведки.

В книге Райнера Карлша приводится копия отзыва Курчатова, направленного генерал-лейтенанту Ильичёву, который был тогда начальником Главного разведывательного управления Красной Армии. Это отзыв, как пишет Курчатов, дан на «материал под заголовком «О немецкой атомной бомбе». Судя по всему, в упомянутом материале шла речь и о взрыве в Тюрингии. Курчатов делает следующие выводы:

«У меня не осталось полной уверенности, что немцы действительно делали опыты с атомной бомбой. Эффект разрушения от атомной бомбы должен быть больше, чем указано, и распространяться на несколько километров, а не сотен метров. Опыты, о которых идет речь в материале, могли делаться на конструкции, предназначенной для атомных бомб, но без снаряжения её ураном-235».

В общем, ясно, что рассматривать донесение советской военной разведки как документальное подтверждение проведения ядерных испытаний в Тюрингии никак нельзя. Но у Райнера Карлша есть как будто ещё одно доказательство – пробы грунта, взятые уже в наше время в районе предполагаемых взрывов в Ордруфе и работавшего, как он утверждает, ядерного реактора в Готтове. Я не буду подробно останавливаться на физических результатах анализа этих проб. Они действительно показывают повышенный уровень радиоактивности. Но некоторых экспертов, производивших эти анализы, большинство серьёзных учёных считает недостаточно компетентными, а другие, компетентные, подчёркивают, что делать какие-либо далеко идущие выводы из полученных ими результатов нельзя. Нельзя хотя бы потому, что проб было всего пять. Выводить из них общие для данной местности закономерности было бы безответственно. Кроме того, повышенная радиоактивность может объясняться не только экспериментальными ядерными взрывами времён войны, но и другими причинами. Скажем, в Ордруфе в течение сорока лет был советский военный полигон, на котором, в числе прочего, отрабатывались боевые действия на радиоактивно зараженной территории.

Никакой критики, по мнению учёных, не выдерживает и описанная в книге Райнера Карлша предполагаемая конструкция атомной бомбы, которую нацисты якобы взорвали в Тюрингии, а также (об этом мы поговорим позже) на острове Рюген. Как мы уже сказали, достаточного количества обогащенного урана-235 или плутония, необходимых для начинки ядерной бомбы, у германских ученых не было. Это общеизвестный и неоспоримый факт. Автор книги « Бомба Гитлера» его и не оспаривает. Описанная им конструкция основана на взрыве мощнейшего заряда обычной взрывчатки, который, в свою очередь, «запускает» цепную реакцию того небольшого количества урана-235, который находится внутри бомбы. Но пористый тринитротолуол в сочетании с жидким кислородом (такой состав якобы был у «запальной» оболочки бомбы) никак не мог обеспечить мощности взрыва, необходимого для перевода урана через критическую массу и начала цепной реакции. Директор Института ядерной физики в Гейдельберге профессор Ульрих Шмидт-Рор в упрощенном виде объясняет это так:

«В описанной автором книги конструкции атомной бомбы используется принцип действия фауст-патрона. Но в противотанковом оружии такого рода достигается давление на уровне примерно полумиллиона бар. Современные пористые (это усиливает их мощь) взрывчатые вещества позволяют достигать давления максимум десять миллионов бар. А для «запуска» цепной реакции вам необходимы величины порядка миллиарда бар».

В общем, ядерный заряд, описанный в книге Райнера Карлша, никак не мог быть действующим. Другое дело – так называемая «грязная бомба». Тут речь идёт об обычном, конвенциональном заряде, который «дополнен» радиоактивным материалом. Распыляясь при взрыве, он заражает окружающую местность. Однако, во-первых, такую бомбу нельзя назвать ядерной, а, во-вторых, никакой военной ценности в последние месяцы Второй мировой войны она для нацистов не представляла, и как-то замедлить, тем более остановить наступление советских войск и войск западных союзников не могла.

Выходит, что книга «Бомба Гитлера» - всего лишь сенсационная пустышка с подтасованными фактами и дилетантским научно-популярным анализом? Но почему же тогда многие эксперты отнеслись к ней весьма серьёзно? Правда, большинство тех, кто положительно оценивает книгу, - не физики, а историки, тем не менее… Неужели мы и всех их обвиним в погоне за дешёвой сенсацией?

Нет, в книге Райнера Карлша много интересной и новой информации. Его тезис о том, что учёные нацистской Германии находились на более продвинутой фазе разработки ядерного оружия, чем считалось до сих пор, представляется вполне обоснованным. Но в так называемом «Манхеттенском проекте», с помощью которого американцы создали атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, участвовало, в общей сложности, 125 тысяч человек (среди них шесть будущих нобелевских лауреатов). Затраты на разработки составили в пересчёте на сегодняшние деньги около тридцати миллиардов долларов.

17 декабря 1938 года было сделано научное открытие, начавшее новую эпоху в истории человечества. Пара ученых-химиков в результате эксперимента установила, что при бомбардировке медленными нейтронами ядра урана оно «лопается», распадаясь на более легкие элементы. Более того, этот процесс, получивший название «расщепление ядра», сопровождался выделением энергии. Перспективы сенсационной находки, мирные и военные, были очевидны ученым с самого начала. Проблема для остального мира заключалась в том, что авторов открытия звали Отто Ган и Фриц Штрассман, работали они в берлинском Химическом институте кайзера Вильгельма, а вокруг уже шестой год строился становившийся все более агрессивным Третий рейх. До начала Второй мировой войны оставалось совсем немного времени, и нацисты неожиданно для всех оказались в авангарде гонки за ядерным оружием. Можно только предполагать, как сложилась бы судьба человечества, если бы Гитлер все-таки получил в свое распоряжение атомную бомбу. Onliner.by рассказывает, почему Uranprojekt, «урановый проект» нацистов, над которым работали лучшие физики и химики страны, к нашему общему счастью, закончился провалом.

Нацисты и атом

Ничего удивительного в открытии, сделанном Ганом и Штрассманом, не было. К концу 1930-х ученые из многих стран мира, включая Нильса Бора, Энрико Ферми, Ирен Кюри и ее мужа Фредерика Жолио, находились на пороге эпохального достижения, но первыми все равно стали немцы. В первой трети XX века Германия находилась на передовой науки, ее физики и химики, Макс Планк, Альберт Эйнштейн, Густав Герц, Вернер Гейзенберг, регулярно получали Нобелевские премии. И все же пионерами в расщеплении ядра стали сотрудники института кайзера Вильгельма Отто Ган и Фриц Штрассман.

В результате эксперимента в самом конце 1938 года они обнаружили, что при облучении урана медленными нейтронами образуется барий с ядром массой примерно в 2 раза меньше первоначальной. Последовавшие исследования привели ученых к мысли о возможности цепной ядерной реакции, сопровождавшейся бы высвобождением большого количества энергии. Контролируемая цепная реакция, в свою очередь, легла в основу ядерной энергетики, а неконтролируемая - в основу ядерного оружия.

Стол, за которым было открыто расщепление ядра.

Военные перспективы нового источника энергии были очевидны. Уже в апреле 1939 года в командование вермахта поступило письмо от двух ученых из Гамбурга: «Мы взяли на себя инициативу с целью обратить Ваше внимание на самые последние события в мире ядерной физики; по нашему мнению, они, по всей вероятности, открывают возможности для изготовления взрывчатого вещества, которое по своей разрушительной силе на много порядков превзойдет взрывчатые вещества обычных типов» . Пауль Гартек и Вильгельм Грот были абсолютно правы и в своем выводе:

«Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретает абсолютное превосходство над другими» .

