Нам царское село. Всё те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село

Сейчас наше образование претерпевает изменения, продолжается внедрение «Болонской системы», первые результаты которого должны были воспоследовать к 2010 г. Но и студенты, и школьники продолжают удивлять родителей совсем не фундаментальными знаниями. В связи с результатами, которые приносят наши попытки вклиниться в европейский образовательный процесс, мы невольно задумываемся о роли образования в жизни человека, о роли школы, в которой ребенок проводит значительную часть жизни и напитывается разнообразной информацией и влияниями.

Не так много учебных заведений, чье доброе имя знакомо широкой публике; и уж совсем непросто припомнить такое заведение, память о котором жива спустя долгие годы после прекращения его существования. Однако 19 октября мы вспоминаем Царскосельский лицей, который вошел в историю нашего Отечества - воспитав «солнце русской поэзии».

В этом году исполняется 200 лет со дня основания Лицея. По новому стилю это 31 октября, однако, благодаря стихотворению Александра Пушкина (вот где величие и сила слова!), перевести дату на наш так называемый «новый стиль», введенный большевиками, не представляется возможным.

Лицей был учрежден Императором Александром I, о котором Пушкин сказал в памятном стихотворении «19 октября»:

«Ура, наш царь! так! выпьем за царя.

Он человек! им властвует мгновенье.

Он раб молвы, сомнений и страстей;

Простим ему неправое гоненье:

Он взял Париж, он основал Лицей».

Указ об основании Лицея был подписан в августе 1810 г., а первый набор состоялся в 1811 г. Так было создано высшее привилегированное закрытое учебное заведение для детей из дворянских семей. Предполагалось, что именно здесь будут учиться младшие братья императора, великие князья Николай и Михаил. Это обстоятельство стало решающим в выборе местоположения учебного заведения: его разместили в четырехэтажном флигеле Екатерининского дворца в Царском Селе, специально перестроенном архитектором В. Стасовым. Дворец был соединен со зданием Лицея специальным крытым переходом.

Вскоре будущему директору В. Малиновскому поступили прошения от тридцати восьми семей, изъявивших желание, чтобы их дети учились в новом Лицее.

Курс обучения в Лицее длился 6 лет. За эти годы лицеистам предлагалось изучить следующие науки: нравственные (закон Божий, этика, логика, правоведение, политическая экономия); словесные (российская, латинская, французская, немецкая словесность и языки, риторика); исторические (российская и всеобщая история, физическая география); физические и математические (математика, начала физики и космографии, математическая география, статистика). Также в курс учебной программы входили изящные искусства и гимнастические упражнения (чистописание, рисование, танцы, фехтование, верховая езда, плавание). Выпускники получали права окончивших университет и гражданские чины 14- 9 классов. Для желавших поступить на военную службу проводилось дополнительное военное обучение, и им предоставлялись права окончивших Пажеский корпус.

Иван Пущин так описывает распорядок дня лицеиста: «Вставали мы по звонку в 6 часов, одевались, шли на молитву в залу. Утреннюю и вечернюю молитву читали мы вслух по очереди. От 7 до 9 часов - класс. В 9 - чай; прогулка - до 10. От 10 до 12 - класс. От 12 до часу - прогулка. В час обед. От 2 до 3 - или чистописанье, или рисованье. От 3 до 5 - класс. В 5 часов - чай; до 6 - прогулка; потом повторение уроков или вспомогательный класс. По средам и субботам - танцеванье или фехтованье. Каждую субботу - баня. В половине 9 часа - звонок к ужину. После ужина до 10 часов - рекреация. В 10 - вечерняя молитва - сон».

Создание учебного заведения подобного рода было фактически беспрецедентным событием. Ведь впервые перед учителями была поставлена цель не просто «напичкать» юных воспитанников знаниями, а вырастить личностей, элиту, которая будет служить во благо Отечества. Один из разделов Лицейского Устава «Изящные письмена, или словесность» гласил: «...руководствуя воспитанников в словесности, профессор должен тщательно избегать пустых школьных украшений и, занимая воспитанников предметами, возрасту их сообразными, прежде заставлять их мыслить, а потом искать выражения этих мыслей в слове и никогда не терпеть, чтобы они употребляли слова без ясных идей».

И близкую к этой мысль возвышенно и пламенно излагал один из преподавателей Лицея, профессор А. П. Куницын в своем «Наставлении воспитанникам», прочитанном 19 октября 1811 г. на торжественном мероприятии, посвященном открытию лицея в Царском селе: «Вы ли не устремитесь быть последними в вашем роде? Вы ли захотите смешаться с толпой людей обыкновенных, пресмыкающихся в неизвестности и каждый день поглощаемых волнами забвения? Нет! Да не развратит мысль сия вашего воображения! Любовь к славе и Отечеству должны быть вашими руководителями! Но при сих высоких добродетелях сохраните сию невинность, которая блистает на лицах ваших, сие простосердечие, которое побеждает хитрость и коварство, сию откровенность, которая предполагает беспорочную совесть, сию кротость, которая изображает спокойствие души, не обуреваемой сильными страстями, сию скромность, которая служит прозрачною завесою отличным талантам».

Надо сказать, создателям Лицея во многом удалось выполнить поставленную задачу: из этого учебного заведения выходили действительно яркие, самобытно и смело мыслившие люди. Иногда они мыслили настолько молодо и вольнодумно, что их идеи шли вразрез с политикой державы. Так, еще будучи лицеистами, И. Пущин, В. Кюхельбекер и В. Вольховский посещали в Царском Селе тайный политический кружок будущих декабристов А. Муравьева и И. Бурцева «Священная артель». Первые двое впоследствии стали декабристами и были осуждены. После декабрьского восстания в 1825 г. в Лицее был установлен более жесткий контроль за воспитанниками и преподавателями.

