Требование участников кронштадтского восстания 1921 г. Кронштадтское восстание («мятеж») (1921)

Кронштадтское восстание 1921 г.

17 марта 2013 г. Ровно 92 года назад на улицах Кронштадта обстановка была совсем не такая как сейчас. Воскресный день в пригородном районе Петербурга не сулит ничего необычного, всё идёт по заведённому сценарию тихой, мирной, даже несколько патриархальной жизни. На улицах больше оживления, чем в будние дни. Однако 92 года назад здесь рвались 12ти дюймовые снаряды, пулемётные очереди не стихали ни на минуту, залпы винтовок чередовались ударами штыков. Тысячи людей сходились в рукопашных схватках, люди боролись с ожесточенностью и остервенением. Мятежный Кронштадт не сдавался без боя. Бои на улицах шли больше суток и закончились к утру 18 марта.

Кто победил? Вопрос кажется странным, даже в самом кратком пособии по отечественной истории 20 века вполне ясно написано, что мятежники были вытеснены с острова Котлин, а в городе и военно-морской базе вновь восстановилась власть большевиков. Однако пройдут годы и те кто брал непокорный Кронштадт, сами будут уничтожены той властью, за которую они боролись не на жизнь, а на смерть с уверенностью в своей правоте. Но пока что это всё было совсем не очевидно и конкретная задача - вернуть Кронштадт - выполнялась методично и целенаправленно.

Проходя по улицам и площадям Кронштадта, сейчас сложно представить то, о чём мы поведём свой рассказ. Уж больно изменилась обстановка и условия здесь, да и люди давно не те на первый взгляд. Но это только при первом приближении. История имеет свойство повторяться и то, что казалось делом времени давно минувшего, вдруг становится своевременным и насущным, как будто написанным в эти дни. Связь времён чувствуется в каждой детали, если присмотреться внимательнее.

Предпосылки для восстания.

Итак, 1921 год. Молодая страна Советов выходит победительницей из Гражданской войны. Экономическое положение можно было назвать критическим. Три года войны и иностранной интервенции подорвали экономику России, подтачивать которую начала ещё Первая мировая война. К концу1920 г. общий уровень объёма промышленного производства снизился почти в 5 раз по сравнению с1913 г. Критическое положение сложилось с поставками топлива и сырья. Многие шахты Донбасса были затоплены и уничтожены в ходе Гражданской войны. Транспортная инфраструктура находилась в полном упадке. Доставка продовольствия в города была на крайне неудовлетворительном уровне. Внутренний рынок распался из-за деятельности продовольственных и заградительных отрядов.

В начале1921 г. рабочие Петрограда, занятые на плавильном производстве получали ежедневно 800 гр. Хлеба. Ударники труда - 600. Остальные категории рабочих от 400 до200 граммов. Часть заработной платы выдавалась в натуральной форме, часть производимой продукции рабочие обменивали на продукты. Семьи массово покидали города. За 3 года Гражданской войны население Петрограда сократилось с 2,5 млн до 750 000. В городах ощущался настоящий голод. Зачастую с предприятий снимали часть работников и отправляли их в другие районы страны с целью достать продовольствие. Тоже самое зачастую делали и моряки. Есть свидетельства о том, что иногда продовольствие расхищалось в пути следования. Так, однажды целый вагон с мясом отправился из Вологды в Петроград, вместо Москвы и только вмешательство армии предотвратило эту кражу. Естественно, в такой ситуации население городов становилось недовольным существующим положением.