Военному руководству Третьего рейха, занятому подготовкой к нападению на Польшу, потребовалось несколько месяцев для запуска новой идеи в производство. Лишь 26 сентября 1939 года в Управлении армейских вооружений состоялось совещание, в котором приняли участие ведущие физики страны из тех, что не были изгнаны нацистами из Германии за свое еврейское происхождение. Ученые заявили военным, что ядерное оружие реально, причем его создание возможно в самое ближайшее время. Результатом встречи стало тотальное засекречивание немецкого «Уранового проекта». Для его реализации организовывалась кооперация более 20 научных организаций рейха, над темой принялись работать около сотни крупнейших немецких физиков, а теоретическим руководителем программы стал молодой 37-летний ученый Вернер Гейзенберг, к тому времени уже бывший лауреатом Нобелевской премии.

Вернер Гейзенберг.

Вероятным противникам Третьего рейха точно так же были понятны перспективы ядерного оружия и те преимущества, которые оно дает в геополитическом масштабе. В августе 1939 года Альберт Эйнштейн, в 1933 году после прихода нацистов к власти вынужденный уехать из Германии в США, направил Франклину Рузвельту письмо, в котором сообщал президенту страны о существовании немецкой ядерной программы и косвенно предупреждал о перспективе создания в рейхе урановой атомной бомбы. «Одна бомба этого типа, доставленная на корабле и взорванная в порту, полностью разрушит весь порт с прилегающей территорией», - писал выдающийся ученый, несколько преуменьшая возможности ядерного оружия. В этом же документе Эйнштейн призывал к скорейшему началу в США научных работ по атомной теме, аналогичных германским.

Рузвельт верно оценил предупреждение Эйнштейна, отдав осенью 1939 года, уже после начала Второй мировой, приказ создать т. н. «Урановый комитет», ставший предшественником знаменитого «Манхэттенского проекта».

Ядерная гонка

В начале 1940-х годов Третий рейх опережал любую другую страну в своей ядерной программе. У нацистской Германии уже существовала организационная структура, занимавшаяся проблематикой, имелся необходимый интеллектуальный ресурс для работы над ней, соответствующей работе обеспечивалось достаточное финансирование. Проблемой могло стать отсутствие на территории страны нужного количества сырья для атомного проекта, но и этот вопрос был решен в результате экспансии рейха. После аннексии Судетской области Чехословакии в 1938 году в распоряжении немцев оказались урановые рудники города Яхимов. Более тысячи тонн оксида урана из африканских колониальных шахт было захвачено во время оккупации Бельгии в 1940-м.

В том же 1940 году в результате вторжения в Норвегию нацисты получили и единственный в мире завод по производству тяжелой воды, которая должна была использоваться для замедления цепной реакции. Все эти мероприятия позволили Вернеру Гейзенбергу начать практическую работу по созданию первого ядерного реактора, или «урановой машины», как его называли в то время.

Бывшие урановые выработки в чешском Яхимове.

Примерно до начала 1942-го ядерные проекты Германии и США развивались параллельно и с одинаковым успехом, однако к середине этого года в ядерной гонке произошел принципиальный перелом. США после нападения на Перл-Харбор наконец вступили во Вторую мировую. Внутренний анализ в «Урановом комитете» привел его руководство к выводу, что в стране достаточно ресурсов, теоретических и практических, для создания ядерного оружия еще в ходе текущего конфликта и потенциального его применения. Огромная богатая страна без боевых действий на своей территории была практически не ограничена в выборе средств достижения этой цели.

Германия находилась в совсем иных условиях. Хотя интеллектуальный потенциал немецких ученых приблизительно соответствовал американскому, иные ресурсы были несопоставимы. Провал в конце 1941 года вроде бы неоднократно доказавшей свою эффективность концепции «блицкрига» привел к пониманию, что война может затянуться, а ее результат вовсе не гарантирован. В условиях, когда боевые действия на Восточном фронте вытягивали из рейха все большие финансовые и человеческие ресурсы, нацистское руководство пришло к выводу, что создание (и тем более использование) ядерного оружия в ходе Второй мировой уже невозможно.

Отто Ган, немецкий ученый, открывший расщепление ядра.

В июле 1942 года в Берлине состоялось ключевое совещание рейхсминистра Альберта Шпеера с участниками «Уранового проекта». На нем было принято принципиальное решение вновь вернуть работы над атомной тематикой из ведения Министерства вооружений и боеприпасов в сферу ответственности Имперского исследовательского совета. Нацисты сделали, возможно, роковой для себя выбор: они отказались от военного атома в пользу атома мирного. Впредь Гейзенберг и его команда должны были работать над мирным применением «урановой машины», а не над атомной бомбой, появление которой до окончания боевых действий было признано нереальным.

С этого момента развитие ядерных проектов в США и Германии пошло по диаметрально противоположным векторам. Если США с каждым месяцем работу над темой интенсифицировали, то Третий рейх, наоборот, чем дальше, тем больше вел ее по остаточному принципу.

Альберт Шпеер, куратор «Уранового проекта» в нацистском руководстве.

Секретные операции

На такое развитие событий немаловажное влияние оказали и достаточно успешные действия союзников по саботажу немецкой ядерной программы. Его возможные последствия воспринимались британцами и американцами очень серьезно (что сыграло свою роль и в активизации «Манхэттенского проекта»). К лету 1942 года накопленных разведкой союзников сведений оказалось достаточно для определения узкого места нацистов. Им оказался тот самый завод по производству тяжелой воды, построенный в 1934 году норвежской компанией Norsk Hydro рядом с гидроэлектростанцией в поселке Веморк.

Тяжелая вода, оксид дейтерия, являлась важнейшим компонентом, который Гейзенберг планировал использовать для замедления цепной реакции в ядерном реакторе. Ее получали после разложения пресной воды с помощью электролиза. Для успешного осуществления своей программы немцам нужно было получить около пяти тонн этой жидкости, и процесс этот был достаточно трудоемкий.

Первая попытка заброса диверсантов в Норвегию, получившая название операция «Незнакомец», была предпринята в ноябре 1942 года и закончилась провалом. Высадка саперов с помощью планеров привела к гибели 18 человек из 32, а оставшиеся 14 добровольцев были схвачены немцами и расстреляны.

Второй опыт был куда более удачным. Операция «Ганнерсайд» была организована обстоятельнее. В течение января - февраля 1943 года в Норвегию были заброшены сразу несколько групп диверсантов, которые в ночь с 27 на 28 февраля в тяжелейших условиях смогли проникнуть на территорию предприятия Norsk Hydro, установить взрывные устройства и произвести их подрыв. В результате саботажа завод на несколько месяцев был вынужден остановить производство. В ноябре 1943-го британцы произвели и две массированные бомбардировки объекта. В итоге немцы решили эвакуировать его оборудование и оставшиеся запасы тяжелой воды в рейх, но и здесь норвежское сопротивление показало себя самым достойным образом. 20 февраля 1944-го паром SF Hydro, перевозивший емкости с водой, был взорван и затонул. Таким образом, нацисты окончательно лишились ключевого компонента для своей ядерной программы, что поставило на ней крест.