И хотя в сознании русского человека Царскосельский лицей ассоциируется прежде всего с именем Пушкина и его однокашниками, Лицей дал России огромное количество достойных, выдающихся выпускников. Вспомним хотя бы некоторых.

За 33 года существования Царскосельского Лицея его окончили 286 человек. Многие из них пополнили ряды чиновничества Российской империи (А. М. Горчаков, А. К. Гире, Н. К. Гире, А. В. Головнин, Д. Н. Замятнин, Н. А. Корсаков, М. А. Корф, С. Г. Ломоносов, Ф. Х. Стевен, Д. А. Толстой), другие посвятили себя научной деятельности (К. С. Веселовский, Я. К. Грот, Н. Я. Данилевский). Историческую славу Царскосельскому Лицею принесли прежде всего выпускники 1817 г. - поэты А. С. Пушкин, А. А. Дельвиг, декабристы В. К. Кюхельбекер, И. И. Пущин.

Известна картина И. Репина 1911 г. (написанная, как видим по дате, к столетию первого набора в Лицей) «А. С. Пушкин на акте в Лицее 8 января 1815 года», на которой юный поэт читает свое стихотворение «Воспоминания в Царском Селе», а к нему, привстав, прислушивается Гавриил Державин (1743-1816), о чем Пушкин потом, в романе в стихах «Евгений Онегин» (1823-1831), напишет: «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил…» О впечатлении, которое произвело то чтение на старого поэта (фактически за полтора года до его кончины), пишет в своих мемуарах лицейский товарищ Пушкина Иван Пущин: «Державин державным своим благословением увенчал юного нашего поэта... Когда же патриарх наших певцов в восторге, со слезами на глазах бросился целовать и осенил кудрявую его голову, мы все, под каким-то неведомым влиянием, благоговейно молчали».

Особые слова следует сказать и о светлейшем князе Александре Михайловиче Горчакове (1798-1883), который стал знаменитым на всю Европу дипломатом, канцлером Российской империи, министром иностранных дел. Он был на год старше Пушкина, учился в Лицее одновременно с Александром Сергеевичем и с лицейских лет оставался близким приятелем великого поэта. Пушкин посвятил ему пристрастные строки:

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,

Хвала тебе - фортуны блеск холодный

Не изменил души твоей свободной:

Все тот же ты для чести и друзей.

Митрополит Анастасий (Грибановский; 1873-1965; первоиерарх Русской Православной Церкви за границей в 1936- 1964 гг.) в своем трактате «Пушкин в его отношении к религии и православной Церкви», написанном к 100-летней годовщине гибели поэта, ссылаясь на слова князя Урусова, отмечает, что именно по совету Горчакова и при его содействии Пушкин без сожаления сжег составленную им в подражание Баркову поэму «Монах», которая могла бы оставить пятно на его памяти. За выдающуюся деятельность на ниве Российской государственности А. М. Горчаков был награжден орденом Святого апостола Андрея Первозванного - высшей наградой Российской Империи.

Малоизвестным остался факт, что 5 лет в Царскосельском лицее проучился М. Е. Салтыков-Щедрин. То, что выдающийся писатель остался в тени, довольно примечательно. Г. П. Блок (двоюродный брат поэта А. А. Блока) вспоминал в письме 19 февраля 1922 г. к писателю Б. А. Садовскому: «Вы спрашиваете, как относились к Щедрину в лицее. Никак. Чужой был. С Пушкиным носились. Все предания, все традиции шли от него. Сына его Александра видел на нашем юбилее в 1912 г. Маленький, сгорбленный старичок, лысый, в очках, с седой бородкой, в бирюзовом гусарском доломане и смуглый отцовский профиль… В одной из комнат I (выпускного) класса хранился на особом столике камень. Говорили, что из ступеньки лестницы, об которую Пушкин при выпуске разбил классный колокол. Комната от этого называлась «Каменкой», а разбивание колокола вошло в традицию. Это был последний акт очень длинной и сложной церемонии "прощания". Вся она людная, всем лицеем, и только под вечер, после молитвы, уходящий курс остается один у себя. Тушатся огни, приносится камень. Старший в курсе (по времени пребывания в лицее) берет курсовой колокол, которым 6 лет нас будили, созывали на уроки и обед, и разбивает его о камень. Осколки разбираются, вделываются в золото и носятся, как брелоки. Мой осколок пропал в Сохранной казне вместе с дедовским золотым брегетом и прапрадедовской аметистовой печаткой с гербом».

А. С. Пушкин сочинил несколько праздничных приветственных стихотворений по случаю ежегодных празднований дня Лицея. Последнее из них было написано поэтом за три с половиной месяца до собственной смерти, 19 октября 1836 г., и в этом сочинении, видимо, сказывается, некоторое предощущение поэтом близящейся кончины. На праздновании поэт не смог дочитать стихотворения вслух - слезы прервали его голос. За него дочитал другой.

…И первую полней, друзья, полней!

И всю до дна в честь нашего союза!

Благослови, ликующая муза,

Благослови: да здравствует Лицей!

Наставникам, хранившим юность нашу,

Всем честию, и мертвым и живым,

К устам подъяв признательную чашу,

Не помня зла, за благо воздадим.

