ВходРусский президент гавайских островов - как русский революционер на гаваях правил. Российско-американские сюжеты Великие князья Литовские
Нобелевский лауреат по литературе
- Булак-Балахович Станислав
командир Белорусской Народной Армии - Васильковский Олег
глава дипмиссии БНР в Прибалтике - Гениюш Лариса
"птица без гнезда" - поэтесса, хранительница архива БНР - Дуж-Душевский Клавдий
автор эскиза национального флага - Кондратович Киприан
министр обороны БНР - Ластовский Вацлав
Премьер-Министр БНР, академик АН БССР - Луцкевич Антон
Старшыня Рады Міністраў БНР - Луцкевич Иван
культуртрегер Беларуси - Лёсик Язеп
Председатель Рады БНР, академик АН БССР - Скирмунт Роман
элита Империи и Премьер-Министр БНР
Белорусская Народная Респулика
один и создателей современного литературного языка, автор гимна "Погоня"
гуманист, просветитель, еретик, церковный реформатор
- Миндовг (1248-1263)
король пруссов и литвинов - Войшелк (1264-1267)
сын Миндовга, присоединивший на Нальшаны и Дяволтву - Шварн (1267-1269)
зять Миндовга и сын короля Руси - Витень (1295 - 1316)
"измысли себе герб и всему князству Литовскому: рыцер збройны на коне з мечем" - Гедимин (1316-1341)
в. князь, объединивший Литву и Полоцкое княжество - Ольгерд (1345-1377)
в. князь, собравший все белорусские земли в единое государство - Ягайло (1377-1381)
в. князь Литовский и король Польши. Кревская уния - (1381-1382)
"Клятва Кейстута" и первое упоминание об устном старобелорусском языке - Витовт (1392-1430)
и начало "Золотого века" ВКЛ - Свидригайло (1430-1432)
мятежный князь, разорвавший унию с Польшей - Генрих Валуа (1575-1586)
первый выборный король и в. князь - Стефан Баторий (1575-1586)
освободитель Полоцка от Ивана Грозного и покровитель иезуитов - Жигимонт III Ваза (1587-1632)
король шведов, готов, вендов - Станислав II Август (1764-1795)
последний король и в. князь - Ягеллоны
девять славянских королей
Великие князья Литовские
шляхта тутэйшая и фундаторы Красного костела в Минске.
ксендз и белорусский националист, узник лагеря Тростинец
и белорусский эпос "Песня о зубре"
комендант Кремля, защитник Смоленска
каштелян Гарты, правая рука Гедимина
повстанец 1830 и 1863, скульптор
князь Нальшанский и Псковский
этнограф, экономист, основоположник белорусской национальной историографии, составитель "Карты расселения белорусского племени"
первый дипломат РИ в Японии, автор первого русско-японского словаря
филомат, литвин, инсургент, ученый
"вечный странник", астроном и художник
генерал Срединной Литвы, последний рыцарь ВКЛ
старосты и воеводы минские, фундаторы застройки исторического центра Минска
Костровицкие гербу Байбуза и Вонж
Jaska Haspadar s pad Wilni, национальный герой
этнограф, академик, составитель "Карты расселения белорусского племени"
национальный герой Беларуси, Польши и США
скульптор
"беларус нумар адзін ва ўсім свеце"
оршанский хорунжий, герой "Трилогии"
архиепископ Полоцкий, "св. апостол единения"
полковник "лисовчиков"
первый Президент сената территории Гавайи
Судзиловский Николай Константинович (псевдоним Николас Руссель; 15 декабря 1850 - 30 апреля 1930) - учёный-этнограф, географ, химик и биолог; революционер-народник, один из первых участников "хождения в народ". Деятель революционного движения в Российской Империи, Швейцарии, Англии, Франции, Болгарии, США, Японии, Китае. Один из зачинателей социалистического движения Румынии, сенатор Территории Гавайи (1900), президент сената Территории Гавайи (1901-02).
Николай Судзиловский родился в Могилёве, в обедневшей шляхетской семье (маентак в деревне Фастов Мстиславского уезда). Поступил на юридический факультет Петербургского университета. После участия в студенческих выступлениях (против закона об усилении полицейского надзора) был вынужден перевестись на медицинский факультет Киевского университета (в других вузах участникам беспорядков учиться было запрещено). После неудачной попытки (1874) усторить побег политзаключенных вынужден бежать из Российской Империи .
1875-92 Европейская эмиграция. Работал в больнице святого Георгия (Лондон). Окончил университет в Бухаресте. Под псевдонимом Николас Руссель принимал участие в восстании против турок в Болгарии. Был среди организаторов социалистического движения в Румынии.
1892 Судзиловский-Руссель приезжает на Гавайские острова. Был владельцем кофейной плантации, занимался врачебной практикой. Организует "партию самоуправления гавайи", пытается проводить радикальные демократические реформы.
1900 Николай Судзиловский и ряд его сторонников проходят в сенат гавайских островов, а в 1901 Н. К. Судзиловский-Руссель был избран первым президентом Сената Гавайских островов.
[ В XVIII веке на Гавайских островах существовали четыре полугосударственных объединения. После продолжительных междоусобиц королю Камеамеа I удалось в 1810 году при помощи европейцев объединить острова и основать династию, которая правила на Гавайях последующие 85 лет.
В 1891 на престол Гавайев вступила королева Лилиуокалани (1836-1917). Она попыталась восстановить реальную власть гавайского монарха, практически сведённую конституцией к нулю. Сторонники присоединения Гавайев к США организовали государственный переворот и сместили королеву.
Правительство США предлагало вернуть Лилиуокалани корону на условиях амнистии политзаключенных. Королева условия отвергла, и 4 июля 1894 года была провозглашена Республика Гавайи, в 1898 году вошедшая в состав США. ]
Последние годы жизни Николай Судзиловский провёл на Филиппинах и в Китае. Владел 8 европейскими, китайским и японским языками. Он является первооткрывателем телец Русселя, названных в его честь. Открыл ряд островов центральной части Тихого океана, оставил ценные географические описания Гавайев и Филиппин. Был членом Американского общества генетиков, нескольких научных обществ Японии и Китая, занимался этнографией, энтомологией, химией, биологией, агрономией.
Советское правительство с 1921 года выплачивало ему, как персональному пенсионеру Всесоюзного общества политкаторжан (он сотрудничал в органе последнего - "Каторга и ссылка"), пенсию, но в СССР Судзиловский не вернулся.
http://photochronograph.ru/2012/11/10/arxipelag-gulag/#more-6756
be-x-old.wikipedia.org
be.wikipedia.org
pl.wikipedia.org
uk.wikipedia.org
ru.wikipedia.org
Этого человека разыскивала полиция нескольких государств. Его проклинали правители многих стран, для которых он представлял смертельную угрозу; его боготворили простые смертные этих стран, облегчению жизни которых он посвятил жизнь.
Талантливый врач и профессиональный революционер, неутомимый путешественник и ученый-естествоиспытатель, яркий публицист и... президент Гавайской республики!
Это наш соотечественник Николай Константинович Судзиловский -- человек, который хотел сделать мир лучше.Родился будущий президент экзотических тихоокеанских островов в 1850 году в Могилеве, в обедневшей дворянской семье.
В России (Николай I запретил само слово "Белоруссия") было неспокойно, множились крестьянские и студенческие волнения. Семье, в которой было 8 детей, приходилось нелегко. Все это, а также знакомство с сочинениями Чернышевского, Герцена формировало еги мировоззрение.
После окончания Могилевской гимназии Николай учится в Петербургском, затем Киевском университетах. В последнем он организует "коммуну". "Киевская коммуна" доставила массу неприятностей царскому правительству. Это была, пожалуй, самая сильная народническая организация того времени.
В ней жили и учились революционному ремеслу, постигали шифровальное и "взрывное" дело. "Коммунары" брались и за социальные проекты. Например, в селе Горяны Полоцкого уезда Витебской губернии организовали ферму-школу. Но полиция шла по пятам. Приходилось осваивать премудрости конспирации.
В воспоминаниях современников можно отыскать красочные описания "личности, называвшей себя Николаевым, одетой в костюм немца-колониста, с давно небритой бородой, в синей рубахе, с трубкой в зубах и с большим искусством говорившей на русском языке..." Даже хорошо знавшие Судзиловского не могли опознать его в этой личности. Тем не менее, когда "коммуна" была разгромлена, пришлось скрываться. Нижний Новгород, Москва, Одесса... Николай работает фельдшером в Херсонской губернии, но когда и здесь его "вычислила" охранка, перебирается в Лондон.
"ГАЛОПОМ ПО ЕВРОПАМ" Свои впечатления от Англии белорус выразил во фразе: "Из всех больших городов мира более всего одиноким чувствуешь себя в Лондоне". Туманный Альбион подарил ему и незабываемые встречи: на одном из митингов Судзиловский выступал вместе... с К.Марксом и Ф.Энгельсом, где и познакомился с основоположниками марксизма. Беспокойная душа революционера требовала активных действий, и вот уже Николай Константинович на пути в Женеву, затем в Бухарест.
В поездке его сопровождала жена Любовь Федоровна, опора и советчица, которая, правда, все больше не одобряла опасную деятельность "смутьяна". В Румынии он практикует как хирург, защищает докторскую диссертацию по медицине, на титульном листе которой впервые появилась новая "конспиративная" фамилия Н.К.Судзиловского -- Руссель. Он встречается с известным болгарским революционером Христо Ботевым, создает политическую партию. По мнению биографа Судзиловского М.И.Иосько, велика вероятность того, что народнические круги России отводили доктору Русселю особую роль в планах убийства Александра II , который в 1878 году находился при армии в Румынии.
Но план цареубийства изменился. "Охота на Сашку", как была названа операция, успешно завершилась позже в России... Румынские власти предложили подозрительному доктору Русселю выехать в Турцию и вместе с другими политэмигрантами посадили на корабль. Он не сомневался, что турецкая полиция выдаст его России, и тогда -- Сибирь. Изгнаннику удалось склонить на свою сторону капитана судна. Используя опыт...Гарибальди, конспиратор, переодевшись в форму капитана, в сопровождении матросов сошел на берег.
Вскоре на улицах Босфора часто можно было видеть элегантного блондина с редкой бородкой светло-русого Мефистофеля, с неизменной трубкой в виде головы негра во рту. А затем -- новые путешествия и приключения: Франция, Бельгия, занятия наукой и практической медициной, разрыв с женой. Получив приглашение брата, в 1887 году Судзиловский уезжает в США.
ГАВАЙСКИЙ АНТИЦИКЛОН Очень быстро Николай Константинович стал самым популярным врачом в Сан-Франциско. Но восторга от "свободной" Америки доктор Руссель не испытал. Он писал: "Штаты представляют государство, основанное на крайнем индивидуализме. Они -- центр мира, и мир, и человечество существуют для них лишь настолько, насколько они необходимы для их личного удовольствия и удовлетворения...
Опираясь на всемогущество своих капиталов, как грецкая губка, как раковая опухоль, всасывают они в себя все жизненные соки из окружающей среды без пощады". Нельзя не подивиться проницательности белоруса! Получив американское гражданство, доктор Руссель вовсе не стал образцовым "американцем" ("а он, мятежный, просит бури!").
Судзиловский инициирует грандиозный скандал, резко выступив против погрязших в разврате и чревоугодии местных священников. За что в одном ряду со Стенькой Разиным, Гришкой Отрепьевым, Емелькой Пугачевым "Николка Судзиловский" был предан анафеме. Устав от Америки, в 1892 году неистовый доктор решает поселиться в уединенном месте, на Гавайях, среди канаков, не испорченных цивилизацией. В этом райском уголке, который отличает ровный тропический климат (так называемый "гавайский антициклон").
Судзиловский некоторое время пребывает в роли плантатора, выращивая кофе, а заодно врачуя местных жителей, за что получил от них прозвище Каука Лукини -- "добрый доктор". Лечил он и семью знаменитого автора "Острова сокровищ" Р.Стивенсона. Наведывали его и другие известные в мире люди, например, доктор Боткин.