Все это время в Берлине Гейзенберг продолжал свои эксперименты по получению цепной реакции. Параллельно в городе строился специальный бункер для «урановой машины», но тяжелейшая для рейха ситуация на фронтах, нехватка финансов и материалов существенно тормозили работу ученых. В январе 1945 года группу Гейзенберга и уже практически законченный ею реактор B VIII эвакуировали из германской столицы вглубь страны, в деревню Хайгерлох недалеко от швейцарской границы. Работа не останавливалась даже в условиях уже проигранной войны. Последнюю попытку запустить цепную реакцию немцы предприняли 23 марта 1945 года, она вновь закончилась неудачей из-за недостаточного количества урана и тяжелой воды. В мае - июне 1945 года Гейзенберг и 9 соратников были арестованы американцами и в ходе операции «Эпсилон» вывезены на территорию Великобритании.

Нацистский реактор в Хайгерлохе.

Их поселили в поместье Фарм-Холл недалеко от Кембриджа. Здание, где жили германские физики, было буквально напичкано подслушивающей аппаратурой. Задачей «Эпсилона» было определить, насколько близко немцы подобрались к созданию атомной бомбы. Для обеих сторон результат оказался удивительным. Американцы поняли, что никакой угрозы нацистского ядерного гриба и близко не существовало, а Гейзенберг с коллегами были буквально шокированы бомбардировками Хиросимы и Нагасаки. Они были уверены, что опережают конкурентов, и даже представить себе не могли, насколько на самом деле в США ушли вперед.

Поместье Фарм-Холл.

Почему Гитлер не получил ядерной бомбы

Вопрос, реально ли было создание Третьим рейхом атомного оружия, волнует не только любителей альтернативной истории Второй мировой войны. Действительно, еще в начале 1940-х нацисты опережали своих противников. Возможно, при определенных обстоятельствах (например, если бы Гитлер не ввязался бы в войну с Советским Союзом) Германия смогла бы с помощью концентрации ресурсов всей Европы, лежащей у ее ног, в течение нескольких лет подойти к созданию ядерной бомбы. Другой вопрос, насколько реальным был продолжительный мир с СССР и сколь трезво оценивали потенциал «уранового проекта» в высшем руководстве Третьего рейха.

В конце концов, среди историков, изучавших проблему, сложилось три точки зрения на причины немецкого атомного провала. Послевоенные статьи и выступления Вернера Гейзенберга и его соратников настойчиво проталкивали мысль о пассивном саботаже учеными своей работы. Мол, германские физики понимали, чем грозит их успех человечеству, поэтому сознательно тормозили свою работу. В общем-то, в такой позиции ничего удивительного нет. Многие из непосредственных участников создания ядерного оружия (в США или в СССР) после Хиросимы и Нагасаки, холодной войны, «Карибского кризиса» стали убежденными противниками своих разработок и жалели о своем в них участии. Даже Эйнштейн переживал о том письме 1939 года Рузвельту, во многом инициировавшем включение США в атомную гонку:

«Мое участие в создании ядерной бомбы состояло в одном-единственном поступке. Я подписал письмо президенту Рузвельту, в котором подчеркивал необходимость проведения в крупных масштабах экспериментов по изучению возможности создания ядерной бомбы. Я полностью отдавал себе отчет в том, какую опасность для человечества означает успех этого мероприятия. Однако вероятность того, что над той же самой проблемой с надеждой на успех могла работать и нацистская Германия, заставила меня решиться на этот шаг. Я не имел другого выбора, хотя я всегда был убежденным пацифистом» .

Американские солдаты на немецком ядерном реакторе.

Другая группа экспертов уверена, что неудачи нацистов были вызваны некомпетентностью немцев, изгнанием из рейха ученых-евреев, выбором в качестве замедлителя реакции тяжелой воды, а не графита, другими научными ошибками, в основе которых лежит принципиальная невозможность успешного творчества ученого в условиях тоталитаризма. Определенное рациональное зерно есть и в таком мнении. Гейзенберг и его команда, другие исследовательские группы, работавшие параллельно, действительно немало ошибались, но в этом и заключается экспериментальная наука. А аргумент про влияние степени тоталитарности режима на успешность решения поставленных научных задач и вовсе не выдерживает критики, как показывает уже опыт XXI века в Северной Корее.

Вернер Гейзенберг и Нильс Бор.

Наиболее вероятной является третья причина. Третий рейх просто не мог себе позволить ядерное оружие. Крайнее напряжение немецкой экономики, особенно после начала войны на Восточном фронте, недостаток ресурсов, а со временем и концентрация их остатков на эфемерном, но казавшемся более эффективным «оружии возмездия», чудесном «вундерваффе», которое сможет в последний момент переломить ход войны, не оставили проекту Гейзенберга ни малейшего шанса.

Нацисты, фюрер, увлекавшие публику, а с ней и самих себя фантазиями о чудо-оружии, баллистических ракетах Фау-2, межконтинентальных бомбардировщиках, реактивных самолетах и прочих разработках, в которых они действительно были пионерами, не поняли одного. Единственным настоящим чудо-оружием, которое могло спасти уже безнадежно проигранную войну, для них могла стать только атомная бомба. Невосполнимые потери миллионов человек, прежде всего гражданского населения, заставили бы союзников пойти на мир, и это могло спасти гитлеровский режим.

Но при этом создание атомной бомбы было для немцев абсолютной фантастикой. Даже американцы в условиях практически неограниченного финансирования смогли ее сделать только тогда, когда Вторая мировая была уже фактически закончена. Справиться быстрее, чем это сделали в США, нацисты никак не могли, а значит, они были так или иначе обречены.

Михаил ГЕРШТЕЙН, Санкт-Петербург

председатель Уфологической комиссии Русского Географического общества,

Член Редакционного Совета «Аналитической газеты «Секретные исследования»

№14, 2009

В апреле 2005 года берлинское издательство "Deutsche Verlags-Anstalt" выпустило книгу историка Райнера Карлша "Бомба Гитлера. Тайная история немецких испытаний ядерного оружия". Он заявил, что незадолго до капитуляции, в марте 1945 года, немцы провели в районе городка Ордруф по крайней мере одно испытание тактического ядерного заряда!

На презентации "Бомбы Гитлера" историк заинтриговал публику еще больше: по его данным, нацисты "проверили в полевых условиях" эффективность атомной бомбы минимум трижды. Первый экспериментальный атомный взрыв был произведен в октябре 1944 года на острове Рюген в Балтийском море. Правда, Карлш уточнил, что степень достоверности имеющейся информации по этому взрыву далеко не столь высока, как в случае с атомными испытаниями в Тюрингии.

БАЙКИ ЛУИДЖИ РОМЕРСА

Историк был прав: единственным источником информации об атомных испытаниях на Рюгене был итальянский журналист Луиджи Ромерса, хорошо известный и в истории о мифических "тарелках Третьего рейха" не с самой лучшей стороны. Он утверждал, что видел фашистский аппарат: "Летающая тарелка была круглая, в середине имела кабину с куполом из плексигласа. Со всех сторон виднелись реактивные сопла".