«Мы мало учились в классах, но много в чтении и в беседе при беспрестанном трении умов», - вспоминал один из первых выпускников Лицея, Модест Корф.

В ноябре 1839 г. Е.А. Энгельгардт писал М. Д. Деларю о том, что самое большое, что можно пожелать «лицейским», - это сохранить «чувство Сердца», ибо в «Сердце заключается все достоинство Человека: оно святилище, хранитель всех наших добродетелей, которых холодная, расчетливая голова знает только по имени и теории».

В конце 1843 г. Царскосельский лицей был реорганизован в Александровский и в январе 1844 г. переведен в Петербург.

А 29 мая 1918 г. постановлением Совета Народных Комиссаров учебное заведение было закрыто. Освободившееся здание занял Пролетарский политехникум. Символично и показательно для той эпохи.

Не забудем, что в честь 100-летия Пушкина инициативой поэта И. Анненского (1855-1909), в те годы директора Царскосельской Николаевской мужской гимназии, в Царском Селе был установлен памятник поэту Александру Пушкину работы скульптора Р. Р. Баха.

А. Ахматова (1889-1966) сказала о Пушкине, «Смуглый отрок бродил по аллеям, / У озерных грустил берегов, / И столетие мы лелеем / Еле слышный шелест шагов».

К счастью, эти строки справедливы уже не столетие, а целых два.

Одним четверостишьем Анна Андреевна связала воедино и элегический строй Царскосельского романтического парка (с его дворцом, беседками, фонтанами, скульптурами), с тем, во что вылился для России «шелест шагов» в осенних аллеях юного гения, ставший в конце концов, слышным всему миру.

И хотя одним этим великим именем не исчерпывается ни суть Царскосельского лицея, ни его значимость в русской истории и в истории отечественной системы образования, для многих из нас яркую привязку к месту и времени совершил именно Пушкин, элегически сказавший перед прощанием с миром:

Друзья мои, прекрасен наш союз!

Он, как душа, неразделим и вечен -

Неколебим, свободен и беспечен

Срастался он под сенью дружных муз.

Куда бы нас ни бросила судьбина

И счастие куда б ни повело,

Все те же мы: нам целый мир чужбина;

Отечество нам Царское село.

Анна Минакова

Любите ли вы музеи? Я люблю те, в которых сохранён дух, атмосфера – времени ли, хозяев ли. Сегодня, 19 октября, в годовщину Царскосельского Лицея, самое время совершить прогулку по его коридорам и классам.

Само создание этого необычайного учебного заведения, его порядки, а главное, конечно же, его ученики, до сих пор вызывают удивление и восхищение.

Учебное заведение с названием, заимствованным из Древней Греции, было открыто 19 октября 1811 года во флигеле Екатерининского дворца в Царском Селе.

За 6 лет юные дворяне должны были получить не только гимназическое, но и университетское образование. Вообще поразительно, какие надежды на них возлагались!

Сам император оказывал особое покровительство, а первым директором был назначен не педагог, а известный русский дипломат и просветитель В.Ф. Малиновский.

Это было единственное учебное заведение того времени, в котором Устав запрещал телесные наказания. Главный принцип – уважение к воспитанникам, воспитание истинных сынов Отечества.

Список учеников, набранных на самый первый курс Лицея, тоже удивителен. Назову только некоторых – Пушкин, Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг, Матюшкин, Горчаков, Корсаков, Вольховский. Вошли в историю не только их имена, но и умение сохранить лицейскую дружбу до конца своих дней – пример, другого которого, пожалуй, история не знает. (Далее буду много цитировать «Записки о Пушкине» И.И. Пущина, кому, как не первому лицеисту, вести с нами разговор?!)

Ещё летом родители юных дворян писали прошения самому государю, а затем допущенные до экзаменов проходили нешуточные испытания. Зачисленные счастливцы ждали затем до октября. Ещё на экзаменах Пущин познакомился со своим будущим другом: «Вошел какой-то чиновник с бумагой в руке и начал выкликать по фамилиям. -- Я слышу: Ал. Пушкин! -- выступает живой мальчик, курчавый, быстроглазый, тоже несколько сконфуженный. [ …] Все мы видели, что Пушкин нас опередил, многое прочел, о чем мы и не слыхали, все, что читал, помнил; но достоинство его состояло в том, что он отнюдь не думал выказываться и важничать, как это очень часто бывает в те годы (каждому из нас было 12 лет) с скороспелками, которые по каким-либо обстоятельствам и раньше и легче находят случай чему-нибудь выучиться».

И вот наступил он, торжественный день открытия Лицея.

«Торжество началось молитвой. В придворной церкви служили обедню и молебен с водосвятием. Мы на хорах присутствовали при служении. После молебна духовенство со святой водою пошло в Лицей, где окропило нас и все заведение.

В лицейской зале, между колоннами, поставлен был большой стол, покрытый красным сукном, с золотой бахромой. На этом столе лежала высочайшая грамота, дарованная Лицею. По правую сторону стола стояли мы в три ряда; при нас -- директор, инспектор и гувернеры; по левую -- профессора и другие чиновники лицейского управления. Остальное пространство залы, на некотором расстоянии от стола, было все уставлено рядами кресел для публики. Приглашены были все высшие сановники и педагоги из Петербурга. Когда все общество собралось, министр пригласил государя».

Грамота эта потрясающих размеров и великолепия до сих пор лежит на этом столе, только под стеклянным колпаком.

Потрясло всех выступление молодого преподавателя А.П. Куницына.

Куницыну дань сердца и вина!