Но Россия была страной аграрной, а крестьяне почувствовали на себе все тяготы войны не меньше населения городов. Политика военного коммунизма с деятельностью продовольственных отрядов, в первую очередь затронула сельских жителей. Значительное сокращение посевных площадей связано было с общей разрухой в стране, но политика продразвёрстки стала основным ударом по крестьянству. Земля принадлежала крестьянам по декретам о земле от 26 октября1917 г. К1920 г. земля была поделена между крестьянскими семьями. Крестьяне получили землю, и они хотели, чтобы их просто оставили в покое. Но война затягивалась, а продовольственная проблема становилась во главу угла. Как говорили крестьянские делегаты - «земля наша, а хлеб ваш». Деятельность продовольственных отрядов ассоциировалась не с большевиками, а с коммунистами. На Зиновьева, Троцкого и др. деятелей партии, чьё еврейское происхождение, ассоциировавшееся со всем антинародным, сыпались обвинения в том, что они изобрели новую форму государственных хозяйств, что вновь привело к закабалению крестьян.

Однако в ходе войны крестьяне в целом были лояльны большевикам. Хотя иногда сопротивление продразвёрстке и оказывалось, но это всё было объяснимо борьбой с белыми, которые воспринимались как большее зло.

В ноябре1920 г. армии Врангеля покинули Крым, Гражданская война, в целом, завершилась, а в стране начались серии крестьянских восстаний против большевиков и политики военного коммунизма.

Зима 1920-21 гстала временем поворотным. Почти 2 миллиона солдат были демобилизованы, экономику надо было переводить на мирные рельсы. Между ноябрём 1920 и мартом1921 гчисло крестьянских восстаний резко возросло. Накануне Кронштадтского мятежа более 100 различных крестьянских выступлений прокатилось по районам страны - в Поволжье, на Урале, в Сибири крестьянские восстания вспыхивали вновь и вновь. Многие моряки были выходцами из крестьян и недовольство из деревень быстро проникало во флотские экипажи.

Ленин понимал необходимость перевода экономики на мирные рельсы и отказа от политики военного коммунизма. Ещё в ноябре1920 г. этот вопрос поднимался, но детальные предложения были подготовлены фактически в канун мятежа.

Главной причиной недовольства в стране были, в первую очередь, голод и лишения. Не было плана перехода от военного коммунизма, а в условиях мирного времени военные методы давали прямо противоположный эффект. Это и стало толчком к выступлению.

Особенно тяжелое положение в начале 1921 года сложилось в крупных промышленных центрах, прежде всего в Москве и Петрограде. Были сокращены нормы выдачи хлеба, отменены некоторые продовольственные пайки, возникла угроза голода. В феврале1921 г. в условиях кризиса в Петрограде начинаются забастовки. 22 января1921 г. было объявлено о сокращении пайка. Чаша терпения переполнялась. Петроград находился в особенно тяжелом положении. Более 60 % фабрик были закрыты, в условиях недостатка топлива и продовольствия сразу появились слухи о том, что новая власть - комиссары ни в чём не нуждаются, что только подогревало недовольство.

Обострился топливный кризис. 11 февраля 1921года было объявлено о закрытии до 1 марта 93 петроградских предприятий. Среди них такие гиганты, как Путиловский завод, Сестрорецкий, "Треугольник" и другие. Безработными оказались около 27 тысяч человек.

21 февраля состоялось собрание на Трубочном заводе на Васильевском острове. Была принята резолюция с требованием перехода к народовластию. В ответ на это исполком Петросовета постановил закрыть завод и объявить о перерегистрации всех служащих и рабочих. Волнения рабочих стали перерастать в открытые беспорядки. Утром 24 февраля около 300 рабочих Трубочного завода вышли на улицу. К ним присоединились рабочие других фабрик и заводов Петрограда.

На Васильевском острове собралась толпа, насчитывавшая до 2500 человек. Не полагаясь на красноармейцев, власти направили для ее разгона красных курсантов. Толпа была рассеяна. Во второй половине дня состоялось экстренное заседание бюро Петроградского комитета РКП(б), которое квалифицировало волнения на заводах и фабриках города как мятеж. На следующий день в городе ввели военное положение.