Ромерса рассказал, что днем 12 октября 1944 года стал очевидцем испытания другого германского чудо-оружия. Журналиста, имеющего рекомендательные письма от самого Муссолини, переправили на остров в моторной лодке:

"Мы стали ждать полудня, времени эксперимента. Наш наблюдательный пункт находился в одном километре от места взрыва. "Мы должны ждать здесь, - приказал человек в рабочей одежде, - до самого вечера. Выходить можно будет, только когда стемнеет. Бомба выделяет смертоносные лучи, крайне опасные. Зона поражения значительно превосходит все то, что способна причинить обычная бомба. Ее радиус составляет около полутора километров..."

Несмотря на темные очки, Ромерса почувствовал, как необычный свет, ярче, чем тысяча солнц, ослепил его глаза. Белый дым быстро поднимался в небо, будто происходило извержение вулкана.

"Приблизительно в 16.00 в сгущающихся сумерках показались силуэты, бегущие к нашему бункеру. Это были солдаты, облаченные в странные "водолазные костюмы". Они вошли и сразу же закрыли за собой дверь. "Всему капут",- сказал один из них, снимая защитную одежду. Нам также пришлось надеть костюмы из белой грубой ткани с плотными волокнами. Не могу сказать точно, что это была за ткань, но у меня сложилось ощущение, что это был асбест...

Строения, которые я видел всего час назад, исчезли, превратившись в груды мелко раскрошенного щебня. По мере того как мы приближались к эпицентру, картина разрушений становилась все более жуткой. Трава приняла цвет высохшей кожи. Немногие оставшиеся стоять деревья были полностью без листьев".

Казалось, что в лесу произошел страшный пожар: на протяжении почти двух километров от деревьев остались лишь черные обгоревшие стволы. Вдруг он на что-то наткнулся. Это была коза с дымившейся шкурой и раздробленной головой. Целое стадо коз подыхало, издавая жалобные крики, "подобно людям".

То, что описал Ромерса, не похоже на испытание атомной бомбы: все живое в радиусе поражения, особенно трава, должно было как минимум сгореть полностью, а почва - превратиться в остекленелую равнину. Рассказ о том, как 27-летний Луиджи Ромерса, рядовой журналист, получил личную аудиенцию у Гитлера и Геббельса, тоже не добавляет доверия к его истории.

Почему ему показали испытания атомной бомбы? "Чтобы произвести впечатление на Муссолини", - объяснял Ромерса. Но "дуче" к тому времени уже не контролировал Италию, и толку от него было мало: Муссолини в конце 1944 года держался на плаву лишь благодаря наличию немецкого военного контингента. Никаких следов повышенной радиоактивности на острове Рюген обнаружить в наши дни не удалось.

ВЗРЫВЫ ПОД ОРДРУФОМ

Свидетельства о мощных взрывах в Тюрингии с виду выглядят серьезнее: они были записаны властями ГДР в 1962 году.

Знакомый офицер вермахта весной 1945 года сказал Клер Вернер из деревушки Ваксенбург: "Сегодня ночью произойдет нечто, способное потрясти мир". Девушка пристроилась у окна, из которого можно было видеть происходящее на полигоне близ Ордруфа. И вдруг ночь превратилась в день.

"Я увидела огромный столб, поднимавшийся в небо, и стало вдруг так светло, что можно было читать газету, - вспоминала фрау Вернер.- Посредине все светилось красным, а по краям - желтым. Столб устремлялся все выше, превращаясь в огромное дерево с широко развернувшейся кроной". Позже она жаловалась на "кровотечение из носа, боли в голове и тяжесть в ушах".

Рассказ Клер Вернер сомнителен: ядерный взрыв, даже маленький тактический заряд, тут же сжег бы ей сетчатку глаз. Зрение особенно страдает ночью, когда у большинства людей зрачки расширены из-за темноты. А во время войны, в 1945 году, когда все соблюдали затемнение, должно было быть очень темно. Лучевая болезнь, достаточная, чтобы вызывать кровотечение из носа, не могла не вызвать кровавую рвоту и диарею с кровью, но эти симптомы не упоминаются, хотя они должны были бы серьезно врезаться в память пострадавших.

Обнаружен в бумагах и рассказ рабочего Хайнца Ваксмута. На следующий день после взрыва эсэсовцы заставили его бригаду сделать костры, на которых догорели уже обожженные трупы:

"В послеобеденное время приехала грузовая автомашина с эсэсовцами. Нам дали задание погрузить всю древесину, какую только возможно. Затем на машине нас направили в Рерензее, там работало несколько врачей СС, так как у многих жителей наблюдались головные боли и кровохаркание. Оказалось, что нам нужно было не туда, и нас тотчас же отвезли в поместье Рингхофен под Мюльбергом. Нам приказали сложить древесину в кучу на краю леса, примерно 12 на 12 метров и не более метра высотой. Для этого мы должны были надеть защитную одежду. Между тем на краю леса мы увидели несколько куч сложенных трупов – видимо, бывших заключенных. У них совершенно отсутствовали волосы, местами не было и одежды, у многих кожа была покрыта волдырями, ожогами, из-под которых выступало мясо, у некоторых не было отдельных частей тела. Эсэсовцы и заключенные подносили трупы.

Когда мы уложили первые шесть куч, в каждой из которых было примерно 50 трупов, древесину подожгли. Нас отвезли назад. В поместье нам велели снять защитные костюмы и одежду. Их сразу же сожгли люди из СС, а мы должны были помыться, после чего нам была выдана новая одежда и новые средства защиты. В добавление к этому мы и даже заключенные получили по бутылке шнапса.

Один эсэсовец высокого офицерского звания сказал, что накануне вечером он был свидетелем громадного пламени – опробовали что-то новое, о чем будет теперь говорить весь мир, и мы, немцы, стали первыми. К сожалению, отметил офицер, не все прошло так, как запланировано, но теперь число бездельников поуменьшилось.

Нас опять вернули на окраину леса, где мы снова соорудили три кучи. При этом мы видели, как из леса выползали полностью обезображенные живые существа. Возможно, некоторые из них полностью лишились зрения. Я и сегодня не в состоянии это описать. Два эсэсовца на месте расстреляли всех этих людей; их было то ли двенадцать, то ли пятнадцать... Мне показалось, что у некоторых еще шевелятся губы. Их тоже приказали бросить в горящий костер.

Всего на опушке леса в тот день развели 14 костров... С нами работал один из русских военнопленных. Он сказал, что слышал, как один из тех расстрелянных бормотал: "Большая вспышка... огонь... многие сразу погибли, раз - и их не было, многие валялись, все обожженные, многие ослепли... Расскажите матери Олега Барто в Гурьеве".

Если каждый костер рассчитывали на 50 трупов, значит, на них было сожжено около 700 человек. Но, судя по педантичной отчетности близлежащего концлагеря Ордруф, 3 марта - в день, когда якобы прошли первые испытания бомбы - отмечено лишь 35 умерших.

Однако Райнер Карлш ссылается не только на рассказы очевидцев. Он цитирует секретное донесение советской военной разведки от 23 марта 1945 года, в котором идет речь о неких мощных взрывах:

"Немцами проведено в Тюрингии два крупных взрыва. Они произошли в лесном массиве в условиях строжайшей секретности. На расстоянии 500-600 м от эпицентра взрыва лежали сваленные деревья. Возведенные для испытаний укрепления и строения были разрушены. Военнопленные, находившиеся в месте взрыва, погибли, причем в ряде случаев от них не осталось следов. Другие военнопленные, находившиеся на некотором расстоянии от эпицентра взрыва, получили ожоги на лице и теле, степень которых зависела от расстояния их нахождения от центра...