Он создал нас, он воспитал наш пламень,

Поставлен им краеугольный камень,

Им чистая лампада возжена...*

В этом же зале будут лицеисты сдавать экзамены, в присутствии высокой комиссии и своих родных.

Благодаря запискам Пущина и воспоминаниям других лицеистов, вошёл в историю случай, когда в присутствии знаменитого, но уже очень пожилого тогда поэта Г.Р. Державина совсем юный А.Пушкин читал своё стихотворение «Воспоминания в Царском Селе». Пущин напишет об этом: «Слушая знакомые стихи, мороз по коже пробегал у меня. Когда же патриарх наших певцов в восторге, со слезами на глазах бросился целовать его и осенил кудрявую его голову, мы все, под каким-то неведомым влиянием, благоговейно молчали. Хотели сами обнять нашего певца, его не было: он убежал!..» Этот же случай упоминает Ю.Тынянов в романе «Пушкин», этот же случай и на картине И.Е. Репина.

И сам Пушкин много лет спустя напишет:

Старик Державин нас заметил

И, в гроб сходя, благословил.

Подробно описывает И.Пущин помещения Лицея, распорядок дня.

«В нижнем этаже помещалось хозяйственное управление и квартиры инспектора, гувернеров и некоторых других чиновников, служащих при Лицее; во втором -- столовая, больница с аптекой и конференц-зала с канцелярией; в третьем -- рекреационная зала, классы (два с кафедрами, один для занятий воспитанников после лекций), физический кабинет, комната для газет и журналов и библиотека в арке, соединяющей Лицей со дворцом чрез хоры придворной церкви. В верхнем -- дортуары. Для них, на протяжении вдоль всего строения, во внутренних поперечных стенах прорублены были арки. Таким образом образовался коридор с лестницами на двух концах, в котором с обеих сторон перегородками отделены были комнаты: всего пятьдесят нумеров. В каждой комнате -- железная кровать, комод, конторка, зеркало, стул, стол для умывания, вместе и ночной. На конторке чернильница и подсвечник со щипцами.

Во всех этажах и на лестницах было освещение ламповое; в двух средних этажах паркетные полы. В зале зеркала во всю стену, мебель штофная.

Таково было новоселье наше!

При всех этих удобствах нам нетрудно было привыкнуть к новой жизни. Вслед за открытием начались правильные занятия. Прогулка три раза в день, во всякую погоду. Вечером в зале -- мячик и беготня.

Вставали мы по звонку в шесть часов. Одевались, шли на молитву в залу. Утреннюю и вечернюю молитву читали мы вслух по очереди.

От 7 до 9 часов -- класс.

В 9 -- чай; прогулка -- до 10.

От 10 до 12 -- класс.

От 12 до часу -- прогулка.

В час -- обед.

От 2 до 3 -- или чистописанье, или рисованье.

От 3 до 5 -- класс.

В 5 часов -- чай; до 6 -- прогулка; потом повторение уроков или вспомогательный класс.

По середам и субботам -- танцеванье или фехтованье.

Каждую субботу баня.

В половине 9 часа -- звонок к ужину.

После ужина до 10 часов -- рекреация.

В 10 -- вечерняя молитва, сон.

В коридоре на ночь ставили ночники во всех арках. Дежурный дядька мерными шагами ходил по коридору.»

В комнате Пушкина сейчас всегда стоят живые цветы.

Библиотека располагалась в переходе из флигеля в Екатерининский дворец, насчитывала 5 тысяч экземпляров, по тем временам количество просто огромное. Старались выписывать все новинки. Литературное творчество самих лицеистов процветало и всячески поощрялось. Выходило несколько рукописных журналов.

«При самом начале -- он наш поэт. Как теперь вижу тот послеобеденный класс Кошанского, когда, окончив лекцию несколько раньше урочного часа, профессор сказал: "Теперь, господа, будем пробовать перья: опишите мне, пожалуйста, розу стихами" Наши стихи вообще не клеились, а Пушкин мигом прочел два четверостишия, которые всех нас восхитили».

А вот в числе лучших учеников практически не бывал. Никто не скажет, где было его место в классе, т.к. лицеисты перемещались по рядам в зависимости от текущей успеваемости, и юный Александр частенько кочевал с первого ряда на последний.

Трогательно пишет Пущин о Пушкине: «Чтоб полюбить его настоящим образом, нужно было взглянуть на него с тем полным благорасположением, которое знает и видит все неровности характера и другие недостатки, мирится с ними и кончает тем, что полюбит даже и их в друге-товарище. Между нами как-то это скоро и незаметно устроилось».

Всю жизнь отмечал А.С. Пушкин лицейскую годовщину, есть у него несколько стихотворений с почти одинаковым названием «19 октября», вот только иногда отмечать приходилось в одиночестве, а потом и лицеистов становилось всё меньше и меньше, некоторые стихотворения проникнуты уже не светлой печалью, а настоящей тоской по ушедшим.

Но это навсегда:

Друзья мои, прекрасен наш союз:

Он как душа неразделим и вечен,

Неколебим, свободен и беспечен!

Срастался он под сенью дружных муз.

Куда бы нас ни бросила судьбина,

И счастие куда б ни повело,

Всё те же мы; нам целый мир чужбина,

Отечество нам Царское Село.

Если Пушкин - наше всё, то самому поэту пусть не всё, но очень многое дала его альма-матер - Царскосельский лицей. И не только ему - для всей России лицей стал маяком просвещения, колыбелью целого поколения образованных и свободомыслящих людей.