Авторитет Кауки Лукини, учившего население, как выживать, вести хозяйство, рос. Способствовало этому и то, что он, конечно же, выступал против американцев, грабивших и унижавших островитян. Посчитав, что отдохнул достаточно, Судзиловский принимает участие в первых парламентских выборах Гавайской республики, становится сенатором.
Он создает партию "независимых", программа которых предусматривает независимость от США, освобождение бедных от налогов, реформу здравоохранения, упорядочение продажи спиртного, строительство консерватории. А вскоре проклятый церковью "нигилист и материалист" Николай Руссель становится... первым президентом Гавайев! Вашингтон в шоке... Надо ли говорить, как встревожила деятельность мятежного президента промышленных и финансовых тузов не только в Америке. Против него плетут интриги и заговоры, и в конце концов он был вынужден сложить с себя полномочия президента и уехать в Китай.
ВОСТОЧНЫЙ ДЕСАНТ На Востоке Судзиловский предпринимает действия, нередко граничащие с авантюрой. После Цусимского сражения 1905 года он выкупает у японцев русских военнопленных и отправляет их на родину. Пытается организовать нападение хунхузов на сибирскую каторгу с целью освобождения политзаключенных.
А чего стоит план доктора Русселя вторжения русских пленных из Японии в Россию! Многотысячный десант должен был смести царские войска в Маньчжурии и эшелонами двинуться на Москву и Петербург. Ему почти удалось убедить японское правительство не только освободить пленных из лагерей, но и вернуть им оружие и даже предоставить суда, чтобы перебраться на материк!
Но "черт дернул", как выразился сам Судзиловский, обратиться за помощью к эсерам. Главенствовавший у них Азеф (знакомый нашим читателям по недавнему телесериалу "Империя под ударом") выдал охранке состав организации, он же передал сведения и о докторе Русселе. В этих условиях высадка десанта означала гибель тысяч людей, и Судзиловский отказался от своего замысла.
В 1906--1907 годах он много работает над статьями, книгами, организует в Китае [ и в Японии, Нагасаки ] издательское дело. Увлекается сочинениями английского фантаста Герберта Уэллса с его технократическими идеями. Ведет переписку с китайским революционером Сун Ят-сеном. Но вскоре череда смертей и несчастий среди близких людей ввергает Судзиловского в пучину депрессии.
Он теряет веру в себя и подумывает о самоубийстве. "Куда улетают птицы, когда настает ночь?.." -- вопрошает он в одном из своих стихотворений этого периода. Спасение от тягостных мыслей он ищет на Филиппинах, которые почти на пять лет стали пристанищем изгнанника из Белоруссии. Привычка к активной деятельности помогает ему восстановить душевное равновесие.
Он создает частную лечебницу в Маниле, публикует статьи в газетах. И вскоре вновь переселяется поближе к России, в Нагасаки, потом в китайский город Тяньцзинь.
После революции в России он все чаще задумывается о возвращении на родину. "Назрело время, когда мне пора закончить свое кругосветное путешествие возвращением домой..." -- писал он. Готовясь к отъезду, Судзиловский даже планирует написать что-нибудь для белорусского журнала "Полымя", которому некогда обещал статью...
Этим планам не суждено было осуществиться: заболев воспалением легких, 30 апреля 1930 года Николай Константинович Судзиловский-Руссель умер, по словам современников, еще крепким и бодрым. Согласно китайскому обычаю, его младшая дочь зажгла кремационный костер...
1850-1930 , народник. Один из организаторов "киевской коммуны". С 1875 в эмиграции Участник революционного движения на Балканах с 1887 жил в Америке, в 1900 избран сенатором Гавайских о-вов с 1904 в ЯпонииРуссель-Судзиловский Николай Константинович (1848-1930) - народник, публицист, ученый-естествоиспытатель, эмигрант, сенатор и президент Сената Гавайских островов (США), почетный член Всесоюзного общества политкаторжан Русская армия "Русская армия" - русская белая газета. Официальный орган правительства адм. Колчака в Сибири. Издавалась в 1918-1919 в Омске. Публиковала документы правительства и военного командования
Судзиловский Н.К.
В повести “Нокаут” писатель О. Сидельников продолжил рассказ о жизни популярного героя Ильфа и Петрова. Остап Бендер, роясь в пережитом, вспоминает один из эпизодов своей зигзагообразной жизни:
“...Я, обезумев от неудач, хлынул на Запад. Здесь тоже сравнительно честные способы увода денег не котировалась. Я перебрался в хрустальную мечту моего детства Рио-де-Жанейро. Очаровательный город, жители почти все, поголовно - в белых штанах. Однако хрустальная мечта разбилась вдребезги, я тяжко страдал под игом капитализма... Короче, я покинул бухту Гуанабара и очутился в крохотной банановой республике. Здесь мне повезло. Трое военных с могучими усами и оттопыренными карманами, из которых выглядывали горлышки бутылок с маисовой водкой, обратились ко мне за помощью, и я, используя фруктовую кампанию, оперативно организовал им очередную революцию. Военные выпили водку и организовали военную хунту, а я очутился в президентском кресле. Целых семь часов пятнадцать минут наслаждался я властью: мог объявлять войну и заключать мир, изобретать законы, казнить и миловать, воздвигать монументы и разрушать их. Очередная революция лишила меня всего...”
Итак, подданный России - президент “крохотной банановой республики”. Что это, вымысел автора или подобный факт имел место?
--------------------
Когда весной 1874 года Николай Константинович Судзиловский по примеру многих революционно настроенных молодых людей приехал в Саратовскую губернию для “хождения в народ”, в этом шумном, деловом волжском городе уже обосновалась группа идеологов революционного народничества во главе с Порфирием Ивановичем Войнаральским. Из Петербурга на Волгу двадцатичетырехлетний Судзиловский ехал с некоторым волнением. Там, близ Новоузенска , в небольшом имении родственников, провел он детские годы.
Константин Судзиловский был в прошлом крупным могилевским помещиком, владельцем богатого родового поместья Судзилы. Но судьба переменчива, и вот он уже в Поволжье у приютивших его родственников. Обедневший помещик страдал от своего униженного положения. Детям он стремился дать приличное образование, чтобы те снова, как в былые годы их отец, стали значительными, независимыми людьми и богатыми помещиками. Но четыре сына и дочь Константина Судзиловского избрали иной путь в жизни. Николай, например, будучи еще студентом медицинского факультета Киевского университета, примкнул к группе бунтаря-народника Владимира Карповича Дебагория-Мокриевича. Он тайно, ночами, читал “крамолу”, восхищаясь умой и смелостью авторов брошюр, с опаской приходил на конспиративные квартиры для участия в студенческих сходках, все больше втягиваясь в споры о демократии и социальных проблемах Российской империи. Наибольшее впечатление от прочитанного оставила книга Николая Гавриловича Чернышевского “Что делать?”, ставшая в то время “библией” борцов за народное дело. С тех пор Николай Судзиловский считал Чернышевского своим учителем в жизни и борьбе. Позже одной из своих статей на румынском языке Николай Константинович дал заглавие “Че е де факуль?” - “Что делать?”.
Не окончив пятого курса университета, Судзиловский прибыл на Волгу для ведения антиправительственной пропаганды среди рабочих и крестьян. Николай Константинович устроился конторским служащим на железнодорожную станцию Покровск . Свою работу выполнял прилежно, добросовестно, без показной суеты. Начальнику станции было невдомек, что молодой, интеллигентного вида конторщик под форменной железнодорожной курткой приносит на станцию запрещенные царской цензурой книги, брошюры, газеты и читает их железнодорожникам и крестьянам слободы Покровской в каком-нибудь пустом товарном вагоне, загнанном в тупик. Так были прочитаны произведения Карла Маркса “Гражданская война во Франции” и первый том “Капитала”, недавно изданный в русском переводе.
Более всего любил Николай Судзиловский воскресные встречи с рабочими и ремесленниками слободы. Эти сходки проводились на близлежащих волжских островах. Здесь, на широком речном приволье, можно было в полный голос говорить и спорить о самом сокровенном, не опасаясь длинного филерского уха. Судзиловский рассказывал рабочим о восстании декабристов, о кружках Герцена и Петрашевского, о произведениях писателя-саратовца Чернышевского.
Живя в Покровской слободе, Николай Судзиловский поддерживал постоянную связь со своими тремя братьями и сестрой, тоже активно участвовавшими в движении народничества. Однажды, отозвавшись на приглашение брата Сергея, Николай Константинович покинул слободу и перебрался в город Николаевск (теперь город Пугачев Саратовской области). Здесь в поисках работы Николай Судзиловский пришел в местную больницу. Доктор Кадьян, придирчиво осмотрев документы пришедшего об учебе на медицинском факультете, принял его на должность фельдшера. Позже Николай Константинович узнал, что Александр Александрович Кадьян, еще будучи студентом Петербургской медико-хирургической академии, принимал участие в революционных волнениях молодежи, подвергся аресту. В 1873 году, закончив академию, Кадьян поехал земским врачом в Николаевский уезд, где помогал народникам.
У фельдшера Судзиловского, кроме ухода за больными, были и другие заботы. Летом 1874 года товарищи привлекли его к акции в Николаевской тюрьме. Устроенный по рекомендации Кадьяна в арестантское отделение больницы, Николай Константинович должен был привлечь на сторону народников несколько больных заключенных, с их помощью взбунтовать остальных узников и затем открыть двери тюрьмы. Начало плана исполнили удачно и приступили к его завершению. 14 июня один из больных арестантов пригласил тюремных конвоиров на стакан чая. Подобное чаепитие бывало и раньше, потому оно никакого подозрения не вызвало. Выпитый чай не взбодрил конвоиров, напротив, их сильно потянуло ко сну. Порошок, всыпанный в стаканы фельдшером Судзиловским, делал свое дело. Освобожденные из камер узники мимо спящих охранников направились к воротам тюрьмы. Свобода была близка, но в это время один из солдат проснулся, поднял тревогу, и беглецов задержали.
Уездная полиция никого из подпольщиков не трогала: то ли улик было недостаточно, то ли местный пристав побаивался очередной расправы над собой. Прошедшей зимой его уже проучил Порфирий Войнаральский. Он подстерег пристава в степи, обезоружил и отстегал плетью.
В июне 1874 года Сергей Судзиловский пригласил брата Николая поехать в Самару, желая познакомить его с семьей Ильина, на дочери которого, Александре Александровне, он собирался жениться. В это время по Поволжью, центру революционного народничества России, пронеслась волна разгромов. Десятки народников были арестованы, конфискована нелегальная литература. Особенно пострадала саратовская группа Войнаральского и самарский центр. Слухи об арестах сразу же достигли и революционно настроенных обитателей дома Ильиных. Более того, стало известно, что полиция ищет и Судзиловских. Не желая бессмысленно рисковать, Николай Константинович переправился в Вольск , оттуда пароходом до Нижнего Новгорода. Куда бы Судзиловский ни приезжал, везде он чувствовал за спиной дыхание догоняющих полицейских. Это обстоятельство вынудило подпольщика нелегально перебраться за границу.
Лондон, короткая поездка в Америку, затем – Женева, София, Бухарест… В Румынии Николай Константинович снова засел за оставленные некогда в Киеве учебники медицины, чтобы завершить наконец прерванное образование. Подавая прошение в местный университет о сдаче экзаменов на звание врача, Судзиловский вынужден был скрыть, что обучение в Киевском университете прервалось из-за ареста. Радость при получении аттестата доктора медицины была омрачена вестью, что русская полиция снова напала на его след. Судзиловский меняет фамилию, теперь он называется доктор Руссель.
В румынском городе Яссы, куда Руссель с семьей переехал в 1879 году, он имеет большую врачебную практику, но, как отмечают секретные донесения жандармского управления России, "для себя и семейства уделяет из доходов небольшую часть, все же остальное употребляет на поддержку партии". Спасаясь от преследования агентов Третьего отделения, Николай Константинович оказывается в Турции, затем во Франции. Однако шпики неотступно следуют за ним. Тогда Судзиловский-Руссель уезжает за океан, в Северную Америку. Обосновавшись в Сан-Франциско, он благодаря отличным познаниям в медицине и добросовестному отношению к делу, приобрел вскоре авторитет среди местного населения. Избранный вице-президентом греко-славянского благотворительного общества, Руссель-Судзиловский повел длительную и небезопасную борьбу против епископа алеутского и аляскинского Владимира, погрязшего в темных, далеко не святейших делах, приносивших, тем не менее, солидный доход.