Бомба содержит предположительно уран-235, и ее вес равен двум тоннам. Взрыв сопровождался сильной взрывной волной и образованием высоких температур. Кроме того, зафиксирован значительный радиоактивный эффект. Бомба представляла собой шар диаметром 130 см... В случае успешных испытаний и производства таких бомб в достаточном количестве они будут обладать оружием, которое окажется в состоянии замедлить наше наступление".

Здесь тоже есть нестыковки: атомная бомба весом две тонны нанесла бы куда более страшные разрушения. К тому же выводу пришел и Игорь Курчатов, написавший в ответ на донесение разведки: "У меня не осталось полной уверенности, что немцы действительно делали опыты с атомной бомбой. Эффект разрушения от атомной бомбы должен быть больше, чем указано, и распространяться на несколько километров, а не сотен метров. Опыты, о которых идет речь в материале, могли делаться на конструкции, предназначенной для атомных бомб, но без снаряжения ее ураном-235".

УЧЕНЫЕ ПРОТИВ «НЕНАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ»

После выхода в свет книги Карлша жители Ордруфа заволновались: неужто они живут в "немецком Чернобыле"? Д-р Герберт Янсен и Дирк Арнольд из Федерального физико-технического ведомства, изучив пробы грунта из Тюрингии, пришли к выводу: "Результаты анализа... не дают основания полагать, что почва загрязнена чем-то иным, нежели выпадением осадков после наземных ядерных испытаний 1950-1960 годов и аварии в Чернобыле 1986 года". Эти результаты были подтверждены экспертизой Маттиаса Келера из Объединения ядерных технологий и аналитики в Дрездене. Он не обнаружил никаких признаков цепной реакции, зафиксировав нормальное соотношение изотопов урана. Дрезденские исследователи полагались не только на анализ вспышек и альфа-частиц, они также пропустили землю из Тюрингии через масс-спектрометр.

Ученые не удивились результату анализов: схема "атомной бомбы из Ордруфа", описанная Карлшем, не выдерживала никакой критики. Эксперт по ядерному оружию Йоахим Шульце, изучив схему из книги Карлша, сказал, что "подобное устройство в принципе не в состоянии нормально работать". А Дитер Хофманн из Института Макса Планка пояснил, почему:

"Карлш описывает схему, состоящую из двух шаров, размещенных один внутри другого. Меньший шар в центре содержит тяжелую воду, больший - ядерный материал. Внешний шар покрыт зарядами обычной взрывчатки. Взорвавшись, она сжимает тяжелую воду так, что в ней начинается реакция термоядерного синтеза. Порождаемые ей нейтроны вызывают цепную реакцию в ядерном материале... Но с точки зрения физики давление и достигаемые температуры по меньшей мере на два порядка меньше, чем нужно для инициирования реакции термоядерного синтеза. Более того, неясно, как немцы добыли для этого плутоний или обогащенный уран. Объяснения Карлша как тут, так и в других местах слабы".

Действительно, у Германии не было достаточного количества расщепляющегося материала (обогащенного урана или плутония), то есть "начинить" такую бомбу было попросту нечем. К концу войны, когда Гитлер задействовал все имеющиеся резервы, чтобы отодвинуть разгром, у атомщиков отобрали последние запасы денег, ресурсов и людей. Рейхсминистр вооружений и военной промышленности Альберт Шпеер осенью 1942 года отказался от масштабных работ над атомной бомбой, узнав, что она может появиться не раньше, чем через 3-4 года. По его словам, "даже если бы состояние фундаментальных исследований... и оправдывало бы вложение в изготовление атомной бомбы не нескольких миллионов, а многих миллиардов марок, то и тогда, учитывая перенапряжение военной экономики, мы были бы не в состоянии выделить достаточное количество... материальных средств и квалифицированной рабочей силы".

ВАКУУМНАЯ БОМБА?

И все же от свидетельств о мощных взрывах в Тюрингии нельзя отмахнуться на том основании, что они не могли быть ядерными. Историк Саймон Гансон из Новой Зеландии пришел к выводу, что эсэсовцы испытывали под Ордруфом не атомную бомбу, а нечто не менее ужасное - вакуумную бомбу, распыляя в воздухе взрывчатую смесь и подрывая ее. "Карлш отчасти прав, обнаружив свидетелей мощных взрывов, - писал он, - но это не были атомные взрывы".

Сэр Уильям Стивенсон, бывший директор Британского координационного совета по разведке, в своей биографии упомянул, что "один из агентов предоставил отчет, запечатанный и с грифом "особой секретности", в котором говорилось о разработке в Германии вакуумной бомбы, имеющей ужасающий разрушительный эффект".

В рассекреченном отчете британской военной разведки приводятся подробности испытаний вакуумных бомб, но их достоверность кажется сомнительной. Агенты могли преувеличить разрушительную силу нового оружия или же были введены в заблуждение немцами, подсунувшими дезинформацию:

"Использование смеси, состоящей на 60% из истолченного в мелкий порошок бурого угля и на 40% из сжиженного воздуха, дали необычайно хорошие результаты. Технической стороной работ руководил доктор Циппельмайер. Первое испытание было осуществлено на полигоне Дебериц под Берлином... В радиусе от 500 до 600 метров деревья и все остальное были полностью уничтожены. Затем энергия взрыва стала подниматься вверх, и на большем удалении оказались повреждены только верхушки деревьев, хотя в целом зона значительных разрушений имела в радиусе свыше двух километров... Циппельмайеру пришла мысль, что лучших результатов можно достичь, если перед взрывом рассеять порошок в виде облака. Были проведены испытания с контейнером из бумаги, пропитанной каким-то воскообразным веществом. К нижней части контейнера крепился металлический цилиндр, который первым ударялся о землю и вызывал распыление порошка. Через короткое время, порядка четверти секунды, взрывался небольшой заряд, заключенный в цилиндре, воспламенявший черное пылевое облако, напоминающее по форме выходящий из трубы дым...

Бомбы с зарядом 25 и 50 кг порошка были сброшены на Штарбергерзее; взрывы были сфотографированы... Зона значительных разрушений имела радиус от 4 до 4,5 км, и последствия взрыва ощущались на удалении до 12,5 км от эпицентра. Когда бомба была сброшена на аэродром, значительные разрушения наблюдались на удалении до 12 км от места взрыва, а на склоне холма, расположенного в 5-6 км, повалены все деревья. На удалении свыше 12,5 км были повреждены лишь верхушки деревьев".

Если сложить все детали вместе, вырисовывается следующая картина. В начале марта 1945 года под Ордруфом начинают монтировать вакуумную бомбу. Возможно, ее установили на вышке или зарыли в землю, но точно не сбросили с самолета - летчик мог ночью сильно промахнуться.

К месту взрыва пригнали несколько сот пленных, захваченных в недавних боях на Восточном фронте. Испытателям были нужны здоровые солдаты, а не истощенные до предела узники концлагеря Ордруф. Охранять их поручили русским предателям, также обреченным на уничтожение во время эксперимента.

Ночью в назначенное время сработал вышибной заряд, выбросив в воздух смесь порошка и газа. Через секунду второй заряд превратил все вокруг в море пламени. Ударная волна промчалась по лесу, переломав деревья. Затем к эпицентру рванулась обратная волна, мощнее первой. Именно этот порыв ветра ощутили в Ордруфе. Никто в радиусе нескольких сот метров не мог остаться невредимым - тех, кого миновала огненная стена и ударная волна, должен был поразить перепад давления.