Вечером 27 февраля открылось расширенное заседание пленума Петроградского Совета, в работе которого принял участие прибывший из Москвы председатель ВЦИК М. И. Калинин. Комиссар Балтийского флота Н.Н.Кузьмин обратил внимание собравшихся на тревожные признаки в настроениях в матросской среде. Ситуация становилась все более угрожающей. 28 февраля состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б), на котором обсуждалось положение в Москве и Петрограде. Первоочередной задачей было признано подавление политической оппозиции. ЧК провела аресты меньшевиков и эсеров. В числе арестованных в Петрограде оказался и один из руководителей меньшевистской партии, Ф.И.Дан.

Естественно, что волнения в Петрограде, выступления в других городах и регионах страны оказывали серьезное влияние на настроения моряков, солдат и рабочих Кронштадта. Моряки Кронштадта, являвшиеся главной опорой большевиков в октябрьские дни 1917 года, одними из первых поняли, что советская власть оказалась, по существу, подменена властью партийной, а идеалы, за которые они боролись, оказались преданными. К середине февраля общая численность корабельных команд, военных моряков береговых частей, вспомогательных подразделений, дислоцированных в Кронштадте и на фортах, превышала 26 тысяч человек.

Начало восстания.

Для прояснения обстановки в Петрограде туда были направлены делегации. Вернувшись, делегаты доложили общим собраниям своих команд о причинах волнений рабочих, а также моряков линкоров "Гангут" и "Полтава", стоящих на Неве. Это произошло 27 февраля, а на другой день моряки линейных кораблей "Петропавловск" и "Севастополь" приняли резолюцию, которую вынесли на обсуждение представителей всех кораблей и военных частей Балтийского флота. Резолюция эта была, в сущности, призывом к правительству соблюдать права и свободы, провозглашенные в октябре 1917 года. Она не содержала призывов к свержению правительства, а была направлена против всевластия одной партии.

1 марта на Якорной площади состоялся митинг, на котором присутствовали Калинин, Кузьмин и Васильев, а также порядка 15 тысяч моряков и жителей города. Представители власти пытались успокоить матросов и призывали к прекращению беспорядков, но они были освистаны. На трибуну вышел Петриченко, им была зачитана резолюция, которую приняли единогласно (кроме Калинина, Кузьмина и Васильева). Коммунисты, которых на площади собралось также не мало, проголосовали за резолюцию.

РЕЗОЛЮЦИЯ СОБРАНИЯ КОМАНД 1-й И 2-й БРИГАД

Заслушав доклад представителей команд, посылаемых общим собранием команд с кораблей в гор. Петроград для выяснения дел в Петрограде, постановили:

1) Ввиду того, что настоящие советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян.

2) Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов, левых социалистических партий.

3) Свободу собраний и профессиональных союзов и крестьянских объединений.

4) Собрать не позднее 10 марта1921 г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и матросов гор. Петрограда, Кронштадта и Петроградской губернии.

5) Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями.

6) Выбрать комиссию для пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях.

7) Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получить от государства средства для этой цели. Вместо них должны быть учреждены с мест выбранные культурно-просветительные комиссии, для которых средства должны отпускаться государством.

8) Немедленно снять все заградительные отряды.

9) Уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов.

10) Упразднить коммунистические боевые отряды во всех воинских частях, а также на фабриках и заводах разные дежурства со стороны коммунистов, а если таковые дежурства или отряды понадобятся, то можно назначить в воинских частях с рот, а на фабриках и заводах по усмотрению рабочих.

11) Дать полное право действия крестьянам над своею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, т.е. не пользуясь наемным трудом.

12) Просим все воинские части, а также товарищей военных курсантов присоединиться к нашей резолюции.

13) Требуем, чтобы все резолюции были широко оглашены печатью.

Волнения в Кронштадте. Требования матросов, солдат и рабочих крепости 51

14) Назначить разъездное бюро для контроля.

15) Разрешить свободное кустарное производство собственным трудом.