Как в Европе

Несмотря на все усилия власти и общества со времён Петра I , в начале XIX века дела с просвещением в России обстояли не слишком хорошо. Читать и писать умело всего 20% населения, и даже среди дворян имелись те, кто с трудом выводил на бумаге собственное имя. Во всей громадной империи насчитывалось 550 школ - меньше, чем в Германии, - и один университет, Московский, к которому в начале века добавилось ещё четыре. Это явилось заслугой императора Александра I и его советника, знаменитого реформатора Михаила Сперанского . Их стараниями было создано Министерство народного просвещения (в 1802 году) и принято положение, по которому в каждом городе и селе создавались школы, а в губернских центрах - гимназии.

Аристократы, по традиции, нанимали своим детям учителей-иностранцев или отправляли их учиться за рубеж. Однако в условиях, когда почти вся Европа под знамёнами Евросоюза, то есть наполеоновской империи, выступила против России, это стало считаться непатриотичным. Возникла нужда в собственном элитном училище для знати, дающем образование не хуже европейского. Пример решили взять с того же Наполеона , создавшего во Франции сеть лицеев - высших школ, где обучали не только гуманитарным, но и естественным наукам, причём за казённый счёт.

Правда, французский император велел принимать в свои лицеи людей «всякого звания», а русский - исключительно дворян. Зато первый лицей он разрешил устроить в собственном дворце; точнее, в дворцовом комплексе Царское Село, где жила его прославленная бабка Екатерина II и где в Александровском дворце прошло его детство. Под лицей отдали четырёхэтажный флигель другого дворца - Екатерининского, в котором прежде жили дочери Павла I . Положение обязывало: лицеисты должны были расти под бдительным надзором власти.

Класс

Слово «лицей» произошло от рощи Аполлона Ликейского (Волчьего) в Афинах, где когда-то основал свою школу Аристотель . Обучение в афинском лицее стоило немалых денег, а вот в Царскосельском было бесплатным, правда, принимались в него лишь те дети от 10 до 12 лет, что показали «примерные успехи и прилежание». Им предстояло учиться шесть лет, получая фактически университетское образование. Первые три года лицеисты проходили программу старших классов гимназии: древние и современные языки, математику, историю, географию, Закон Божий. Далее шла программа университета: та же математика с основами физики, словесность и «нравственно-политические науки». Не были забыты и обязательные для дворян танцы, фехтование, верховая езда. Как и ученики Аристотеля - перипатетики, что значит «гуляющие», лицеисты должны были общаться с природой, прогуливаясь в обширных парках Царского Села. Воплощая античную максиму «в здоровом теле - здоровый дух», их учили гимнастике и плаванию, музыке и рисованию. Стоит сказать, что лицей стал первым в России учебным заведением, свободным от телесных наказаний.

Проект лицея составил тот же Михаил Сперанский. Он хотел вырастить в нём образованных чиновников, способных воплотить в жизнь его реформаторские проекты. Он же рекомендовал на пост директора Василия Малиновского - дипломата, переводчика, поклонника идей Жан-Жака Руссо и Иммануила Канта . Тот пригласил педагогов, в первую очередь молодых: правоведа Александра Куницына , математика Якова Карцова , латиниста Николая Кошанского . Впрочем, были среди приглашённых и седые ветераны, к примеру, преподаватель французского Давид де Будри - родной брат революционера Марата , сменивший фамилию, чтобы не иметь с ним ничего общего. Он строже всех вёл себя с учениками и единственный мог заставить их заниматься. Другие слишком либеральничали и держались с ними, скорее, по-товарищески, особенно учитель русской словесности Александр Галич (в его честь позже взял псевдоним известный бард-диссидент). Пушкин , больше всех любивший его, в стихах обращался к нему «мой добрый Галич».

Однако главным любимцем лицеистов являлся 27-летний Александр Куницын, которому выпала честь произносить приветственную речь на открытии лицея 19 октября 1811 года. В знаменитом стихотворении, посвящённом этому событию, поэт писал:

Куницыну дар сердца и вина:
Он создал нас, он воспитал наш пламень;
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада зажжена.

Как можно заметить, всё перечисленное - масонские термины, и это неслучайно: по упорным слухам, Куницын (как и Малиновский ) принадлежал к «вольным каменщикам». В своей речи он прозрачно намекнул, что власть имущие, включая самого царя, должны соблюдать собственные законы и служить народу. Времена стояли либеральные, и эти слова не смутили Александра I и его близких, которые присутствовали на церемонии. Впрочем, недовольные нашлись и тогда: обер-прокурор Синода князь Александр Голицын назвал новорождённый лицей рассадником «французской заразы» - вольнодумства. Позже, став министром народного просвещения, Голицын первым делом разгромил «рассадник», уволив многих преподавателей, в том числе и Куницына. Ещё раньше лицей лишился Малиновского, ненадолго пережившего любимую жену. После него директором стал видный педагог Егор Энгельгардт . Он и проводил первых выпускников, вручив им на память чугунные кольца - знак верной дружбы (после этого они долго называли себя «чугунниками»).