Если под Ордруфом испытывали на людях вакуумную бомбу, зачем Ваксмуту надо было менять защитную одежду?! Скорее всего, в состав распыляемой смеси входили ядовитые элементы. В современных вакуумных бомбах тоже используют окись этилена, вызывающую болезненные, долго не заживающие язвы при контакте с кожей. Возможно, во время одного из экспериментов облако взорвать не удалось, и его снесло ветром на близлежащие деревни. Кровотечение из носа, кровохаркание - симптомы, типичные для поражения органов дыхания ядовитым газом.

Если так все и было, понятно, почему немцы не применили вакуумную бомбу на фронте. Использование боеприпасов с ядовитыми компонентами могло быть расценено как начало химической войны. В ответ последовал бы такой сокрушительный газовый удар, по сравнению с которым разрушение Дрездена казалось бы мелочью. В небе над Германией давно царили бомбардировщики союзников, и нацисты решили не рисковать.

Что заставило историка написать книгу "Бомба Гитлера", тоже понятно. Когда на горизонте маячит солидный гонорар, можно наплевать на историческую точность. И Карлш не прогадал: в Германии его книга стала бестселлером. Немецким читателям не впервой становиться жертвами мистификаторов, особенно когда в ход идет нечто, щекочущее национальное самолюбие. "Немцы первыми испытали ядерное оружие!" - это звучит гордо, но, увы, не имеет ничего общего с реальностью...

От атомной бомбардировки во Вторую мировую войну мир спасла ошибка в расчетах. Историки так и называют ее – «ошибкой Боте».

Речь идет об эксперименте профессора Вальтера Боте из Гейдельберга, проведенном в январе 1941 года. К тому времени физики Третьего рейха уже вовсю трудились над немецким «урановым проектом», ближайшей целью которого было создание компактной «урановой машины» (или первого атомного реактора на медленных нейтронах). Такая машина виделась им в двух вариантах.

Мэтр теоретической ядерной физики Вернер Гейзенберг своими расчетами показал, что существует два основных способа вызвать цепную реакцию распада в уране: либо увеличивая концентрацию изотопа уран-235 («обогащение» урана) до «критической» массы, либо изменяя скорость вылетающих нейтронов таким образом, чтобы атомы урана-238 не поглощали их. Первый из названных способов был очень дорог; кроме того, в начале 1940-х годов не существовало опробованных технологий, позволяющих «обогащать» уран в промышленных масштабах. Поэтому немецкие физики предпочли пойти по второму пути. Но для того, чтобы «урановая машина» заработала, нужен был эффективный замедлитель – некое вещество, которое способно замедлять нейтроны, не поглощая их. Много ранее было доказано, что лучшим замедлителем является «тяжелая вода», то есть вода, в которой атомы водорода заменены дейтерием, его тяжелым изотопом. Но к началу Второй мировой войны единственной фирмой, выпускавшей тяжелую воду в промышленных количествах была норвежская «Норск-Гидро». У Германии же не было собственных установок для производства замедлителя, да и ценился он на вес золота. В качестве альтернативы тяжелой воде рассматривался дешевый и доступный графит. И вот тут произошло то, чему до сих пор не могут найти объяснения. Летом 1940 года профессор Вальтер Боте, которому было поручено найти новый замедлитель, бодро рапортовал из Гейдельберга, что графит вполне подходит для этих целей. Диффузионная длина тепловых нейтронов в углероде равнялась 61сантиметру; если же идеально очистить графит, то этот важнейший параметр, определяющий, в частности, степень поглощения замедлителем свободных нейтронов, возрастет до 70 сантиметров. Вермахт уже обратился к фирме «Сименс» с просьбой о поставках чистейшего графита, и вдруг блестящий научный триумф сменился оглушительным поражением. В январе 1941 года профессор Боте для закрепления результата повторил свой опыт. Новый образец был изготовлен из чистейшего электрографита фирмы «Сименс», но в результате диффузная длина тепловых нейтронов в нем составила всего лишь 30сантиметров! Получалось, что графит в замедлители не годится. Поскольку мнению Боте доверяли, все опыты с графитом были прекращены. Лишь в 1945 году, во время эксперимента «B-VIII» в Хайгерлохе, ошибку обнаружили, но было уже слишком поздно. Возможно, причиной просчета профессора Боте стали примеси азота, попавшие в графит из воздуха, но с другой стороны Вальтер Боте был известен как ответственный и серьезный экспериментатор, а если помножить это на немецкую пунктуальность, то вопрос о причинах невероятного «промаха» остается открытым – невольно задумаешься о попущении божьем. Американцы, например, не допустили подобной ошибки, и первый урановый реактор, запущенный в Чикаго 2 декабря 1942 года, имел графические стержни в качестве замедлителя. Перед немцами во весь рост встала проблема дефицита тяжелой воды. Ее не хватало даже для важнейших опытов. При потребности в полторы тонны тяжелой воды в месяц фирма «Норск-Гидро» выпускала не более 140килограмм, и к концу 1941 года Германия располагала запасом в 360килограмм. В начале 1942 года фабрику оснастили новыми электролизерами, но выпуск тяжелой воды при этом снизился до 91 килограмма в месяц (!). Норвежцы занимались откровенным саботажем, и любые усилия оккупантов увеличить производительность фабрики сводились на нет.

В конце концов было решено построить опытную установку по производству тяжелой воды на территории Германии. Обязательства по ее строительству взяла на себя фирма «Лейнаверке», входившая в концерн «ИГ Фарбениндустри». Расходы должны были составить около 150 000 рейхсмарок, но зато себестоимость грамма тяжелой воды планировалось снизить до 30 пфеннингов. Впрочем, и это начинание закончилось пшиком – в 1944 году, когда положение с «урановым проектом» стало критическим, концерн отказался от договора с физиками. Благодаря усилиям многочисленных мифотворцев от истории, сегодня главенствует представление, будто бы атомный проект был приоритетным для вождей Третьего рейха. На самом деле, все было с точностью до наоборот. Отсутствие практических результатов, дороговизна материалов и непомерные затраты на эксперименты привели к тому, что даже те из нацистских бонз, кто поначалу проявлял к разработкам ядерщиков определенный интерес, быстро охладели к «урановому проекту». На протяжении всей войны субсидии, выделяемые ядерщикам, только уменьшались.

Гитлер, судя по имеющимся свидетельствам, вообще не имел четкого представления о возможностях, которые получит Третий рейх, если в руках вермахта окажется урановый реактор или атомная бомба. Сохранилось одно-единственное свидетельство на этот счет. 23 июля 1942 года Альберт Шпеер, которому поручили разобраться с перспективными проектами в области военных технологий, докладывал фюреру об итогах своей работы. Вот запись, сделанная Шпеером в дневнике: «Фюреру вкратце доложено о совещании по поводу расщепления атома и об оказываемой нами поддержке». И это все! Больше того, в один из критических моментов, когда фактически решалась дальнейшая судьба ядерных исследований, произошло очередное досадное недоразумение. 26 февраля 1942 года в стенах Института физики имени императора Вильгельма было назначено совещание Научно-исследовательского совета, посвященное «урановому проекту». За несколько дней до этого организаторы разослали приглашения Шпееру, Кейтелю, Гиммлеру, Редару, Герингу, Борману и другим нацистским вождям. В приглашениях содержалась следующая повестка мероприятия:

«1. Ядерная физика как оружие (проф. И. Шуман).