Резолюция принята бригадным собранием единогласно при 2 воздержавшихся.

Образование ВРК.

В здании бывшего Инженерного училища произошли важнейшие события начала восстания. 2 марта в Доме просвещения в Кронштадте (бывшее Инженерное училище) собрались представители, выбранные на делегатское собрание. Его открыл Степан Петриченко, писарь с линкора "Петропавловск". Делегаты избрали президиум из пяти беспартийных. Главным на собрании стал вопрос о перевыборах Кронштадтского Совета, тем более что полномочия прежнего его состава уже заканчивались. Первым выступил Кузьмин. Возмущение вызвали его слова, что коммунисты добровольно от власти не откажутся, а попытки разоружить их приведут к тому, что "будет кровь". Его поддержал выступивший затем Васильев.

Большинством голосов собрание выразило недоверие Кузьмину и Васильеву. Вдруг поступило сообщение, что коммунисты крепости готовятся к сопротивлению. На заседание ворвался матрос с криками «полундра! коммунисты направляются к зданию чтобы арестовать собрание». В связи с этим было решено срочно создать Временный революционный комитет (ВРК) для поддержания порядка в Кронштадте. Обязанности комитета взяли на себя президиум и председатель делегатского собрания Петриченко. В Комитет также вошли его заместитель Яковенко, машинный старшина Архипов, мастер электромеханического завода Тукин и заведующий третьей трудовой школой И. Е. Орешин.

Реакция власти на восстание.

Власти объявили восставших «вне закона». Последовали репрессии в отношении родственников руководителей восстания. Их брали в качестве заложников. В числе первых была арестована семья бывшего генерала Козловского (начальника крепостной артиллерии).

Петроград был объявлен на военном положении, власти предприняли максимум усилий для того, чтобы изолировать Кронштадт и не дать распространиться восстанию на материк. Это сделать удалось.

Тем не менее, начало волнений в крепости сопровождалось развалом большевистских ячеек в военных и гражданских организациях Кронштадта. На январь 1921 года они насчитывали 2680 членов и кандидатов в члены РКП(б). В ВРК, в ревтройки, в редакцию «Известий ВРК» (печатному органу мятежников) стали поступать как индивидуальные, так и коллективные заявления о выходе из партии. Многие просили опубликовать их заявления в газете. Почти целиком вышла из партии организация линкора "Петропавловск". Очень много заявлений поступило от рабочих промышленных предприятий города, обслуживающих флот. Выход из партии продолжался вплоть до последнего штурма Кронштадта, когда всем было уже ясно, что осажденные обречены. Всего за время кронштадтских событий из РКП(б) вышло около 900 человек. Большинство из них вступили в партию в годы гражданской войны. Но были и такие, кто связал свою жизнь с партией в октябрьские дни 1917 года. 2 марта было организовано Временное бюро кронштадтской организации РКП в составе Я. И. Ильина, Ф.Х.Первушина и А.С.Кабанова, которое призвало коммунистов Кронштадта к сотрудничеству с ВРК.

Известия о событиях в Кронштадте вызвали резкую реакцию советского руководства. Делегация кронштадтцев, прибывшая в Петроград для разъяснения требований матросов, солдат и рабочих крепости, была арестована.

4 марта Совет Труда и Обороны утвердил текст правительственного сообщения. Движение в Кронштадте объявлялось "мятежом", организованным французской контрразведкой и бывшим царским генералом Козловским, а резолюция, принятая кронштадтцами, — "черносотенно-эсеровской".