Николай Константинович несколько месяцев собирал документы, изобличающие епископа-проходимца, а потом под его председательством состоялся митинг прихожан, направивших русскому царю требование отозвать епископа, "погрязшего в пороках". Узнав об этом, епископ Владимир послал доктору Русселю грозное послание:
"…вы держитесь материалистических убеждений: в церкви, святой исповеди и причастии не нуждаетесь и надели на себя личину христианина для лучшей возможности сослать епископа в монастырь, вы по принципу враг божий. Во избежание соблазна запрещаю вам вход в архиерейский дом и церковь".
В Сан-Франциско Николай Константинович не чувствует себя в безопасности. Боязнь ареста постоянно беспокоит его. Теперь он боялся не только ищеек Российской Империи, но и американского правосудия, с критикой которого осмелился выступить. Пришлось в очередной раз оставлять обжитое место.
В 1892 году Николай Руссель устроился судовым врачом на пароход, отправлявшийся на Гавайские (Сандвичевы) острова. Новая земля поразила Николая Константиновича и своим внешним видом (на одиннадцати небольших островах насчитывалось сорок вулканических вершин), и разнообразной тропической растительностью, и пестротой шестидесятитысячного населения. “На земном шаре, - писал Судзиловский-Руссель несколько лет спустя в своих очерках, опубликованных под псевдонимом в русском журнале “Книжки недели”, - вряд ли отыщется другой такой благодатный уголок, как Гавайские острова...”
Коренных гавайцев там проживало не более половины всех жителей, остальные пятьдесят процентов составляли североамериканцы, англичане, французы, немцы, но особенно много было японцев и китайцев. Именно они вместе с гавайцами представляли главную рабочую силу на сахарных плантациях, на сборе бананов и тыквы, на рыболовных промыслах. На острове Саху разместились десятки переселившихся из России семей. К ним присоединилось и семейство Русселя. Потом, ища уединения, Николай Константинович переселился на остров Гавайо. Близ одного из потухших вулканов он арендовал участок в сто шестьдесят акров, выстроил дом и занялся разведением кофе. Затем на его плантациях появились бананы, ананасы, лимоны, апельсины.
Работы у врача Русселя было много. Тяжелый многочасовой труд на плантациях при скудном питании приводил рабочих в крайнее истощение, к болезням, для лечения которых у доктора было слишком мало лекарств. Рабочие часто умирали. Их место занимали новые полуголодные и больные.
Откровенная эксплуатация американцами коренного населения возмущала доктора Русселя. Он, как прежде в России, стал организовывать среди туземцев-канаков, как еще назывались гавайцы, подобие революционных кружков, где разъяснял канакам творимое над ними беззаконие. По памяти, своими словами Николай Константинович пересказывал целые главы из книг Карла Маркса и статьи русских революционеров-народников.
Шли годы. Куака-Лукини (Русский доктор), как называли Русселя-Судзиловского канаки, стал популярнейшим человеком на островах. Он не только восстанавливал здоровье больным, но и давал множество деловых советов туземцам, справедливо разбирался в их спорах и распрях, был почетным судьей на многочисленных турнирах по национальной борьбе, кулачным боям, бегу и плаванию. Куака-Лукини, как достопримечательность острова, посещают иностранные путешественники, приезжает известный русский врач Сергей Сергеевич Боткин, рядом купил дом и поселился пасынок знаменитого романиста Стивенсона - Ллойд Осборн, тоже известный писатель.
В 1892 году американцы решили образовать на Гавайских островах вместо королевства республику в лучших традициях своей демократии. В предвыборной кампании по заведенному обычаю проходила острая борьба двух американских партий - республиканской и демократической. Но нашелся человек, это был доктор Руссель, вставший во главе только что организованной третьей национальной партии, убедивший местных жителей отвергнуть сомнительные посулы американских республиканцев и демократов. Новое объединение назвало себя “партией независимых”. Вождь “независимых” доктор Руссель, прошедший в России школу агитационной работы, умело вел пропаганду среди канаков и пользовался их бесконечным доверием. Поэтому, когда год спустя на островах Гавайи состоялись государственные выборы, Куака-Лукини был избран сначала сенатором, затем президентом первого республиканского правительства Гавайских островов. Вместе с президентом республикой руководили еще три министра и четырнадцать членов государственного совета.
Островитяне не обманулась в выборе своего президента. Русский доктор провел несколько широких прогрессивных реформ, значительно облегчив участь канаков. Одновременно были сокращены права колонизаторов, что вызвало негодование американцев, англичан и французов. Законопроекты правительства Русселя были направлены против спаивания туземцев, антисанитарии, против разбойничьей налоговой системы. Планами первого президента предполагалось отменить смертную казнь, ввести бесплатное народное образование, намечалось открытие консерватории.
Однако Руссель-Судзиловский понимал, что долго противостоять такой крупной державе, как Америка, не сможет. Ему не только республику - себя лично защитить было трудно. У Гавайского государства не было своей армии, лишь отряд милиции во главе с полковником поддерживал порядок на островах. И все же доктор Руссель президентствовал до 1902 года. За это время много доброго успел он сделать для туземного населения.
Находясь за границей, Руссель-Судзиловский внимательно следил за политической жизнью России. Разумеется, иностранная печать не могла дать достоверного представления о массовых народных возмущениях на его родине, о борьбе политических партий, об арестах и казнях. Некоторые пробелы в этом отношении покрывались письмами от бывших сотоварищей по партии, от знакомых и родственников из Николаевска и Самары, с которыми Николай Константинович и сестра Евгения никогда не порывали отношений. Постоянную, с недолгими перерывами, вел доктор Руссель переписку с давним товарищем по Николаевску врачом Кадьяном. Прошедшие годы Александр Александрович провел в подпольной борьбе, судился по известному процессу 193-х, отбыв ссылку, поселился в Самаре и с 1879 года в продолжение восьми лет был лечащим врачом семьи Ульяновых.
Сестра Евгения Константиновна, по мужу Волынская, жила теперь здесь же, на Гавайских островах. Ее, как и братьев, преследовала русская полиция за антиправительственную деятельность. Евгения Константиновна ранее других членов кружка Дебагория-Мокриевича занялась практической работой и некоторое время торговала в лавке, одновременно вела революционную пропаганду среди крестьян. Вынужденная скрываться она покинула Россию и нашла защиту у брата-президента.
В какой бы стране ни оказывался Николай Руссель судьба многострадальной Родины всегда волновала его. Он постоянно искал возможности лично участвовать в революционной борьбе. Отойдя от политической жизни Гавайев, Руссель отправляется в Шанхай, чтобы организовать вооруженный отряд и освободить политкаторжан в Сибири. Конечно же, эта наивная идея не нашла нужной поддержки у русских эмигрантов, и от нее пришлось отказаться.
В эти недели началась война России и Японии, и у Русселя рождается новый план. Не поехать ли ему на театр военных действий для распространения революционной пропаганды среди русских солдат и моряков? 5 мая 1905 года в столичной гавайской газете появилось объявление: “За необходимостью скорого отъезда дешево продается усадьба. Отдельный коттедж о двух комнатах с верандой в русском стиле”. Покончив с делами на Гавайях, Руссель-Судзиловский переезжает в японский город Кобе, где после Цусимского сражения собралось большое число русских военнопленных. Одним из них был будущий известный писатель Алексей Силыч Новиков-Прибой, принимавший участие в исключительном по своей драматической насыщенности бое при острове Цусима в качестве матроса на броненосце “Орел”.
“В Японию, когда там скопилась много наших пленных, - вспоминал Новиков-Прибой, - прибыл доктор Руссель, президент Гавайских островов, а в прошлом давнишний русский политический эмигрант. Он начал издавать для пленных журнал “Япония и Россия”, на страницах которого я тоже иногда печатал маленькие заметки. По тактическим соображениям журнал был весьма умеренным, но потом постепенно становился все революционнее”.
Рассказывая о журнале Русселя, Алексей Силыч допустил неточность. “Япония и Россия” начал выходить еще до приезда Русселя в Японию. Создателем журнала и инициатором революционного просвещения среди пленных был давний друг России и сторонник ее освободительного движения американский журналист Джорж Кеннан, находившийся в Японии в качестве корреспондента вашингтонского журнала. Кеннан начал издавать пропагандистский журнал “Япония и Россия” в самом начале войны. Когда же количество пленных русских в Японии значительно увеличилось, на помощь к Кеннану прибыл, командированный американским “Обществом друзей русской свободы”, Николай Константинович Руссель-Судзиловский. Начиная с девятого номера, в журнале “Япония и Россия” стали регулярно печататься статьи Русселя, придавшие особую революционную остроту изданию. Кроме написания резких, обличающих российское самодержавие статей, доктор Руссель занялся распространением среди пленных нелегальной литературы. Одним из посредников у него в этом деле был пленный Новиков-Прибой.
“В Кумамота литература эта получалась на мое имя, - вспоминал писатель. - Ко мне приходили люди со всех бараков, брали брошюры и газеты. Сухопутные части читали их с оглядкой, все еще побаиваясь будущей кары, матросы были смелее. Проникновение революционных идей в широкие военные массы встревожило некоторых офицеров, проживавших в другом кумамотском лагере. Они начали распространять разные слухи среди пленных нижних чинов, говоря: все, кто читает нецензурные газеты и книжки, переписаны: по возвращении в Россию их будут вешать”.
Но угрозы мало действовали. Огромные транспорты нелегальной литературы, присылаемые различными революционными комитетами России, через доктора Русселя быстро распространялись среди военнопленных и делали свое дело. Солдатская масса оказалась на удивление восприимчивой к пропаганде: в ее среде образовались политические кружки, и усвоенные социально-революционные взгляды она разнесла по сотням разных деревень, куда потом хлынула после заключения мира с Японией.
“Белый как лунь старик, добр душой и горяч энергией, как не всякий юноша”, - таким виделся Николай Константинович солдатам и матросам. Но дерзким и чрезвычайно опасным для российского престола считало его русское офицерство, находившееся в Японии. В столицу США посыпались жалобы, и в ответ на них министр иностранных дел Рут потребовал от Русселя прекратить “зловредную деятельность”, на что тот заявил: “Не будучи на правительственной службе, я имею право на свободу действий в чужой стране”.
Между тем Руссель уже вынашивал новый смелый план военного похода на Российскую Империю. Он подготовил в Японии сорок тысяч революционно настроенных пленных для переезда в Сибирь с тем, чтобы, овладев узловыми станциями Транссибирской магистрали, двинуться на Москву. По пути он предполагал пополнить ряды своей армии солдатами дальневосточных дивизий и пролетарскими отрядами. Ища поддержку своему замыслу в глубине России, Николай Константинович обратился за помощью в ЦК партии эсеров, среди которых было немало его бывших товарищей по народническому движению. План Русселя стал известен эсеру Азефу, агенту царской охранки, а через него и правительству. После этого начинать восстание - значило вести людей на верную гибель.
Когда русские пленные небольшими группами и без оружия выехали из Японии, Руссель-Судзиловский прекратил издание своего журнала. Теперь он жил в Нагасаки , но мысли о России по-прежнему одолевали его. Он выписывал русские газеты, перепиской поддерживал отношения со многими соотечественниками. Льву Толстому он предлагал содействие в переселении на Гавайи преследуемых за религиозные убеждения, с Короленко вел переговоры о сотрудничестве в журнале “Русское богатство”, Максим Горький призывал его участвовать в работе русской печати.
Праздной жизни у Русселя не было. Через “Уссурийскую газету” он знакомил народ России с жизнью и бытом японцев, филиппинцев, писал научные и философские статьи, на Филиппинах открыл больницу для туземцев, затем библиотеку.