2. Расщепление ядра урана (проф. О. Ган).

3. Теоретические основы производства энергии путем расщепления урана (проф. В. Гейзенберг).

4. Результаты исследований установок по производству энергии (проф. В. Боте).

5. Необходимость исследования общих основ (проф. X. Гейгер).

6. Обогащение изотопов урана (проф. К. Клузиус).

7. Производство тяжелой воды (проф. П. Хартек).

8. О расширении рабочей группы «Ядерная физика» за счет привлечения представителей промышленности и различных ведомств рейха (проф. А. Эзау)».

К этому листку, – и так озадачившему умы высших офицеров рейха множеством загадочных слов, – небрежной секретаршей были подколоты еще четыре листа: темы всех докладов, слушавшихся в те же дни в Институте физики. И эти строки звучали уже сущей китайской грамотой: «диффузионная длина», «эффективное поперечное сечение» и так далее, и тому подобное.

Неудивительно, что Гиммлер, глянув на эти странные слова, отказался тратить свое драгоценное время на выслушивание подробностей. Генерал-фельдмаршал Кейтель был более дипломатичен. Он заверил организаторов, что придает большое значение «этим научным проблемам», но бремя возложенных на него обязанностей не позволяет ему принять участие в совещании. Редер уведомил о прибытии одного из своих заместителей. В итоге никто из власть предержащих так и не явился выслушивать «ученую тарабарщину». Но не только в равнодушном отношении руководителей Третьего рейха к физикам и их проблемам следует искать причины провала немецкого «уранового проекта». Среди самих физиков не было единства. В Германии не нашлось организатора (а точнее – никому не пришло в голову такого организатора назначить), который сумел бы собрать всех физиков «под одной крышей» и заставил бы их работать, подчиняясь общей программе исследований. Вместо этого в рейхе существовало целых три группы исследователей, которые непрерывно конфликтовали друг с другом. Из-за этого весьма перспективные предложения оказались обойдены вниманием.

В качестве примера здесь можно привести историю профессора Фрица Хоутерманса, работавшего в лаборатории барона Манфреда фон Арденне. В 1933 году, когда к власти в Германии пришли нацисты, Хоутерманс бежал из страны. Бежал не в Америку или во Францию, как его коллеги, а в Россию. Здесь его вскоре записали в шпионы, и, избежав знакомства с немецким концлагерем, он попал в советский. В 1939 году, после подписания пакта Молотов-Риббентроп, его выпустили из застенков НКВД и этапировали в казематы гестапо. Там профессор просидел всего три месяца и был освобожден, однако ему запретили работать в государственных учреждениях. И тогда его спас профессор Макс фон Лауэ. Он порекомендовал Хоутерманса барону Арденне, которого академические ученые недолюбливали и чурались.

Хоутерманс стал для Арденне настоящей находкой. В августе 1941 года опальный профессор отпечатал на пишущей машинке статью на 39 страничек, озаглавленную им «К вопросу о начале цепной реакции деления ядер». В своем сообщении первым из немецких ученых Хоутерманс подробно описал цепную реакцию под действием быстрых нейтронов, а также рассчитал критическую массу урана-235, то есть наименьшую массу, при которой может протекать самоподдерживающаяся цепная ядерная реакция. Однако в первую очередь, профессора интересовал новейший трансурановый элемент, позднее названный плутонием. В природном уране, писал Хоутерманс, содержится гораздо больше изотопа уран-238, чем урана-235. Так не логичнее ли использовать этот распространенный изотоп, нежели тратить столько времени и сил на разделение изотопов путем обогащения урана-235? За несколько месяцев до этого австрийский физик Шинтльмайстер показал, что при обстреле изотопа уран-238 нейтронами возникает новый трансурановый элемент под номером 94. Используя его, можно создать новое взрывчатое вещество. Дело лишь за химиками. Нужно придумать, как отделить этот 94 элемент от урана. Эта скромная статья, написанная опальным ученым, могла бы стать этапной в судьбе немецкой ядерной физики. Ее автор убедительно показал, что для создания атомной бомбы не нужно разделять изотопы – надо идти совсем другим путем. Но к его доводам не прислушались. А между тем эксперимент, проведенный американцами в марте 1941 года, показал, что плутоний расщепляется так же легко, как и уран-235. Бомба «Толстяк», сброшенная на Нагасаки, была плутониевой. И все-таки, несмотря на огромное количество проблем и трудностей, к февралю 1942 года первый немецкий реактор был построен. Пока это была еще опытная установка, собранная под руководством профессора Гейзенберга и профессора Депеля в лаборатории Лейпцигского института. «Урановая машина» состояла из двух алюминиевых полусфер, крепко привинченных друг к другу. Внутрь поместили 572 килограмма уранового порошка и 140килограмм тяжелой воды. Общий вес агрегата, полностью погруженного в резервуар с водой, при этом составлял почти тонну. Радий-бериллиевый источник нейтронов находился посередине реактора. «Если увеличить реактор, загрузив в него пять тонн тяжелой воды и десять тонн литого урана, – писали они, – мы получим первый в мире „самовозбуждающийся“ ядерный реактор, то есть реактор, внутри которого будет протекать цепная ядерная реакция». Первые же измерения показали, что поверхности реактора достигало гораздо больше нейтронов, чем излучал их источник. Физики послали победный рапорт в отдел вооружений вермахта и засели за новые расчеты. Однако и в этот раз планам немецких ядерщиков не суждено было сбыться.

23 июня 1942 года, в тот самый день, когда фюрер без особого интереса выслушивал доклад Шпеера о «расщеплении атома», в лейпцигской лаборатории произошла катастрофа. Шаровидный реактор вот уже двадцать дней покоился в чане с водой. Вдруг вода возмутилась, заклокотала. Из глубины побежали пузыри. Происходило что-то странное. Профессор Депель взял пробу пузырей. Оказалось, что это водород. Значит, где-то возникла течь, и уран вступил в реакцию с водой.

Через некоторое время пузыри исчезли, все успокоилось. Тем не менее Депель решил извлечь реактор из чана, чтобы посмотреть, сколько воды проникло внутрь. В 15 часов 15 минут лаборант ослабил колпачок штуцера. Послышался какой-то шум. Воздух с силой втягивался внутрь, словно там, в центре шара, образовался вакуум. Еще через три секунды в потолок ударила воздушная струя. Из трещины длиной 15 сантиметров вырвался раскаленный газ. Тут и там мелькали искры, вылетали горящие крупицы урана. Вслед за тем взметнулось и пламя. Высота его достигала двадцати сантиметров. Вокруг языка пламени потек алюминий. Пожар разгорелся не на шутку. Депель, прибежавший на помощь лаборанту, стал тушить пламя водой, но огонь не убывал. Лишь с трудом его удалось сбить, зато из трещины теперь непрерывно валил густой дым, а образовавшееся отверстие становилось все шире. Предчувствуя катастрофу, профессор велел немедленно выкачивать тяжелую воду, чтобы спасти хоть какую-то важную часть реактора. Саму же «урановую машину» вновь опустили в резервуар, дабы остудить ее.