Днем 5 марта1921 г. в Петроград прибыли главком С. С. Каменев, командующий Западным фронтом М. Н. Тухачевский и другие руководящие работники РВСР. Троцкий лично присутствовал и отдавал приказ о ликвидации мятежа. Тогда же был отдан важный оперативный приказ о мерах по ликвидации кронштадтского мятежа. Главные пункты его состояли в следующем:

«1. Восстановить 7-ю армию, подчинив её непосредственно Главнокомандованию. 2. Временное командование 7-й армией возложить на т. Тухачевского с оставлением его в должности командзапа. 3. Временному командарму-7 т. Тухачевскому подчинить во всех отношениях все войска Петроградского округа, командующего войсками Петроградского округа и командующего Балтфлотрм. 4. Командующего войсками Петроградского округа т. Аврова одновременно назначить комендантом Петроукрепрайона». Далее в приказе предписывалось предложить кронштадтским мятежникам сдаться, а в противном случае — открыть военные действия. Приказ вступил в силу 5 марта в 17 час. 45 мин.

Кронштадту был предъявлен ультиматум с требованием сдаться, на что мятежники ответили отказом. Военные специалисты предлагали поддержать восстание в Ораниенбауме и способствовать его распространению на материк, но ВРК твёрдо стоял на позиции неприменения силы первыми. Они наивно полагали что восстание вспыхнет в Петрограде и других районах страны сметая власть коммунистов.

Первый штурм Кронштадта.

Тем временем, 8 марта в Москве открылся Х съезд РКП(б). Как раз на эту даты был назначен штурм Кронштадта. Троцкий и Тухачевский хотели приехать на съезд победителями, но задуманный спектакль не удался. Троцкий полагал, что с первыми выстрелами мятежники сдадутся и потому торопил начало военной операции.

Войска были стянуты к Кронштадту и 7 марта Северная боевая группа (начальник Е. С. Казанский), сосредоточенная в районе Сестрорецка, насчитывала 3763 человека (из них самой боеспособной частью был отряд петроградских курсантов — 1195 бойцов). Южная группа (начальник А. И. Седякин) насчитывала 9853 человека. Артиллерийские силы насчитывали 27 батарей полевой артиллерии: 18 на участке Южной группы и 9 — на участке Северной группы; однако это были преимущественно легкие орудия, непригодные к борьбе с бетонными фортами и линейными кораблями мятежников; имелось лишь три батареи тяжелых орудий, но калибр их также не превышал шести дюймов. Днем 8 марта советская авиаразведка донесла, что снаряды ложились у крепости с большим недолетом, а «в самом городе и на стоящих в гавани двух линкорах разрушений не обнаружено».

Советские силы, выступившие в наступление 8 марта, были без потерь для мятежников отброшены от стен крепости. Понеся серьёзные потери, красноармейцы отступили. Некоторые батальоны сдались в плен. Атака была провалена.

Подготовка к решающему сражению.

Последующие 10 дней проходили в обстановке собирания сил. И Красная армия и мятежники готовились к решающему бою. Однако стянуть силы для подавления мятежа было вовсе не простой задачей. Приходилось преодолевать не только технические трудности в работе транспорта и катастрофическую нехватку обмундирования, но и открытый саботаж некоторых групп войск.

Так районе ст. Лигово с 10 марта сосредоточивалась 27-я Омская стрелковая дивизия, направленная с Западного фронта для усиления советских войск под Кронштадтом. В дивизии насчитывалось 1115 человек комсостава, 13059 пехотинцев, 488 кавалеристов, а также 319 пулеметов и 42 орудия. Личный состав подразделения имел хорошую боевую подготовку и славные воинские традиции: дивизия успешно сражалась против колчаковцев и белополяков. Однако под Кронштадтом, еще не вступив в бой, командиры и политработники 27-й дивизии встретились со сложными проблемами идеологического характера. Командир дивизии В. Путна отмечал, что части отправлялись от Гомеля в боевом настроении, однако он подчеркивал при этом, что политсостав был недоукомплектован и не соответствовал штатному расписанию, а главное — оказался недостаточно подготовленным для работы в столь сложных условиях.

Фактически, солдаты просто отказывались идти в бой мотивируя это боязнью льда, нехваткой припасов, но чаще - согласием с требованием мятежников.