Известие об Октябрьской революции в России застало Русселя в Японии. Радость и горечь переполняли его душу. Радость за свершившееся и горечь от сознания, что он находится вдали от бушующей Родины. В тот год Николай Константинович написал письмо Владимиру Ильичу Ленину, в котором выражал свое восхищение победой российского пролетариата. В 1918 году подобное письмо получили от него родственники на Волге:
“Вы сделали величайшую революцию в октябре. Если вас не раздавят противники революции, то вы создадите небывалое общество и будете строить коммунизм... Какие вы счастливые, как бы я хотел быть с вами и строить это новое общество”.
Руссель искренен в этом желании. И брат Сергей из Самары торопит его: “Жизнь в новой России стала очень интересной, массу можно сделать полезного для народа”. Но Николай Константинович не уверен, примут ли его на родине, которую он покинул много лет назад. Ведь в феврале 1917 года Временное правительство ясно дало понять, что в нем не нуждается. Но в России его помнят. Общество бывших политкаторжан ходатайствует перед Совнаркомом о разрешении вернуться Русселю из эмиграции. “Вам назначена персональная пенсия, как ветерану революции, 100 золотых рублей”, - пишут члены общества.
И еще одна причина удерживала Николая Константиновича от немедленного возвращения в Россию. В 1910 году после смерти жены, чтобы скрасить старческое одиночество, взял он на воспитание двоих японских мальчиков-сирот. “Я так с ними свыкся, что бросить их на произвол судьбы не могу”, - писал он Александру Кадьяну.
Долго и трудно готовился Николай Константинович Судзиловский-Руссель к возвращению на родину. Наконец в 1930 году восьмидесятилетним старцем решил он отправиться в длинный путь, сообщив об этом самарским родным. Прервала поездку внезапная болезнь - воспаление легких. Смерть настигла его 30 апреля на вокзале в чужом китайском городе Чунцыне. Русская граница была уже совсем близко…
Использованные материалы: Мишин Г.А. Событий и судеб сплетенье. - Саратов: Приволжское книжное изательство, 1990.
Имя сегодняшнего героя - Николай Константинович Судзиловский
(псевдоним Николас Руссель
, 15 декабря 1850 — 30 апреля 1930). В энциклопедиях про него говорится — учёный этнограф, географ, химик и биолог; революционер-народник, один из первых участников хождения в народ. Деятель революционного движения в России, Швейцарии, Англии, Франции, Болгарии, США, Японии, Китая. Один из зачинателей социалистического движения Румынии, президент сената Гавайев
.
Родился он 3 (15) декабря 1850 г. в семье секретаря могилевской палаты гражданского и уголовного суда Константина Судзиловского. Всего в семье Судзиловских было восемь детей. Как старший из них, Николай Константинович не только помогал матери по хозяйству, но и отцу по его работе.
Будучи ещё совсем подростком, Николай стал свидетелем жестокой расправы над участниками польского восстания в 1863-64 гг. Эти события оказали большое влияние на его дальнейшую судьбу и выбор жизненного пути.
Учеба в гимназии (1864—1868 гг.) не удовлетворила его, но в это время он знакомится с произведениями своих «учителей»: Н.Г.Чернышевского, Н.А.Добролюбова, Д.И.Писарева и А.И.Герцена. В остальном же Судзиловский считал учебные заведения царской России «орудиями полицейской муштровки, инкубаторами чиновничества», где головы людей забивают различным «метафизическим, лингвистическим и теологическим» хламом.
Осенью 1868 г. в Петербурге возобновились студенческие волнения, вызванные изданием правила, ставящего студентов под усиленный контроль начальства и полиции. Вместе с выпускниками университета, Технологического института и Медико-хирургической академии первокурсник Николай Судзиловский организует сходки и участвует в выработке требований, которые будут отвергнуты властями.
5 июля 1869 г. Судзиловский был вынужден перевестись на медицинский факультет Киевского университета, так как проходить обучение участникам беспорядков в других вузах было запрещено (да и медицина привлекала его больше юриспруденции; вспомните Базарова из "Отцов и детей").
В 1873—1874 гг. он был одним из организаторов Киевской общины, социалистической студенческой организации. Участвовал в "хождении в народ", перебравшись для этого на Волгу (в Покровск).
В эти годы Судзиловский знакомится с Желябовым; устроившись фельдшером в тюремную больницу в Николаевск, Судзиловский пытался устроить побег заключенных. Когда его план был раскрыт, скрывается под документами немца-колониста. До конца жизни Судзиловский входил в число самых разыскиваемых государственных преступников Российской империи, хотя в возрасте 25 лет он бежал из России и больше никогда не возвращался на родину.
С 1875 Судзиловский в эмиграции в Лондоне. Работал в больнице святого Георгия.
Скитания по Европе подарили молодому человеку встречу с самим Карлом Марксом, после которой его решимость борьбы с царизмом ещё больше окрепла. Русские эмигранты предложили ему участвовать в подготовке восстания (1876 г.), которое организовывали болгарские революционеры. Николай принял предложение, взял себе псевдоним Николас Руссель, и его дом стал центром подготовки, через который шли поставки оружия и боеприпасов из разных стран. В те годы он сблизился с болгарским революционером Христо Ботевым. В 1876 под псевдонимом Николас Руссель принимал участие в апрельском восстании в Болгарии, жестоко подавленном турецкими войсками. С тех пор Николай Судзиловский носил новую фамилию — Руссель.
В отличие от многих революционеров, Судзиловский имел профессию, которой зарабатывал себе на жизнь - он был врачом. В 1877 г. в Бухарестском университете он даже защитил диссертацию «Об антисептическом методе, применяемом в хирургии», затем возглавил столичный госпиталь. Но его революционная сущность не менялась, и в 1879 г. Николай написал политический памфлет, виртуозно замаскированный под научный трактат. Был среди организаторов социалистического движения в Румынии. Вёл революционную пропаганду в русских войсках во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов.
В 1881 г. революционеры всей Европы готовились отметить 10-летие Парижской коммуны, полиция была начеку, и о легальной сходке не могло быть и речи. В России в результате теракта погиб император Александр II - это был повод для собрания русских эмигрантов-революционеров, якобы скорбевших по императору. Однако во время встречи кто-то из них умудрился водрузить красный флаг над придорожным трактиром, снимать который приехали жандармы. Судзиловского попросили покинуть Румынию…
О следующих годах жизни Судзиловского известно мало. Он переезжает из одной страны Европы в другую, некоторое время живет в Болгарии, а затем Греции.
В 1887 году Николай Судзиловский переезжает в Сан-Франциско. Тогда в Америке хорошо принимали европейских врачей, и Судзиловский, имевший диплом доктора медицины, легко открыл там собственное лечебное заведение. Его женой и помощником стала Леокадия Викентьевна Шебеко, получившая степень доктора Бернского университета (в Швейцарии они и познакомились). Близкая родственница ведущих чиновников империи (так, Вадим Николаевич Шебеко с февраля 1913 г. станет саратовским вице-губернатором; с октября 1913 г. гродненским губернатором, а с февраля 1916 г. московским градоначальником), она порвала со своей семьей, чтобы разделить судьбу политэмигранта.
Заработав известность как врач, Судзиловский, однако, не мог унять своего революционного темперамента. В репортаже "По Калифорнии", который сан-францискские газеты отказались печатать, он писал: "Штаты представляют государство, основанное на крайнем индивидуализме... Они - центр мира, и мир и человечество существуют для них лишь настолько, насколько они необходимы для их личного удовольствия и удовлетворения... Опираясь на всемогущество своих капиталов, как грецкая губка, как раковая опухоль, всасывают они в себя все жизненные соки из окружающей среды без пощады ".
У Судзиловских лечился и русский консул в Сан-Франциско. По его предложению в 1889 году Николай Константинович обратился в Санкт-Петербург с просьбой выдать ему паспорт, что дало бы ему возможность жить под собственной фамилией в любой стране. "На эту просьбу , - вспоминал он позже, - я получил ответ, что по какому-то манифесту амнистии подлежат те из политических эмигрантов, которые выразили раскаяние, а так как в моем прошении никакого раскаяния не было, то в выдаче мне паспорта отказать ".
Тут у него появился новый противник. В связи с переносом епархиального управления Русской православной церкви в Сан-Франциско в 1889 году сюда прибыл епископ Владимир. Существуют две версии дальнейших событий. По одной, Судзиловский "организовал кампанию травли православного епископа Владимира", по другой - тот в самом деле был виновен в растрате церковных денег, жестоком обращении с учениками местной семинарии и педофилии.
Скандал расколол небольшую русскую общину Сан-Франциско на два враждующих лагеря. Судзиловский направил собранные им материалы в адрес обер-прокурора Священного Синода К.П.Победоносцева, который был когда-то его профессором. В ответ в январе 1890 года епископ Владимир от имени православной церкви объявил Судзиловскому анафему и запретил православным прихожанам лечиться у него. Тогда Судзиловский подал на Владимира в гражданский суд с требованием возместить материальный ущерб, вызванный таким запретом.
В результате безобразного скандала страдала репутация церкви и самой русской общины. Сам Победоносцев прислал Судзиловскому телеграмму, сообщив об отзыве епископа.
Также Руссель установил контакты с русскими политэмигрантами, проживавшими в начале 1890-х гг. в США. В Сан-Франциско он общался и взаимодействовал со своим старым соратником Егором Егоровичем Лазаревым. При участии еще одного русского революционера из Нью-Йорка Л.Б. Гольденберга, они активно обсуждали идею организации регулярных побегов политзаключенных из Сибири в Северную Америку. Русселю, который уже имел к 1891 г. американский паспорт, отводилась важная роль посредника между российскими и американскими участниками операции. В 1891 году Судзиловский услышал много новостей о своих друзьях-революционерах, наполнивших в тот период сибирскую ссылку, от Дж.Кеннана, который приехал в Сан-Франциско читать лекции о каторге и ссылке в Сибири. Однако побеги из Сибири наладить так и не удалось.
В 1892 году Судзиловский устроился врачом на пароход, курирующий между Сан-Франциско и Гонолулу. В этот период он, похоже, переживает "кризис середины жизни", и хочет сменить место и образ жизни.
Ах если б мне крылья, крылья как у птицы,
Далеко, далеко полетел бы я...
В пустыне устроил бы гнездо себе!
И остался бы там отдыхать навеки!
(Стихотворение Судзиловского того периода)
В том же году Николай Константинович Судзиловский поселился на Гавайях. Отсюда он писал репортажи в русские журналы.
Помещая один из материалов серии "Писем с Сандвичевых островов" доктора Русселя, газета "Восточное обозрение" - орган русских ориенталистов - 18 апреля 1903 года писала: "Автор настоящих писем давно известен в русской современной литературе как знаток Америки... Поселившись окончательно на Сандвичевых (Гавайских) островах, он несколько лет тому назад своими статьями в "Книжках недели" вызвал среди русской читающей публики огромный интерес к этому заброшенному где-то среди Тихого океана небольшому и до того незнакомому нам архипелагу ".
"Это тропическая страна без всяких неудобств тропических стран ", - писал Н.К.Судзиловский. Здесь нет "каких бы то ни было крупных хищных зверей", "змей и пресмыкающихся вообще". "При таких условиях , - говорилось в статье, - по всем оврагам, лесам и трущобам можно прогуливаться с такой же безопасностью, как по собственному саду ".
Вначале Судзиловские поселились на острове Оаху. Судзиловский некоторое время пребывает в роли плантатора, выращивая кофе, а заодно врачуя местных жителей, за что получил от них прозвище Каука Лукини -- "добрый доктор". Каука-Лукини, как достопримечательность острова, посещают иностранные путешественники; приезжает известный русский врач Сергей Сергеевич Боткин; рядом купил дом и поселился пасынок знаменитого романиста Стивенсона Ллойд Осборн, тоже писатель.
Авторитет Кауки Лукини, учившего население, как выживать, вести хозяйство, рос. Способствовало этому и то, что он, конечно же, выступал против американцев, грабивших и унижавших островитян. Откровенная эксплуатация американцами коренного населения возмущала доктора Русселя. Он, как прежде в России, стал организовывать среди туземцев-канаков, как еще назывались гавайцы, подобие революционных кружков, где разъяснял канакам творимое над ними беззаконие. По памяти, своими словами Николай Константинович пересказывал целые главы из книг Карла Маркса и статьи русских революционеров-народников.