Гейзенберг, мельком заглянув в лабораторию, увидел, что «ситуация контролируется», и отбыл проводить семинар. Ситуация же вовсе не контролировалась. Температура реактора росла. В 18.00 – опасный для жизни опыт длился уже три часа – Гейзенберг завершил семинар и вернулся к Депелю. Реактор продолжал накаляться. Физики напряженно вглядывались в воду, как вдруг реактор затрясся. Ученые переглянулись и опрометью бросились из помещения. Через секунду прогремел мощный взрыв. Струи пылающего урана разлетались повсюду. Здание лаборатории охватил огонь. Только после этого кто-то наконец догадался вызвать пожарных. Оба ученых спаслись в тот день чудом. Большая часть их лаборатории была разрушена, все запасы урана и почти все запасы тяжелой воды погибли. Столь же серьезно пострадало самолюбие Гейзенберга. Профессора буквально перекосило, когда начальник пожарной охраны, прибыв в лабораторию и не церемонясь в выборе саксонских выражений, поздравил оглушенного мэтра со столь осязаемыми доказательствами «расщепления атома». Правда, пожарник, костеря Гейзенберга и иже с ним, был все-таки не прав, подозревая в несчастье «цепную ядерную реакцию». На самом деле причиной взрыва стала не физика, но химия. Вода проникла сквозь оболочку шара и вступила в реакцию с порошковым ураном. Образовался водород – газ, легко взрывающийся. Достаточно было искры, чтобы все взлетело на воздух. Отчитываясь перед начальством, Депель советовал в будущем использовать лишь твердый уран в пластинах, а не его порошок. Дальнейшая история немецкого «уранового проекта» напоминает мучительные поиски черной кошки в темной комнате. Не хватало сырья, проверенных технологий, сплоченности ученых. Политические интриги и расовые «чистки» не способствовали улучшению климата в среде физиков. Диверсии британцев и бомбардировки лишили Германию запасов урана и тяжелой воды. Немногое оставшееся сырье распределялось «по чину и рангу», а не по значимости эксперимента… Безрезультатно закончился и опыт доктора Тринкса, разрабатывавшего «термоядерную» взрывчатку. Подробности этой работы сохранил шестистраничный отчет «Опыты возбуждения ядерных реакций с помощью взрывов». «Часто предлагалось, – говорилось в отчете, – использовать для возбуждения ядерных и цепных реакций скорость движения газообразных продуктов, возникающих при взрыве каких-либо взрывчатых веществ. Протекающие при этом ядерные процессы должны усиливать действие взрывчатых веществ». Доктор Тринкс понимал, что при температуре около четырех миллионов градусов и давлении в 250 миллионов атмосфер начнутся многочисленные термоядерные реакции. Он считал, что можно создать бомбу длиной около метра, действующую по этому принципу. Тринкс подготовил простой эксперимент. Взял полый серебряный шар диаметром в 5сантиметров, наполнил его тяжелым водородом и обложил со всех сторон взрывчаткой. Ученый был убежден, что серебро сохранит следы радиоактивного излучения, вызванного несколькими термоядерными превращениями. Взрывчатка воспламенялась одновременно с разных сторон. Возникало громадное давление, серебро сжижалось и устремлялось к центру шара с фантастической скоростью – 2500 м/с. Можно сказать, что полый шар стремительно уменьшался в размерах. Чем меньше был его диаметр, тем толще становился слой жидкого серебра. Внутренняя поверхность шара ускорялась быстрее, чем наружная. Температура и плотность сжатого внутри шара тяжелого водорода достигали громадных величин. Почти вся энергия взрывчатки «фокусировалась» на крохотном количестве тяжелого водорода. На какой-то миг в этой мельчайшей точке пространства возникали те же условия, что и в недрах Солнца. Улетучиться водород не мог, мешала прослойка серебра. Тринкс повторил этот опыт несколько раз, но следов радиоактивного излучения не обнаружил. Современные специалисты, оценивая эксперименты Тринкса, пришли к выводу, что размеры шара были слишком малы. Вскоре ученый разуверился, что сумеет извлечь хоть какую-то практическую пользу из этих опытов, и те были прекращены. Таким образом немецкие физики упустили еще одну возможность создать для Третьего рейха подлинное «чудо-оружие»… В качестве мысленного эксперимента давайте представим на минуту, что «урановый проект» завершился успешно. Предположим, что профессор Боте все-таки допустил свою ошибку, и немецким физикам так и не удалось получить дешевый замедлитель нейтронов. Предположим, что к доводам профессора Хоутерманса не прислушались, и плутоний не стал заменой урану. С учетом этих предположений мы все же видим, что атомная бомба вполне могла быть построена к середине 1944 года. Ведь оставался еще один путь, отвергнутый Гейзенбергом, – обогащение изотопа урана-235. Если бы немецкие физики, отказавшись от всех остальных разработок, сосредоточили свои усилия на этом направлении, а руководство Третьего рейха поддержало бы их финансово, то атомная бомба на уране-235, подобная американскому «Малышу», была бы испытана на год раньше и совсем в другой стране. Немецкие физики разработали пять способов обогащения урана. Среди них наиболее перспективным считался «инерционный способ» – когда изотопы разделялись с помощью специальной центрифуги. Этот проект не был реализован только потому, что у доктора Грота, занимавшегося строительством центрифуги, не хватило терпения и денег, чтобы довести работу до конца. Был близок к успеху и опальный барон фон Арденне, в лаборатории которого был построен «электромагнитный сепаратор», по своим характеристикам не уступавший аналогичному американскому устройству. Отказ от «машины» в пользу «бомбы» мог изменить суть и, как следствие, судьбу немецкого «уранового проекта». Но этого, к нашему счастью, не произошло. А что было бы, если бы Гитлер получил такую бомбу в самый разгар наступления союзников по антигитлеровской коалиции?.. Сегодня, когда обсуждается этот вариант истории, принято делать вывод о неминуемом военном крахе союзников и победе Третьего рейха. На самом же деле, не все так просто. Имея всего несколько бомб (заметим, очень дорогих бомб!), военному командованию рейха вряд ли удалось бы переломить положение на фронтах. Да и применение такой бомбы – это палка о двух концах. Вспомним, к примеру, о том, что Германия в период Второй мировой войны имела огромные запасы химического оружия, но ни разу не пустила их в ход. Гитлер был безумец, но и он понимал, что последует удар возмездия, а массированная химическая атака в густонаселенной Германии приведет к уничтожению всей нации в течении нескольких часов. Аналогичного контрудара военное командование рейха могло ожидать и в случае многократного применения атомной бомбы. Поэтому, скорее всего, атомное оружие было бы использовано всего один раз и только на Восточном фронте – против наступающих советских войск. В результате этой впечатляющей демонстрации нацисты получили бы столь необходимую «передышку» и повод усадить своих противников за стол переговоров. Может статься, Германия выторговала бы себе некое «мирное соглашение», и война закончилась бы много раньше и совсем с другим результатом. Но не следует забывать, что единоличное владение секретом атомной бомбы вызывает соблазн сделать очень много атомных бомб и начать новую войну по новым правилам. Неужели Гитлер смирился бы с поражением? Неужели союзники смирились бы с существованием «Атомного» рейха? Думается, что нет. Третья Мировая война пришла бы в Европу очень скоро. Впрочем, дальнейшее развитие событий в этой альтернативной реальности уже не поддается сколько-нибудь осмысленному анализу…