Для повышения сознательности и проведения политической работы в частях Красной армии с Х съезда были отправлены порядка 300 делегатов. К ним присоединились и коммунисты из других областей, направленные на повышение сознательности красноармейцев. Возглавлял группу К. Е. Ворошилов — член президиума X съезда. Среди делегатов, выехавших под Кронштадт, было много военных специалистов — командиров и комиссаров, активных участников гражданской войны: Я. Ф. Фабрициус, И. Ф. Федько, П. И. Баранов, В. П. Затонский, А. С. Бубнов, И. С. Конев и многие другие. Делегаты выехали из Москвы в Петроград в нескольких специальных эшелонах по железной дороге в ночь на 11 марта.

Над Кронштадтом разбрасывались листовки такого содержания: «Кронштадтцы! Ваш «Временный революционный комитет» уверяет: «В Кронштадте идет борьба за власть Советов». Многие из вас думают, что в Кронштадте продолжают великое дело революции. Но действительные руководители ваши те, которые ведут дело скрытно, которые из хитрости покуда не высказывают своей настоящей цели. О, они-то отлично знают, что делают, отлично понимают смысл происходящих событий и трезво рассчитывают, когда можно будет сделать следующий шаг по пути восстановления власти буржуазии…

Вдумайтесь в то, что вы делаете. Учитесь отличать слова от дел, ибо если не научитесь, то ближайшие недели научат вас этому, и вы быстро убедитесь, как живые слова о Советской власти ваших руководителей очень быстро сменяются открытой борьбой против Советской власти, открытой белогвардейщиной. Но тогда уже будет поздно.

Сейчас ваши действия — открытая белогвардейщина, прикрываемая до поры до времени пустыми словами о Советской власти без коммунистов. Пустыми, ибо во время тяжелой борьбы трудящихся за самоосвобождение без Коммунистической партии никакой Советской власти быть не может…

Белогвардейцы рукоплещут вам и ненавидят нас; выбирайте скорее — с кем вы, с белогвардейцами против нас или с нами против белогвардейцев…

Время не ждет. Торопитесь»

В партийной пропаганде особый упор делался на разъяснение принципиальных решений X съезда об отмене продовольственной разверстки и других экономических мероприятиях, призванных облегчить положение крестьянства и улучшить материальное положение трудящихся. В то же время суровый и решительный отпор давался всем попыткам враждебной агитации. Приговоры ревтрибуналов в отношении подстрекателей и провокаторов, трусов и дезертиров предавались широкой гласности среди личного состава частей Красной Армии, стоявших под Кронштадтом. Решения Х Съезда во многом соответствовали экономическим требованиям мятежников, однако делиться политической властью коммунисты не собирались.

В это время Кронштадтский ВРК собирал силы для последней битвы. Ресурсы города были на пределы, хотя в Известиях ВРК печатались несколько раз сообщения о том, что «продовольственное положение города можно считать вполне удовлетворительным». Тем не менее, нормы выдачи по карточкам постоянно снижались, в то время как красноармейцам и петроградским рабочим выдавали повышенную норму. Впоследствии, уже в Финляндии, моряки с горечью вспоминали, что питерские рабочие предали их за пол фунта мяса.

Ну а на северном и южном берегах Финского залива шла работа по подготовке окончательного подавления мятежа. Нужно было спешить, т.к. через несколько недель лёд бы растаял и в Кронштадт придут суда с продовольствием, топливом и медикаментами. Русская эмиграция прикладывала немало сил чтобы организовать снабжение Кронштадта по льду, однако эти попытки, в целом, пресекались. Красный крест смог переправить небольшую партию муки с территории Финляндии, но это не было массовым явлением и не изменило к лучшему ситуацию с продовольствием в городе.