Посчитав, что отдохнул достаточно, Судзиловский принимает участие в первых парламентских выборах Гавайской республики, становится сенатором.
В пику существующим на Гавайях отделениям американских республиканской и демократической партий, он создает партию "независимых", программа которых предусматривает независимость от США, освобождение бедных от налогов, реформу здравоохранения, упорядочение продажи спиртного, строительство консерватории. А в 1901 году проклятый церковью "нигилист и материалист" Николай Руссель становится первым президентом сената (спикером) Гавайев!
Законопроекты Русселя были направлены против спаивания туземцев, антисанитарии, против разбойничьей налоговой системы. Планами первого спикера предполагалось отменить смертную казнь, ввести бесплатное народное образование, намечалось открытие консерватории. Оценки его деятельности, как водится, полярно противоположны. Видимо, действительно, зацепил он многие интересы.
Доктор Руссель президентствовал в гавайском сенате до 1902 года. Против него плетут интриги и заговоры, и в конце концов он был вынужден сложить с себя полномочия и уехать в Китай.
Отойдя от политической жизни гавайцев, Руссель отправляется в Шанхай, чтобы организовать вооруженный отряд и освободить политкаторжан в Сибири. Конечно же, эта наивная идея не нашла нужной поддержки у русских эмигрантов, и от нее пришлось отказаться.
Когда началась война России и Японии, у Русселя родился новый план: не поехать ли на театр военных действий для распространения революционной пропаганды среди русских моряков. И он использовал эту возможность.
В Японии Судзиловский-Руссель прожил до 1930 года. Все время жизни за границей он мечтал о поездке в Россию, долго и трудно готовился к отъезду. Нахонец, восьмидесятилетним старцем решил он отправиться в дальний путь. Прервала поездку внезапная болезнь, воспаление легких. Смерть настигла Николая Константиновича 30 апреля 1930 года на вокзале в чужом китайском городе Чунцыне… Русская граница была уже совсем близко…
Спасибо Сергею Нехамкину за материалы, использованные для этого сюжета.
Источники : Геннадий Онуфриев. Николай Константинович Русссель-Судзиловский, 1850-1930 . вики , Н.К. Судзиловский (Руссель) // Истории города Энгельса , список руководителей законодательных органов Гавайев , Иосько М. И. Николай Судзиловский -Руссель . Жизнь, революционная деятельность и мировоззрение. Минск, 1976 .
Стенограмма передачи “Не так” на радиостанции “Эхо Москвы”
С.БУНТМАН: Мы продолжаем программу «Не так!», совместную с журналом «Знание - сила», и все тексты вы можете посмотреть, а также все можете послушать звуки передачи еще на нашем сайте в Интернете. А сегодня еще мы обратимся с вами тоже к удивительной биографии, но гораздо менее известного человека. И кстати, два вопроса, которые были в Интернете… первый вопрос чуть-чуть позже процитирую. «Какие механизмы, — спрашивает Наталья, юрист из Москвы, — работают на историческую память, а какие против нее?» Вот сейчас мы и это тоже попытаемся вместе с Сергеем Нехамкиным, историком и обозревателем газеты «Аргументы недели». Здравствуйте, Сергей!
С.НЕХАМКИН: Здравствуйте!
С.БУНТМАН: А второй, вернее, первый вопрос, который я не процитировал еще: «Не тот ли это Судзиловский, — пишет нам Олег, он занимается экономикой в Москве. - Не тот ли это Судзиловский, который где-то в начале того века был президентом Гавайских островов?»
С.НЕХАМКИН: Да, это тот.
С.БУНТМАН: Это тот. Да.
С.НЕХАМКИН: Это тот Николай Константинович Судзиловский, который был президентом Гавайских островов. Такая, странно звучащая должность, как председатель Земного шара, но потом я объясню, почему она совершенно правильно. Значит, это самая яркая, вернее, самая засвеченная страница его биографии. Но на самом деле, это настолько фантастическая, невероятная судьба, что даже президентство на Гавайских островах - это просто один из эпизодов…
С.БУНТМАН: Один из эпизодов, есть и равновесные ему, да?
С.НЕХАМКИН: Абсолютно. Абсолютно.
С.БУНТМАН: Ну что ж, давайте обратимся к Николаю Судзиловскому. Николай Судзиловский. И вот, он принадлежит нескольким эпохам, которые, вот, мы воспринимаем как несколько этапов, несколько эпох, там, и истории России, и не только России. Истории науки и истории революции, истории общества и истории политической. Но это все им-то воспринималась как единая его, неделимая жизнь. Когда он родился?
С.НЕХАМКИН: Он родился в 1850 году в Могилеве, отец был секретарем губернского суда, приходилось постоянно помогать отцу в разборе каких-то дел. Ну, и, понимаете, я когда-то брал интервью у своего очень любимого писателя, Юрия Владимировича Давыдова.
С.БУНТМАН: Да.
С.НЕХАМКИН: Да. И мы с ним заговорили о том, что толкало в революцию тогда самых разных людей - ну, не в революцию, скажем так, а в революционное движение. И Юрий Владимирович говорил о том, что это был такой… вот я не помню точную формулировку, но, скажем так, социализм чувства. Дело в том, что молодежь тогдашняя, она, конечно - в России - она, конечно, Маркса изучала, но в общем-то… и даже почитала его, там, да. Но в общем-то, никто ведь…
С.БУНТМАН: Кое-кто переводил, да.
С.НЕХАМКИН: Да. И переводили. Но в общем-то, никто ведь, по большому счету, не верил, что от прибавочной стоимости произойдет счастья человечества. А было действительно колоссальное ощущение несправедливости происходящего. И оно определило то самое брожение умов, которое началось тогда в России, ну а для брожения нужны дрожжи. Николай Судзиловский - это один из представителей, вот, как тут сказать, вот этих самых дрожжей.
С.БУНТМАН: Да. Да. Вот он дрожжи, вот, вместе с другими и есть.
С.НЕХАМКИН: Вот он дрожжи.
С.БУНТМАН: И он… как он приходит? Он начинает… он начинает с каких-то практических вещей все-таки, по-моему.
С.НЕХАМКИН: Нет, ну как приходит? Приходит он, как, наверное, все тогда приходили: Петербургский университет, учится на юриста, студенческие волнения, изгоняется…
С.БУНТМАН: Т.е. конец 60-х, да?
С.НЕХАМКИН: Да, где-то так. Значит, к большой своей радости - юриспруденция ему никогда не нравилась. Значит, занимается медициной, но потом как-то решает, что надо действовать. И ввязывается уже в активную революционную деятельность. Несколько лет находится на нелегальном положении. Значит, ну, вот знаете, я когда готовился к этому разговору, я просто посмотрел его биографию, так… и начал по датам сверять, когда чего происходило. Ну вот если барон Мюнхгаузен, он каждый день совершал подвиг, то Судзиловский, конечно, нет, но вот эти несколько лет - три-четыре - нахождения на нелегальном положении, это, ну, где-то раз в два, три, четыре месяца некое приключение, которого иному бы хватило на всю жизнь. А для него это, вот, вот, вот как бы, вот так, вот, ну, само собой, мимоходом…
С.БУНТМАН: Знаете, вот такое вот, по полюсам разбежалось. Если в свое время люди, которые занимались революционной работой - и в 60-х, в 70-х, и в 80-х - были такие, совершенно светлые рыцари, светлые, бескорыстные рыцари, потом они превратились в сознании в свою противоположность. Какие-то мрачные безумцы, ущемленные жизнью и всем мстящие. Вот, ни то, ни другое, наверное, не так - не совсем так.
С.НЕХАМКИН: Да, в общем, все не совсем так, но в общем, этот процесс и он пережил, по крайней мере, были у него периоды, когда он абсолютно разочаровался в революционной деятельности, в народолюбии, скажем так…
С.БУНТМАН: Народ его разочаровал сам?
С.НЕХАМКИН: Вы знаете, я ведь говорю «народолюбие», это я имею в виду не только Россию, потому что жизнь Судзиловского сложилась так, что его мотало, в общем-то, по половине Земного шара. Ну, скажем так, его самые разные народы разочаровали и разные обстоятельства жизни.
С.БУНТМАН: Народ вообще, как…
С.НЕХАМКИН: Но для этого, чтобы об этом говорить, надо просто пройти по этапам его биографии…
С.БУНТМАН: Давайте пройдем.
С.БУНТМАН: Да. Итак, после волнений он занимается медициной, он…
С.НЕХАМКИН: Не совсем так. Да, он занимается… т.е. он участвует в революционном движении, бежит из России, он не был арестован, ему, вот, повезло. Хотя его революционное движение - это знакомство с Желябовым, это какие-то там подготовки крестьянских восстаний, организации побегов, сам бежит от полиции, скрывается под документами немца-колониста, демонстрирует какое-то потрясающее самообладание. До конца жизни он входил в число самых разыскиваемых государственных преступников Российской империи, хотя уже давно жил… в 25 лет он оставил Россию и жил дальше по всему миру - куда его только судьба ни забрасывала. Он уезжает в Европу, заканчивает медицинское образование и при этом активно участвует в балканских всяких событиях. Особенно в Болгарии, вместе с Христо Ботевым он готовит вот тот отряд - ну вот, чтобы нам тут, как бы, это короче сказать. Ну, в общем, та функция, вот как Фидель Кастро на «Гранме», да… так вот, Судзиловский - это, будем считать, Че Гевара, он должен был быть, значит, в отряде Христо Ботева, с которым вместе формировал, значит, это самое подразделение, закупал оружие, подбирал людей. Он должен был быть врачом - так, и значит, дальше присоединиться к ним, но не сложилось. Вы знаете, тут судьба, настолько перенасыщенная событиями, что мы вынуждены очень многое спрямлять и проскакивать, да… Поэтому просто…
С.БУНТМАН: Давайте выбирать, да, давайте попробуем сейчас по основным этапам.
С.НЕХАМКИН: …берем пики этой судьбы, да?
С.БУНТМАН: Да, да, по основным этапам.
С.НЕХАМКИН: Значит, после этого он уезжает в Америку, живет в Сан-Франциско, становится очень популярным врачом в Сан-Франциско. Значит, и там начинается у него совершенно особая история: он насмерть схватывается с представителем русской православной церкви в Америке епископом Алеутским и Аляскинским Владимиром, которого Судзиловский - отдельная история, что и как - уличает в педофилии, и дальше начинается…
С.БУНТМАН: В казнокрадстве, по-моему, там еще было - там, растрата фонда…
С.НЕХАМКИН: Там много чего было, потому что…
С.БУНТМАН: Да.
С.НЕХАМКИН: …вышло так, что группа священников, которые должны были представлять в Америке русскую православную церковь - в это время абсолютно снесло крышу, значит, там, я не знаю, там… кто-то не вылезал из публичных домов, кто-то уходил в запои, кто-то клеил церковь афишами, значит, там, с опереточными актрисами. Значит, так или иначе, Судзиловский был предан анафеме - воцерквленные люди меня поправят, по-моему, это называлось анафема матафана - по-моему, так, т.е. самая страшная анафема. Началась схватка не на жизнь, а на смерть, в которую был вынужден вмешаться Победоносцев, обер-прокурор сената…
С.БУНТМАН: Синода.
С.НЕХАМКИН: Синода, и когда-то любимый профессор Судзиловского, в те времена, когда он еще учился на филфаке. Значит, Победоносцев сказал, что открылась, действительно, зловонная яма, если речь идет о таком поведении - а это действительно было так - «но вы же понимаете, какой это удар по престижу России, мы с вами оба любим России, мы хоть и стоим на разных политических позициях - я вам прошу, давайте замнем этот скандал». Да? Значит, эта борьба… Он, Судзиловский пошел навстречу Победоносцеву, скандал был замят, хотя там очень много перипетий во всех этих обстоятельствах. Значит, но борьба ему стоила большого душевного потрясения, он уехал на Гавайи, поскольку просто никого не хотел видеть, где сначала занимался фермерством, потом активно занялся агрономией, создал великолепную опытную станцию. Но именно опыт практической работы убедил его, что целый ряд сельскохозяйственных растений на Гавайях просто растить невыгодно, и это отдельное научное обоснование, почему.