Среди первых 30 лицеистов были очень разные люди, которых объединяло одно: их родители вовремя подали прошения об устройстве их детей на учёбу. К огорчению Сперанского, богачи-аристократы не проявили особого интереса к новому учебному заведению; это уменьшало не только его престиж, но и финансовые возможности. В итоге большинство лицеистов оказалось сыновьями небогатых дворян, в том числе Александр Пушкин, сын псковского помещика средней руки. Почти половину их составляли немцы, поляки, французы: будущий сановник Модест Корф , будущий же секундант Пушкина на роковой дуэли Константин Данзас или Сильверий де Броглио , потомок французских герцогов, «последний в учении, но первый по шалостям». Всего одного человека, племянника министра финансов Константина Гурьева , исключили (будто бы за воровство у товарищей), прочие окончили лицей и в большинстве сделали неплохую карьеру. Хотя как сказать: самые известные сегодня - после Пушкина - лицеисты Иван Пущин и Вильгельм Кюхельбекер полжизни провели на каторге. Пропал «во глубине сибирских руд» и Алексей Илличевский , которого в лицее считали поэтом посильнее Пушкина.

Кому ж из нас под старость день Лицея
Торжествовать придётся одному?

Спрашивал Александр Сергеевич. Он не знал ещё, что это будет острослов и модник Александр Горчаков , многолетний министр иностранных дел России (он умер в 1883 году). Большинству лицеистов едва перевалило за пятьдесят, а миловидный лентяй Николай Ржевский умер в 17 лет - от «нервной горячки». Не только Пушкин - многие из них вспоминали лицей как лучшую страницу жизни и пытались воплотить в своей деятельности то, чему их там научили.

Илья Репин. Пушкин на лицейском экзамене

Вскоре после начала учёбы лицею вместе со всей Россией пришлось пережить Отечественную войну 1812 года. Конечно, военных действий в Царском Селе не велось, хотя общее смятение коснулось и его - занятия то и дело срывались, а обещанное финансирование задерживали. Лицеисты жили довольно скромно: в их комнатках размером 2 на 4 метра помещались узкая железная кровать, комод, стул и умывальник. Для стола места уже не хватало, поэтому уроки делали стоя, за конторкой. «Дядька» будил учеников в шесть утра, а в семь начинались занятия. В девять - лёгкий завтрак и прогулка, потом снова занятия. В полдень - новая прогулка и обед из трёх блюд, список которых вывешивался в столовой. Меню одного из дней: суп из перловой крупы с телятиной, жаркое из цыплёнка и яйца всмятку. После обеда занятия продолжались ещё три часа, затем второй раз гуляли, занимались гимнастикой, а в ненастную погоду рисовали или музицировали под надзором педагогов. Учились не больше семи часов ежедневно, за чем следило руководство. Заболевших отправляли в больницу, к доктору Францу Пешелю . Туда стремились многие, в том числе и потому, что врач «для укрепления» наливал юным пациентам полстакана красного вина в день. В остальном алкоголь в лицее строго запрещался: известная попытка Пушкина и его друзей распить самостоятельно сваренный ими «гогель-могель» едва не кончилась исключением.

Учёба не ограничивалась занятиями: педагоги поощряли чтение любой, пусть и идейно сомнительной литературы. Модест Корф вспоминал: «Мы мало учились в классах, но много в чтении и в беседе при беспрестанном трении умов». Кроме небольшой поначалу лицейской библиотеки ученики брали книги у педагогов, выписывали их из Петербурга и даже из-за границы. Знакомство с литературой было и личным: в лицей приезжали Гаврила Державин , Василий Жуковский , Константин Батюшков и другие модные писатели, в том числе дядя Пушкина Василий. Все знают про памятный визит Гаврилы Державина на экзамены в 1815 году. Приехав, глуховатый поэт громко спросил у лакея, где здесь нужник, а потом расхвалил читавшему ему стихи Пушкина, объявив его своим «победителем-учеником».

Стихотворство в лицее поощрялось: профессор словесности Кошанский на уроках предлагал всем написать стихи на заданную тему. Собираясь в своих комнатках-кельях, лицеисты рассказывали всякие истории, читали свои и чужие стихи, спорили и шутили. Возник обычай записывать рассказанное, сочинялись рукописные журналы, а с 1814 года произведения учеников стали появляться в печати, правда, под псевдонимами. Первое стихотворение Пушкина «К другу-стихотворцу» было опубликовано в «Вестнике Европы» за этот год с подписью-анаграммой «Н.К.Ш.П». На лицейские стихи его вдохновляло не только прочитанное, но и увиденное - отношения с товарищами и педагогами, не всегда ровные. Пущин в своих записках отмечал: «Пушкин с самого начала был раздражительнее многих и потому не возбуждал общей симпатии. Он иногда неуместными шутками, неловкими колкостями ставил себя в затруднительное положение, не умел потом из него выйти… Исковерканный домашним воспитанием… он был, конечно, тяжёлым человеком и для других, и для себя».

И всё же поэт сохранил о лицее самые светлые воспоминания - ещё и потому, что здесь испытал первую любовь. Это была фрейлина Екатерина Бакунина , часто навещавшая брата-лицеиста. Пушкин посвящал ей стихи, хотя ухаживал и за другими: юной графиней Натальей Кочубей , вдовой-француженкой Марией Смит , крепостной актрисой Натальей… Нередко влюблённый юноша самовольно покидал лицей, что запрещалось правилами, и получал за это взыскания. Впрочем, на результате это не сказалось - в июне 1817 года все лицеисты получили свидетельства об окончании учёбы и отправились в самостоятельное плавание по жизни. А их альма-матер продолжила работу - её окончило ещё немало выдающихся людей, включая писателя Михаила Салтыкова-Щедрина . Однако времена изменились, особенно после восстания декабристов, в котором приняло участие несколько выпускников лицея. Новый царь Николай I , посетив «рассадник вольнодумства», остался недоволен. Для начала он приказал закрыть пансион при лицее, а в 1831 году всё обучение там перевели на военный лад.