С.НЕХАМКИН: Так нет, смотрите, мы говорим про революционера Судзиловского, но надо говорить про Судзиловского-врача, который вошел в медицинские энциклопедии как исследователь тропических заболеваний, борьбы с туберкулезом, глазных болезней. Надо говорить про агронома, агробиолога, агрофизика, мелиоратора. Надо говорить про Судзиловского-этнографа, путешественника, географа. Про человека, который постоянно публиковался во всевозможной прессе, как нашей, так и зарубежной. Он был, вообще, в свое время…
С.БУНТМАН: И в России его публиковали?
С.НЕХАМКИН: В России он публиковался постоянно с Короленко… ну, как бы, слал из-за границы, что-то под псевдонимом, что-то… Здесь надо добавить, что в 27 лет он сменил фамилию и уже официально именовался доктор Руссель. Значит… Вот, значит, идея фермерства, несмотря на блестяще разработанную и блестяще функционирующую опытную станцию себя, ну, в общем, в его глазах, не очень оправдала - он начинает работать врачом, становится страшно популярным на Гавайях среди местного населения: Каука Лукини, русский доктор. А Гавайи в это время, они были в таком, в особом положении - это, вот, к нашему разговору, а почему президент Гавайских островов, да? Значит, ну, сразу объясним, что президент - это спикер парламента, выразимся так. Это реальная власть…
С.БУНТМАН: Председатель совета, да, вот такой вот он?
С.НЕХАМКИН: Ну, скорее спикер парламента. Так, значит, там была какая ситуация: значит, Гавайи уже практически утратили независимость и являлись территорией Соединенных Штатов, но еще не штатом.
С.БУНТМАН: Они очень долго не будут штатом.
С.НЕХАМКИН: Да.
С.БУНТМАН: …еще очень, они последние войдут.
С.НЕХАМКИН: Да. Им был разрешен свой парламент. Да? И хотя большинство - ну, не большинство, здесь надо оговориться - хотя наиболее активная часть избирателей, естественно, были потомками американцев и сами по себе американцами, потомками миссионеров, как их звали… Значит, там, естественно, существовали республиканская и демократическая партия, ну Судзиловский возглавил партию «независимых», гомрулеров…
С.БУНТМАН: И выиграл?
С.НЕХАМКИН: Выиграл выборы, стал председателем парламента.
С.БУНТМАН: Мы продолжим рассказ об этом удивительном человеке через несколько минут после новостей и рекламы. Это программа «Не так!».
С.БУНТМАН: Это передача, совместная с журналом «Знание - сила», Сергей Нехамкин у нас в гостях, историк и обозреватель газеты «Аргументы недели». Мы говорим о Николае Судзиловском, который у нас уже доктор Руссель. Уже мы в той части своей биографии, к которой мы обратились. Как раз он выигрывает… выигрывает у нас выборы, там, на Гавайях…
С.НЕХАМКИН: На Гавайских островах.
С.БУНТМАН: Да. И возглавляет, собственно говоря, гавайский парламент.
С.НЕХАМКИН: Местный парламент.
С.БУНТМАН: Да.
С.НЕХАМКИН: Местный парламент, и всячески противодействует присоединению Гавайев к Соединенным Штатам - у него по этому поводу были всякие переписки и скандалы с тогдашними американскими президентами - в частности, Мак-Кинли. Ну, в конце концов эта борьба закончилась для него… Ну, знаете, поступили совершенно элементарно: они просто перекупили нескольких депутатов из его фракции, Судзиловский был снят со своего поста, и гроссмейстеру таким образом поставили детский мат. Значит, у него начинается очень большой какой-то такой… очередной перелом в жизни, он уезжает в Китай - тем более, что он постоянно ведь держит связь с Россией и отслеживает российскую ситуацию. Он уезжает в Китай, формально - заниматься медициной. Фактически, у него был замысел возглавить отряд хунхузов, перейти российскую границу, напасть на Корейскую и Акатуйскую каторгу и освободить русских пленных. Не русских пленных, а заключенных.
С.БУНТМАН: Политических каторжан, да.
С.НЕХАМКИН: Каторжан, да.
С.БУНТМАН: Так.
С.НЕХАМКИН: Да? Но здесь начинается Русско-Японская война, Судзиловский уезжает в Японию, где разворачивает феноменальную, колоссальную, так сказать, потрясшую весь мир, ставшую предметом обсуждения во всем… в самых разных странах, естественно, включая Россию наверху - работу по революционной агитации русских военнопленных в Японии. Она оказалась невероятно успешной, имя, ну, скажем так, одного из разагитированных Судзиловским людей, наверное, известно каждому - это Алексей Силыч Новиков-Прибой, он матрос Новиков… Он же матрос Новиков. В то время, значит… на самом деле, Судзиловский готовил более широкий замысел, потому что началась первая русская революция. Он рассчитывал с большим количеством распропагандированных им пленных высадиться на российском берегу, объединиться с мятежным, уже практически переметнувшимся на сторону революции гарнизоном Владивостока. У него получалось порядка, по его расчетам, 70 тысяч штыков, плюс, в Манчжурии еще стояла нерасформированная русская армия - огромное количество мужчин, оторванных от дома, находящихся в состоянии брожения. Ну в общем, а дальше план был - двигаться по Транссибирской…
С.БУНТМАН: По Транссибирской, на запад, да.
С.НЕХАМКИН: …в центральную Россию, да. На свою беду, как он говорил, «черт меня дернул связаться с эсерами», у эсеров был Азеф, Азеф проинформировал про этот замысел кого надо, и с пленными поступили… ну, вот то, что на языке лагерных оперов «разводить масти», т.е. начали отправлять небольшими группами, т.е. смешивая с более инертной массой - так или иначе, план сорвался. Но здесь интересен еще один эпизод в его жизни, который говорит, что все-таки все в этом человеке было не так, да? Значит, в силу целого ряда происходивших тогда событий, где-то в начале 1906 года в руки Судзиловскому попал план укреплений острова Русский.
С.БУНТМАН: Так.
С.НЕХАМКИН: Дальневосточного Кронштадта. Да? За который, естественно, любая спецслужба мира дорого бы отдала. Судзиловский предпочел в присутствии свидетелей сжечь этот план, прокомментировав это все словами, что все думают, что русские революционеры - это предатели своей страны. Так вот, мы власть ненавидим, а предавать свое государство мы не хотим.
С.БУНТМАН: Но при этом, вот, например, формируя и желая сформировать отряды военнопленных, он в какие-то контакты входил с японским правительством? С властями…
С.НЕХАМКИН: Да, он, естественно, входил в контакты с японскими властями, но японцы к этому относились очень настороженно, потому что, во-первых, значит, часть боялась, что революционные настроения перекинутся на саму Японию, ну а часть исходила из того, что ему надо просто не мешать. Ну, в конце концов, ну ослабляет противника… Ну, а кроме того, как бы, формально это же была сугубо просветительская работа. Он, например, учил военнопленных грамоте. Замечательная фраза у него есть в одном из писем, что «Боже мой, русскому языку надо пойти в армию, отвоевать, попасть в плен в Японию для того, чтобы начать учить грамоту, да? Не это ли уже само по себе основание для того, чтобы свергнуть существующий строй».
С.БУНТМАН: Хорошая логика. Понятно, да.
С.НЕХАМКИН: Нет, ну, как бы, мы говорим о той логике, в которой он жил. При этом обратите внимание, так сказать, план укрепления острова Русский он предпочел уничтожить, но не отдать ни в чьи руки.
С.БУНТМАН: Нет, он революционер, но не шпион.
С.НЕХАМКИН: Да.
С.БУНТМАН: На что жил, спрашивает у нас, я напоми… слушатель, подписавшийся Серж: «На что жил ваш герой и где брал деньги?»
С.НЕХАМКИН: Значит, он ведь был очень хороший врач. В Сан-Франциско он вообще был самый популярный врач. На Гавайях… на Гавайях он тоже был очень популярным врачом. В Японии… ну, он начал распродавать свою фирму просто, которая за ним была. Ну и самом деле, человек-то был скромный, не так много ему надо было. И вот, к вопросу о связях с Японией… понимаете, агитационная литература к нему, в общем-то, приходила бесплатно, а дальше он говорил о том, что «в России царские власти считают, что на меня работает огромный аппарат. Да Господь с вами! Я один, я сам все пишу, сам все организую, а еще ночами пакую тюки с литературой». Так что нет, он был… временами он был довольно обеспеченный человек.
С.БУНТМАН: Вот именно за счет своей практики?
С.НЕХАМКИН: За счет своей практики - он был очень хороший врач и очень популярный.
С.БУНТМАН: Но что же тогда… Вот это у нас год такой, 1905, может быть, 1906.
С.НЕХАМКИН: 1905, 1906… Дальше начинается очень тяжелый период в его жизни, у него умерла его жена - это была его вторая жена, Леокадия Шебека. Кстати, она была племянницей шефа корпуса жандармов Российской империи - вот такие интересные бывают в жизни повороты. Он очень тяжело пережил ее смерть, он разочаровался в попытках объединить каким-то образом революционное движение. Он ведь не примыкал ни к одной партии и, подобно Герману Лопатину, мог называть себя партизаном русской революции. Сам он это именовал «практический революционер». Он уезжает на Филиппины, где начинается очень мутный и тяжелый период для него. Хотя там он тоже создает частную клинику. Но в общем, все кончается тем, что, по-моему, где-то в 1913, что ли, году, может, чуть раньше, он вообще на год исчезает из жизни и литературы никакой… сведений о нем никаких не было. Вплоть до того, что появились уже некрологи. Выяснилось просто, что в состоянии депрессии он уехал на какой-то заброшенный филиппинский остров и год жил один таким вот Робинзоном Крузо, просто чтобы никого не видеть. Да? Потом он появился. Значит, занимался сугубо медициной. Во время Первой мировой войны переехал в Японию - опять же, занимался медициной: лечение туберкулеза, костного туберкулеза. От предложений заняться революционной пропагандой отказывался категорически, говоря, что идет сейчас Первая мировая война - не время сводить счеты, в случае чего будет плохо и седокам, и лошади, как он говорил. Значит, Февральскую революцию принял с восторгом, Октябрьскую революцию не принял совершенно.
С.БУНТМАН: А почему?
С.НЕХАМКИН: Ну, тут надо говорить о его философии, о его взглядах. Ну, помимо всего прочего, он просто… его статьи о Ленине тогда ну совершенно гневные, и вообще, о происходящем в России. «Уперший мутные глаза в мировую революцию, народ поверил немецким наймитам», там, да… ну, в общем…
С.БУНТМАН: Так даже, да?
С.НЕХАМКИН: Так даже, даже так. В это время он перебирается в Китай, у него уже новая семья, потому что в Японии он женился на своей служанке японке. Я понимаю, что если бы снимался сериал, то ее должна была играть некая щебечущая, такая, милая, так сказать, субтильная актриса с раскосыми глазами, но это был, судя по фотографиям, совершенно другой типаж - скорее уж Нина Усатова такая. Ведь это были уже очень пожилые люди. Тем не менее, у него рождается дочка Флора, плюс, он еще на Филиппинах усыновил двух мальчиков, детей своего умершего пациента. Значит, Дик и Гарри.
С.БУНТМАН: Так.
С.НЕХАМКИН: Значит, он перебирается в Китай, работает врачом. Но тут начинается поволжский голод… тут начинается поволжский голод, и он становится одним из тех, кто организует сбор средств для голодающих.
С.БУНТМАН: Так.
С.НЕХАМКИН: Снова неожиданный политический поворот - я же говорю, все «не так» в этом человеке. Он говорит, что надо признать большевиков, потому что, значит… заявляет, потому что они победили, это единственная реальная власть. Надеяться, что мы сможем помочь голодающим без их поддержки - глупость. Значит, опять разрыв со своими и прежними соратники, и с окружением. Дальше в Китае начинаются свои страсти, своя революция, у него очень нелегкий период, он, так сказать, неблагонадежный, на руках у него семь человек, он единственный кормилец, самому уже за 70. А из Москвы начинает поступать ему пенсия от общества политкаторжан как старому борцу с царским режимом, его уже вовсю обхаживает Тарахан, первый посол советский в Китае. Ну и в принципе, это уже смертельно усталый человек. Начинаются переговоры о том, чтобы вернуться в Советский Союз, он их затягивает, мотивируя… наверное, совершенно искренне говоря, что «вообще-то как-то я полжизни прожил в тропиках, возвращаться в российские морозы тяжело, поэтому Санкт-Петербург, Москва мне не подходят, может быть, Владивосток?» Там были еще перебои с поступлением пенсии, в общем, там, свои отдельные страсти и истории. Значит, так или иначе, он решает вернуться, но в 1930 году он умер.