После этого слава учебного заведения померкла, а в 1843 году лицей переехал в Петербург, получив имя Александровского. В опустевшем царскосельском здании поселились отставные сановники. После революции Александровский лицей закрыли, зато дворцовый комплекс в Царском Селе (переименованном в Детское Село, а потом в Пушкин) превратили в музей. Возродившись после разрушений времён войны, бывший лицей стал составной частью Государственного музея Пушкина. Здесь восстановлены интерьеры пушкинской поры, и сотни тысяч посещающих музей туристов могут лично оценить правдивость строк поэта:

Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастье куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.

Вадим Эрлихман

Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.
Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку,
Кому бы мог пожать от сердца руку
И пожелать веселых много лет.
Я пью один; вотще воображенье
Вокруг меня товарищей зовет;
Знакомое не слышно приближенье,
И милого душа моя не ждет.
Я пью один, и на брегах Невы
Меня друзья сегодня именуют...
Но многие ль и там из вас пируют?
Еще кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?
Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!»
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.
Из края в край преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой,
Я с трепетом на лоно дружбы новой,
Устав, приник ласкающей главой...
С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.
И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил ;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его лицея превратил.
Ты, Горчаков , счастливец с первых дней,
Хвала тебе — фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной:
Все тот же ты для чести и друзей.
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.
Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой : твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.
С младенчества дух песен в нас горел,
И дивное волненье мы познали;
С младенчества две музы к нам летали,
И сладок был их лаской наш удел:
Но я любил уже рукоплесканья,
Ты, гордый, пел для муз и для души;
Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,
Ты гений свой воспитывал в тиши.
Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво:
Но юность нам советует лукаво,
И шумные нас радуют мечты...
Опомнимся — но поздно! и уныло
Глядим назад, следов не видя там.
Скажи, Вильгельм , не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?
Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир; оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг —
Приди; огнем волшебного рассказа
Сердечные преданья оживи;
Поговорим о бурных днях Кавказа,
О Шиллере, о славе, о любви.
Пора и мне... пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!
И первую полней, друзья, полней!
И всю до дна в честь нашего союза!
Благослови, ликующая муза,
Благослови: да здравствует лицей!
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.
Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте...
Ура, наш царь! так! выпьем за царя.
Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал лицей.
Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто, дальный, сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему...
Кому из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?
Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.

«Отечество нам Царское Село»

«Лицей утверждался со светлыми надеждами»

Автором проекта школы был Михаил Сперанский, знаменитый реформатор «дней Александровых», настойчиво внушавший обществу идеи миновавшей уже эпохи Просвещения. Особенно вдохновлял законотворца пример античного ликея, основанного некогда в Афинах Аристотелем, недаром новое учебное заведение получило такое же название. А в Царском Селе его разместили потому, что предполагалось обучать в нём великих князей, - правда, эта идея осталась «на бумаге», но лицей находился на территории Царского Села более 30 лет.

Педагогов для школы отбирали с особым тщанием: все они были единомышленниками Сперанского, а некоторые (как, например, юрист Куницын) - его коллегами на юридическом поприще. Во вступительной речи Куницын, обращаясь к будущим воспитанникам, прямо призвал их стать российской элитой: «Вы ли захотите смешаться с толпой людей обыкновенных… каждый день поглощаемых волнами забвения? Нет!… Любовь к славе и Отечеетву должны быть вашими руководителями» . Интересно, что особа государя, который с семейством присутствовал на открытии лицея, в речи Куницына не была упомянута ни разу. Это говорит об отсутствии среди педагогов верноподданнических настроений, которые для людей просвещённых считались не особенно важными. Больше того, французский язык лицеистам преподавал родной брат Жан-Поля Марата - то есть даже присутствие в школе людей, близких к революционным кругам, считалось допустимым.

Среди прочих наук в курс обучения входили предметы, Объединённые удивительным для современной школы названием «науки нравственные». К ним относились политическая экономика, этика, логика, основы права и другие дисциплины. Дело в том, что главной задачей лицейского воспитания, формирования личностей учеников считалась именно нравственность.

Занятия строились так, чтобы исключить утомление, притупление внимания лицеистов. Любые уроки, требующие напряжения ума, сменялись отдыхом, физическими упражнениями либо творческой деятельностью, которая весьма поощрялась педагогами.

Клюквенная дуэль и другие проказы

Поскольку воспитанникам лицея полагалось свободное время, они с размахом использовали его как для занятий творчеством (от рисования и стихосложения до выпуска собственных журналов), так и для бесконечных забав и шалостей, и некоторые из них служат бесподобными сюжетами для исторических анекдотов той эпохи.

Самой невинной частью этих постоянных проказ можно считать присвоение каждому из лицеистов шуточных прозвищ, по одному, а то и по несколько штук на брата. Пушкина за живость характера звали Егозой, за неславянскую внешность и вспыльчивость - Обезьяной с тигром, за отменное владение языками - Французом. Неуклюжего рослого Данзаса за равнодушие ко всему происходящему вокруг, внезапно сменяемое вспышками ярости, звали Медведем. Матюшкину за фанатичное желание служить во флоте придумали странное прозвище Плыть хочется. Приставучий хитрый Комовский назывался Лисичкой или Смолой. Но абсолютным фаворитом по количеству придуманных ему прозвищ был длинный, нескладный, поначалу плохо говоривший по-русски Кюхельбекер. Как его только не обзывали: и Кюхлей, и Бехелькюхером, и Глистой, и Тевтоном, и Гезелем. Юноша страдал несказанно и страшно обижался на товарищей, но тем лишь больше их раззадоривал.

Знаете ли вы что…
Учёные Университета Ньюкасла (Англия) выяснили, что вывешенные в столовой плакаты с изображением глаз заставляли студентов убирать после себя посуду в два раза чаще, чем в дни, когда плакатов не было.

Кюхельбекер вообще чаще других становился объектом насмешек и розыгрышей. Одна из историй об этом носит название клюквенной дуэли. Поэт Жуковский, преподававший в лицее, однажды не явился к ужину, куда был приглашён. Его спросили, отчего он пропустил вечеринку, и он ответил, что страдал расстройством желудка, а к тому же к нему пришёл Кюхельбекер, и потому он остался дома. Узнав об этом, Пушкин немедленно наваял эпиграмму:

За ужином объелся я,
Да Яков запер дверь оплошно -
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно…

Кюхельбекер, совершенно лишённый чувства юмора, потребовал автора к барьеру. Однако дуэль превратилась в очередной фарс, поскольку товарищи зарядили оба пистолета клюквой.

Чем старше становились лицеисты, тем рискованнее делались их выходки. Однажды в тёмном коридоре Пушкин обнял пожилую фрейлину Волконскую, приняв её за хорошенькую горничную Наташу. Дама в негодовании отправилась жаловаться государю, а тот на следующее утро устроил разнос директору лицея. Александр заметил, что лицеисты и без того воруют яблоки из его сада, бьют в том же саду сторожей, но приставать к фрейлинам - чересчур дерзко. Впрочем, легенда гласит, что император вскоре смягчился и шутя заметил, что старая дева должна быть довольна ошибкой юноши.

«…какое разнообразие в житейских наших судьбах!»

Казалось бы, получивших блестящее образование лицеистов ожидал полный успех на государственном поприще. Но судьбы 29 юношей первого выпуска сложились совершенно по-разному. Некоторые умерли так рано, что просто не успели достичь успеха в каком-либо занятии. В 1820 году погиб Сильверий Броглио и скончался во Флоренции от чахотки Николай Корсаков. В 1831 году лицейское братство лишилось ещё двух товарищей: от тифа умер Антон Дельвиг и застрелился от неизвестных неприятностей по службе Семён Есаков.

В двоих выпускниках вольный дух лицея укоренился настолько, что привёл их на Сенатскую площадь вместе с декабристами. Иван Пущин за участие в мятеже был осуждён на бессрочную каторгу и лишь спустя 30 лет вернулся из Сибири. Вильгельм Кюхельбекер также отбывал 15 лет каторгу, но так и не увидел больше ни Москвы, ни Петербурга - он умер в Тобольске от чахотки.

Большинство лицеистов не стремились сделать карьеру - они просто занимались выбранной профессией или вовсе становились помещиками, отказавшись от военной или штатской службы. Фёдор Матюшкин, как и мечтал, сделался моряком и дослужился до адмирала. Александр Корнилов успел послужить Киевским, Вятским и Тамбовским губернатором, заработал на административной работе чин тайного советника . Иван Малиновский послужил в гвардии, но после мятежа декабристов в 1825 году вышел в отставку и до конца дней своих прожил в собственном поместье Каменка в Харьковской губернии. Пушкин же, что общеизвестно, занимался литературой, а в чинах не поднимался выше титулярного советника.

Крупных успехов в карьере добились лишь два лицеиста. Модест Корф служил под началом Сперанского, весьма ценившего его за способность систематизировать любую информацию, а кроме того, много лет занимал кресло директора Императорской публичной библиотеки. Настоящую политическую славу приобрёл ещё один выпускник лицея - Александр Горчаков. Он служил дипломатом, после смерти Карла Нессельроде сменил его на посту главы министерства иностранных дел, а в 1867 году был назначен канцлером Российской империи - он стал последним сановником, служившим в этой должности.

Лицейская годовщина

Но кем бы ни были лицеисты, день открытия лицея - 19 октября - всегда оставался для них дорогим сердцу праздником. Те, кто мог, собирались в этот день в Петербурге на торжественный обед. Те же, кто по разным причинам не мог присоединиться к веселью, праздновали в одиночестве, вспоминая лицейские дни и своих товарищей. Пушкин посещал собрания однокашников первые три года после выпуска, а следующие шесть лет пробыл в ссылке, и потому отмечал годовщины стихами. Вот что писал поэт в стихотворении «19 октября 1825 года»:

Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он, как душа, неразделим и вечен -
Неколебим, свободен и беспечен,
Срастался он под сенью дружных муз.

Куда бы нас ни бросила судьбина
И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.

Достаточно прочесть эти строки, чтобы понять, как много значили для каждого из соучеников Пушкина годы, проведённые в стенах лицея. Сохранился протокол собрания лицеистов от 1836 года, описывающий совершенно юношеское веселье 11 прибывших на встречу взрослых мужчин. Если верить записи, члены лицейской компании 19 октября 1836 года «обедали вкусно и шумно», «читали старинныя протоколы, песни и проч, бумаги, хранящиеся в архиве Лицейском», «поминали Лицейскую старину», «пели национальныя песни». Лишь когда Пушкин начал читать стихи к четвертьвековому юбилею лицея, он не смог дочитать их до конца: слёзы мешали ему. Он, как и все его товарищи, считал лицейские годы прекрасным временем и тосковал по ним до конца жизни.

Minox1.ru - заказать миноксидил в Москве : для роста волос. Официальный сайт.