С.БУНТМАН: А где?
С.НЕХАМКИН: Произошло это в Китае.
С.БУНТМАН: В Китае, да?
С.НЕХАМКИН: В Тяньцзине. И по местному обычаю, он был сожжен на погребальном костре, его дочь зажгла факел, и вот такое вот необычное завершение необычной судьбы.
С.БУНТМАН: Он… сколько языков он знал? Потому что…
С.НЕХАМКИН: Ой!.. Ой, это очень хороший вопрос. Я не знаю. Но я знаю, что он приезжал в страну, да… а перечень - я ведь очень коротко перечислил те страны, где он, как бы, ну, скажем так, засветился. Он приезжал в страну, через несколько месяцев он начинал говорить на этом языке, еще через несколько месяцев он начинал писать на этом языке, он уже… он отличался невероятным, все вспоминают, личным обаянием. Вообще, ведь фигура чисто акунинская такая, да? Значит, отличался невероятным личным обаянием, обрастал связями, людьми, и если мы начнем перечислять тех, с кем судьба его сводила - или лично, или по переписке…
С.БУНТМАН: Ну вот, Победоносцева мы уже знаем.
С.НЕХАМКИН: Маркс, Энгельс, Стивенсон - Роберт Льюис…
С.БУНТМАН: Да? Они где познакомились? Там, где-то на островах?
С.НЕХАМКИН: Ну, с самим Стивенсоном если виделись, то только перед смертью Стивенсона, но в архиве…
С.БУНТМАН: На островах..?
С.НЕХАМКИН: Да, на островах, да, да, да. Просто в архиве сохранилась визитка Стивенсона, т.е. отсюда предположение, что Стивенсон дал. Но с его женой, вдовой…
С.БУНТМАН: Ну тогда, может, на Гавайях, может…
С.НЕХАМКИН: Ну, на Гавайях, на Гавайях. Значит, ну а с его вдовой и пасынком, которому, значит, был посвящен «Остров сокровищ»…
С.БУНТМАН: А, Фанни Осборн и Ллойд Осборн, да, да, да.
С.НЕХАМКИН: Да, да, да. Да, да, да. Они были в замечательных отношениях. Значит, ну… мы собьемся, потому что там… это какой-то невероятный набор имен. Какие-то болгарские ключевые революционеры, какие-то румынские ключевые революционеры, какие-то политики, с которыми он состоял - мирового класса - в переписке. Значит, или не в переписке, а в личном знакомстве. Сунь Ятсен, значит…
С.БУНТМАН: Конечно.
С.НЕХАМКИН: Я просто боюсь сбиться. Лев Толстой, потому что…
С.БУНТМАН: Да, вот со Львом Толстым - здесь неизбежно, потому что здесь, конечно… как Лев Толстой, такой человек, как Судзиловский, должен был принимать или каким-то образом примыкать, участие в глобальных затеях Льва Николаевича.
С.НЕХАМКИН: Глобальные затеи - просто, вот, как раз…
С.БУНТМАН: Те же самые духоборы.
С.НЕХАМКИН: Судзиловский же был действительно большой энтузиаст освоения Гавайев, да? И он определил, какие растения можно растить, а какие нельзя - там, апельсины, лимоны, там, кофе, сахарный тростник.
С.БУНТМАН: Но не репу и картошку - ну да.
С.НЕХАМКИН: Что?
С.БУНТМАН: Но не репу и картошку.
С.НЕХАМКИН: Но не репу и картошку, но тем не менее, он опытным путем… там была огромная великолепная опытная станция, развернутая Судзиловским. Значит… которую показывали всем приезжающими. Значит… а как раз началась история с русскими духоборами - духоборы решили покинуть Россию и искали, куда им направить свои стопы. Но вот, было… Лев Тостой был знаменем этого движения такого…
С.БУНТМАН: А были там практики, несколько.
С.НЕХАМКИН: А были практики. Вот практиками были Сулержицкий, соратник Станиславского…
С.БУНТМАН: Да.
С.НЕХАМКИН: И Бонч-Бруевич, будущий знаменитый соратник Ленина. Так вот, с Бонч-Бруевичем они были в постоянной связи.
С.БУНТМАН: Т.е. один из вариантов рассматривался, что и Гавайи?
С.НЕХАМКИН: Ну, Судзиловский агитировал за то, чтобы духоборов отправить на Гавайи. Т.е. там бы сейчас, если бы этот замысел удался, то на Гавайях была бы огромная русская колония.
С.БУНТМАН: Ну да, а сейчас она в Канаде, и на севере Штатов. На севере Штатов. И обязательно, мне кажется, очень нужно… все-таки идейно кто он был? Идейно, по убеждениям? Каковы его убеждения? Что от этого осталось?
С.НЕХАМКИН: Ну, считается… Нет, ну он даже одно время, как бы, даже формально состоял в партии эсеров, но реально ни к одной политической партии он не примыкал. У него была своя философия, очень смешно, потому что… Ну, или не смешно - я не знаю, как это… Но вот Рабиндранат Тагор говорил, что на его взгляды сильное влияние оказала попавшая ему когда-то в руки философская книга доктора Русселя. От него осталось колоссальное наследие. Значит, архив… Если говорить о литературе, то, ну, наверное, я вспомню лучшее жизнеописание Судзиловского - это покойного белорусского историка Михаила Ивановича Иосько, да, «Николай Судзиловский-Руссель» книга. Вообще, наверное, как-то забытый в России, он поминается регулярно в Белоруссии, поскольку проходит по категории «Наши славные земляки». (смеется)
С.БУНТМАН: Ну конечно, да. Он немножко так, по департаменту краеведения, да, выходит. (смеются)
С.НЕХАМКИН: Да, ну вот, значит, как бы, мой отец - я сам из Белоруссии - мой отец всю жизнь занимался Судзиловским, поэтому, собственно говоря, я имею моральное право говорить, потому что с детства эту фамилию…
С.БУНТМАН: А скажите, изданы ли его книги, собственно? Переиздавались ли его труды?
С.НЕХАМКИН: Я, насколько я знаю, нет. Вы знаете, ну, какие книги? Значит, медицинская литература - ну, наверное, это время ушло. Этнографическая литература - там, я не знаю, о Гавайях, Филиппинах, о Полинезии, о Японии, о Китае… ну, она представляет интерес скорее для специалистов. Политические взгляды… ну, уже время провернулось, и… На самом деле, может быть, есть своя закономерность в том, что вот так вот он оказался, человек своей эпохи, но и забывать такие судьбы тоже плохо.
С.БУНТМАН: А вот, не знаю, была такая серия «Пламенные революционеры», а вот, серия другая, «Жизнь замечательных людей», существующая и поныне. А вот книжку в ней-то сделать, вот выпустить такого вот, о человеке… Вообще, он сейчас не столько как автор, сколько герой, герой…
С.НЕХАМКИН: Он герой, колоссальный герой своего времени…
С.БУНТМАН: Вот герой исторического повествования, да.
С.НЕХАМКИН: Герой исторического повествования.
С.БУНТМАН: Связанный массой каких-то ниточек со всеми.
С.НЕХАМКИН: Да, да.
С.БУНТМАН: Андрею отвечу, что 8 только европейских. Тут Андрей написал, что 8 языков знал Судзиловский. Насколько… насколько известно, что 8 - это только европейских.
С.НЕХАМКИН: Только европейских, да?
С.БУНТМАН: У меня такое ощущение, да.
С.НЕХАМКИН: Ну…
С.БУНТМАН: Только основных таких языков.
С.НЕХАМКИН: Ну, считайте, болгарский, румынский - еще добавьте к основным языка, да, европейским.
С.БУНТМАН: Да. Ну вот, получается, 8 и без свидетельств достаточно много в разной степени.
С.НЕХАМКИН: Причем, ведь что значит, знал? Он на них писал, он публиковался постоянно на них.
С.БУНТМАН: Ну, не говорю уж о главных языках, но он мог и общаться, и необычайная его популярность еще в том и состояла, что он мог общаться на том языке, он учился общаться на том языке.
С.НЕХАМКИН: Да, да. Ну, ну… гавайский - он тут же разговаривал с канаками на их языке, т.е., как-то…
С.БУНТМАН: Так что вот здесь и вот эта партия «независимости», она на одних… не выжила бы на одних миссионерах. Вот…
С.НЕХАМКИН: Нет, ну он как раз против миссионеров был.
С.БУНТМАН: Вот. Вот.
С.НЕХАМКИН: Он как раз против миссионеров.
С.БУНТМАН: Там английским не обойдешься.
С.НЕХАМКИН: Да. Английским не обойдешься - это безусловно.
С.БУНТМАН: Вообще, честно говоря, мы слишком… слишком мало придаем, наверное, значения свидетельствам, описаниям… вот тот же, вот, судя по всему, знакомец - не непосредственно, хоть через одно звено - тот же самый Роберт Льюис Стивенсон, кроме всего прочего, он был путешественник и исследователь, он с этого и начинал. Описывал край, описывал нравы и описывал все - те же самые, по медицинской части, тот же самый остров-лепрозорий Молокаи, на котором он бывал неоднократно. Вот, так что здесь он должен быть героем повествования, и со своими… он должен стать героем, я так думаю.
С.НЕХАМКИН: Ну, наверное, найдутся желающие, да. Я знаю, что архив его сохранился. О нем очень много писали… Ну, не очень, но, скажем так, достаточно много писали в 60-е - 70-е годы, особенно в Белоруссии. Там была такая когорта… ну, Михаил Иванович Иосько это называл «руссельведы».
С.БУНТМАН: Те, которые Судзиловским занимались, да.
С.НЕХАМКИН: Да, Борис Самойлович Клейн, сам Иосько, Михаил Федорович Мельников… ну в общем, как бы… и… Да, о нем достаточно много литературы. Но понимаете, потом эта фигура ушла еще и потому, что, разумеется, сейчас более востребованы, там, верные слуги царя и Отечества. И такая рода шебутная, мечущаяся и в то же время абсолютно идейно ориентированная на сокрушение царского строя фигура, как Николай Константинович Судзиловский, ну, наверное, не в чести, хотя, по-моему, зря - как пел Вася Шумов когда-то, «все наше», да? И таких людей тоже нельзя забывать.
С.БУНТМАН: Да. Ну вот, он как-то оказался… оказался нигде, вот, в памяти, он выпадал из памяти и…
С.НЕХАМКИН: Он был сам по себе.
С.БУНТМАН: Да, он… Он и оказался и в истории сам по себе, и тут же, вот, с такими же периодами, вот, выключениями из всего, какие у него и бывали в жизни, когда он отправлялся вдруг на острова.
С.НЕХАМКИН: Или на Гавайи.
С.БУНТМАН: Или на Гавайи, или, вот, на Филиппины, или… вот на чем все-таки… интересно, на чем все-таки такие люди, вот, внутренне работают? Ну вот что это такое? Внутренняя убежденность или желание полезной деятельности невероятно… полезной деятельности, справедливости, и все для этого сделать?
С.НЕХАМКИН: Я думал…
С.БУНТМАН: Ведь увлекающаяся натура.
С.НЕХАМКИН: Я думал об этом. Вы знаете, вот он как-то в своих записках… такой у него проходит подспудный образ птицы, которая летит. И вот если она перестанет махать крыльями, она, значит, падает камнем. А в то же время, сама птица летит, и не знает, где ее уже гнездо, куда ее занесет дальше судьба. Какие-то ориентиры есть, но дальше… Что им двигало, не знаю - я думаю, скорее всего, что-то вроде толстовского «делай, как должно, и будь что будет».
С.БУНТМАН: И будь что будет.
С.НЕХАМКИН: Да? Он делал, как должно, всю жизнь. Значит, выходило, как правило, неудачно. Сестра написала ему: «Что ж у тебя за планета такая, значит, никто так замечательно не начинает дела, и никто так в результате не проваливает их». Ну, наверное, он сам решал, сам делал свой выбор, сам себя, в случае чего, казнил. Так. Я, думая о нем, всегда вспоминаю слова Юрия Трифонова «какие были люди, таких больше нет - время пережгло их дотла».
С.БУНТМАН: Наверное, да. Но какой бы мог получиться фильм, я бы сказал.
С.НЕХАМКИН: Да. Сериал.
С.БУНТМАН: Потрясающий. Николай Судзиловский-Руссель, замечательный совершенно человек и удивительный такой вот, оставивший следы много где. При этом лишенный, может быть, злобы многих авантюристов, которых приводило к каким-то таким и смертоубийственным, и ужаснейшим поступкам. А здесь…
С.НЕХАМКИН: Да, вот чего-чего, а злобы там не было.
С.БУНТМАН: Да. Здесь и страстный, и революционный, и полезный, и как доктор, и как исследователь, и как политический деятель. Спасибо большое! Сегодня в «Не таке» рассказывал Сергей Нехамкин, историк и обозреватель газеты «Аргументы недели». Это была программа «Не так!».
Ж изнь этого человека больше всего заслуживает эпитета «странная». В свое время о Николае Судзиловском писали и говорили довольно регулярно, потом практически позабыли.
Между тем, этому незаурядному во всех смыслах человеку было суждено увидеть очень многое и внести свой вклад в судьбы нескольких государств. Один из словарей даже удостоил его титула «последний энциклопедист ХХ века».
Но в истории владевший десятью языками, сделавший немаловажные открытия в области медицины и генетики Судзиловский остался все же не благодаря своим обширным знаниям.
Н иколай Судзиловский родился 15 декабря 1850 г. в Могилёве в дворянской семье мелкого судейского чиновника Константина Владимировича Судзиловского.
Семья была состоятельной, но затем разорилась и вынуждена была перебраться в поместье родственников, расположенное близ Новоузенска Саратовской губернии. Старший из восьми детей, Николай с детства помогал родителям по хозяйству.
Окончив с отличием Могилёвскую гимназию, в 1868 г. он поступил на юридический факультет Петербургского университета. Еще в гимназии став свидетелями расправы над участниками польского восстания 1863-1864 гг., а затем познакомившись с сочинениями модных тогда Герцена и Чернышевского, Судзиловский рано пришел к выводу, что Россия - «тюрьма народов», а российские высшие учебные заведения являются «орудиями полицейской муштровки», и решил посвятить себя борьбе за права студенчества.
Вылилось это прежде всего в том, что в октябре-ноябре 1868 г. он принял участие в нескольких студенческих демонстрациях, за что был тут же отчислен с курса. Впрочем, это не особенно расстроило Судзиловского - к тому времени он разочаровался в юриспруденции, куда больше его интересовала медицина. Единственным университетом, в который ему разрешили перевестись, был Киевский.
Т ам Судзиловский тоже быстро проявил себя.
В 1873 г. в возрасте 23 лет он встал во главе так называемой Киевской коммуны - одного из первых в России студенческих объединений социалистического толка.
От чтения эмигрантской литературы и мечтаний о борьбе с деспотизмом молодые люди решили перейти к делу: Николай участвовал в «хождении в народ» в городе Покровске (ныне Энгельс) Саратовской губернии, а затем устроился фельдшером в тюремную больницу города Николаевска (ныне Пугачёв Саратовской области) и участвовал в организации побега заключенных: подсыпал снотворное в чай караульным. Но один из них все-таки поднял тревогу, побег провалился, и на Судзиловского началась настоящая охота.
В полицейской ориентировке, где фамилия разыскиваемого значилась под номером 10, говорилось:
«Лет 25; роста немного ниже среднего; волосы русые; лицо чистое; нос довольно большой; борода небольшая редкая; одевается небрежно; по костюму похож на мастерового».
Скрывшись под именем немца-колониста, через Нижний Новгород, Москву и Одессу Судзиловский в 1875 г. бежал за границу. Местом его пристанища стал Лондон, где новоявленный эмигрант устроился работать в госпиталь Святого Георгия.
В 1876 г. эмигрантские круги привлекли Николая к подготовке антитурецкого Апрельского восстания в Болгарии. Тогда Судзиловский взял себе псевдоним Николас Руссель, который со временем стал его новым именем.
Параллельно с революционной деятельностью он продолжал заниматься медициной, в 1877 г. защитил в Бухарестском университете диссертацию «Об антисептических методах, применяемых в хирургии», а затем возглавил больницу в Яссах.
Но в апреле 1881 г. после сходки местных революционеров, отмечавших десятилетие Парижской коммуны и заодно гибель Александра II, Судзиловского выслали за пределы Румынии.
Начались странствия Николаса Русселя по Европе - Турция, Болгария, Греция, Франция, Бельгия…
В 1887-м он по приглашению брата перебрался в Сан-Франциско, где открыл собственную клинику. Его верной помощницей была супруга, Леокадия Викентьевна Шебеко. К 1891-му Судзиловские получили американские паспорта. Тем не менее о своей новой родине врач-революционер отзывался крайне скептически.
«Штаты представляют государство, основанное на крайнем индивидуализме, - писал он. - Они - центр мира, и мир и человечество существуют для них лишь настолько, насколько они необходимы для их личного удовольствия и удовлетворения… Опираясь на всемогущество своих капиталов, как грецкая губка, как раковая опухоль, всасывают они в себя все жизненные соки из окружающей жизни без пощады».
Метко сказано, не правда ли?..
1890 год ознаменовался крупным конфликтом между Судзиловским и епископом Алеутским и Аляскинским Владимиром (Соколовским-Автономовым). Судзиловский начал настоящую кампанию его травли, обвиняя церковного иерарха в педофилии и растрате казенных средств.
В ответ епископ предал эмигранта анафеме и запретил прихожанам лечиться у него, Судзиловский подал иск в суд… Разразился грандиозный скандал, в дело вмешался обер-прокурор Синода К. П. Победоносцев, и в итоге епископ Владимир 8 июня 1891 г. был переведен из Сан-Франциско в Воронеж.
Впрочем, длительная тяжба поставила крест и на американском житье-бытье Судзиловского - окончательно разочаровавшись в США, он устроился судовым врачом на пароход, курсировавший между Сан-Франциско и Гавайскими островами. Эта отдаленная американская провинция настолько понравилась ему, что в скором времени семья переселилась на самый цивилизованный и густонаселенный из Гавайских островов - Оаху.
Возле потухшего вулкана Судзиловские арендовали участок земли размером 160 акров, построили дом, обзавелись небольшой кофейной плантацией. Параллельно Судзиловский продолжил врачебную практику, за что получил от местных жителей почетное имя «каука лукини» - «добрый доктор». Николай Константинович быстро завоевал доверие туземцев, начал пользоваться в их среде огромным авторитетом.
У стройство жизни на Гавайях во многом казалось Судзиловскому несправедливым, и вскоре он начал создавать из местных жителей некое подобие революционных кружков, на заседаниях которых своими словами пересказывал аборигенам главы из трудов Маркса. Со временем это вылилось в создание партии «независимых», выступавших за независимость островов от США, реформу налогообложения и здравоохранения.
В 1900 г. на Гавайских островах согласно решению президента США была проведена административная реформа - там появился двухпалатный парламент, состоявший из палаты представителей и сената.
«Независимые» во главе с Судзиловским вступили в предвыборную борьбу и во многом неожиданно для себя добились крупного успеха - сначала Судзиловский стал сенатором, а в 1901-м - первым президентом сената, то есть главой парламента Гавайев. (Во многих источниках его называют «президентом Гавайев», что не соответствует действительности.)
В библиотеке Конгресса США хранится номер гавайской газеты The Pacific commercial advertiser от 12 декабря 1905 года со статьей о докторе Николасе Русселе.
Будучи спикером гавайского парламента, Судзиловский намеревался провести на островах поистине революционные преобразования. Им планировались отмена смертной казни, введение бесплатного среднего образования, коренная реформа налоговой системы.
Такие масштабные изменения, естественно, затрагивали интересы местных землевладельцев и колонизаторов, и в парламенте завязалась серьезная подковерная борьба. Неискушенный в тонкостях легальной политики Судзиловский проиграл эту схватку и в 1902 г. вынужден был оставить пост. Его очередным пристанищем после Гавайев стал Китай, при этом гражданство он сохранял американское.
В о время жизни в Шанхае Судзиловский опять «взялся за старое» - начал вынашивать планы вторжения в Россию вооруженного отряда революционеров-эмигрантов, которые должны были освободить политкаторжан в Сибири.
С началом Русско-японской войны 1904-1905 гг. он запланировал еще более грандиозную акцию - вооружить на японские деньги 40 тысяч русских военнопленных и, высадив их десантом на Дальнем Востоке, овладеть ключевыми станциями Транссибирской магистрали, а дальше двинуться на Москву.
Зачем ему это было нужно - сложно представить, возможно, на 55-летнего эмигранта просто пьяняще действовал воздух бунтарского 1905 года… Но самое удивительное, что Судзиловскому практически удалось убедить правительство Японии освободить пленных и даже предоставить суда для их перевозки на континент!..
Неизвестно, чем закончилась бы эта авантюра, если бы о планах Судзиловского не стало известно Азефу, а через него и русскому правительству. Кроме того, война подошла к концу, и прожект Судзиловского стал попросту неактуальным.
В итоге по настоянию российского МИДа эмигранта лишили гражданства США… за антиамериканскую деятельность, хотя как раз против США он ничем не грешил, а вот антирусской деятельностью занимался с редким размахом…
Разочарованный провалом своей идеи, Судзиловский переехал на Филлипины, где основал частную лечебницу. После пяти лет, проведенных в Маниле, он перебрался в японский город Нагасаки, где тоже занимался врачебной практикой.
Портрет Судзиловского из книги революционера и политэмигранта Егора Лазарева с длинным названием «Гавайский сенатор (Н.К.Руссель) и вожди русского православия епископ Владимир и К.П.Победоносцев. С приложением документов от издателя». Женева, 1902 г.
Весть о Февральском перевороте 1917 г. обрадовала старого эмигранта. Но еще больше восхитили его известия об октябрьских событиях в России.
«Вы сделали величайшую революцию в октябре, - писал Судзиловский брату Сергею в Самару. - Если вас не раздавят противники революции, то вы создадите небывалое общество и будете строить коммунизм… Какие вы счастливые, как бы я хотел быть с вами и строить это новое общество».
Родственники и сами звали Николая Константиновича вернуться на Родину, тем более что благодаря ходатайству Общества бывших политкаторжан ему, как «ветерану русской революции» , была назначена правительственная пенсия - 100 рублей золотом ежемесячно.
Но, по всей видимости, у Судзиловского были серьезные сомнения по поводу того, стоит ли приезжать в Советскую Россию. Он ссылался на наличие у него двух приемных сыновей, которых он не мог бросить на произвол судьбы. Да и третья жена Судзиловского, японка Охара, не горела желанием ехать в далекую и непонятную для нее страну.
Только в 1930 г. престарелый эмигрант окончательно решил переехать в СССР. Самарских родственников он известил об этом письмом. Но здоровье 79-летнего человека не выдержало долгого переезда. 30 апреля 1930 г., заболев воспалением легких, Николай Константинович скончался на перроне вокзала китайского города Тяньцзинь. Урна с его прахом до 1946 г. хранилась в семье, а затем была захоронена в фамильной усыпальнице семьи Охара на японском острове Амакуза.В некрологе по поводу смерти Судзиловского, размещенном в советском журнале «Каторга и ссылка», говорилось:
«Если подвести итоги его изумительно содержательной жизни и всему тому, что он сделал и что видел, конечно, этого содержания с избытком хватит не на одну столетнюю человеческую жизнь».
Можно, конечно, спорить о том, чего больше принес в этот мир могилёвчанин Николай Судзиловский - блага или вреда, - но с тем, что он действительно был крайне неординарной личностью, не поспоришь…