Тем не менее, для советских войск были сконструированы специальные легкие переносные мостки, для того чтобы форсировать полыньи, которые могли образовываться на льду залива от взрывов снарядов. Всего удалось подготовить в Южной группе 800 салазок и 1000 мостков, а в Северной — 115 салазок и 500 мостков.

Однако катастрофически плохо обстояло дело с обмундированием. Не хватало теплой одежды, белья, шинелей. Так, например, в 499-м пехотном полку 25 % красноармейцев ходили в валенках во время оттепели, а 50 % — в лаптях. В крайне плохом состоянии было обмундирование даже у относительно свежей и боеспособной 27-й Омской стрелковой дивизии. Но боевые силы Красной Армии возрастали с каждым днем. Согласно сводке оперативного отдела штаба 7-й армии по состоянию на 9 марта, численность советских стрелковых войск была следующей. Северная боевая группа: всего бойцов и командиров — 3285 (в том числе 105 кавалеристов), 27 пулеметов, 34 орудия. Южная группа: общая численность бойцов — 7615 человек (в том числе 103 кавалериста), 94 пулемета, 103 орудия, имелись также бронепоезда, но подробностей на этот счет документ не содержит. Здесь же дислоцировалась бригада курсантов, численность которой определяется в документе противоречиво; приблизительно она составляла 3500 бойцов и командиров, в том числе 146 кавалеристов; в бригаде имелось 189 пулеметов и было придано 122 орудия и 3 бронепоезда.

Штурм крепости:

Ко дню решающего штурма, 17 марта , советскому командованию удалось собрать следующие силы: 11-я и 27-я стрелковые дивизии, 187-я бригада 56-й стрелковой дивизии, коммунистические отряды особого назначения, красные курсанты 16 военно-учебных заведений, а также ряд других мелких частей и многочисленная артиллерия. Точных данных о количестве нет. Согласно подсчетам А. С. Пухова общее количество бойцов 7-й армии составляло 24 тыс. при 433 пулеметах и 159 орудиях, а вместе с тыловыми и вспомогательными частями советские войска, сконцентрированные для штурма Кронштадта, составляли около 45 тыс. человек.

Предписывалось двигаться через ледяное поле исключительно в походных колоннах при соблюдении полной тишины и порядка, рассыпаться в цепь можно было (даже в случае обстрела противником) только в исключительных случаях по приказу командира; особо оговаривалось, что «в городе с мятежниками ни в какие разговоры не вступать, арестовывать и направлять в тыл». В качестве примера конкретного воплощения общей боевой задачи следует привести отрывок из приказа командира 167-й стрелковой бригады, отданного в канун штурма вечером 16 марта: «Штабу бригады установить телефонную связь по льду с частями и штабом сводной дивизии, дублируя ее живой цепочкой и посыльными. Во время действий и движения по льду соблюдать тишину, до последней возможности использовать движение колоннами или резервными строями. Колоннам иметь в голове ударные группы в белых халатах, снабженные мостками перекидными, штурмовыми лестницами; пулеметы иметь на салазках. При наступлении помнить один клич: «Вперед!». Отступления быть не может. В городе с мятежниками в переговоры не вступать. Организовать правильное питание частей огнеприпасами с Ораниенбаумского берега. Санитарам с носилками следовать за частями».

Ночь на 17 марта была темная, безлунная, что облегчило задачу советским войскам. На северном боевом участке с вечера канонада с обеих сторон смолкла, поэтому советские части пошли в наступление в полной тишине; напротив, на южном участке с 1 до 4 час. ночи красная артиллерия вела интенсивный огонь, стремясь нанести удар по двум наиболее сильным фортам Кронштадта — «Константину» и «Милютину»; после нескольких удачных попаданий тяжелых снарядов оба мятежных форта были вынуждены замолчать.

Передовые части атакующей пехоты спустились на лед в полной темноте около 2 час ночи, вслед за ними с различными интервалами двинулись войска второго эшелона и резервы. В Южной боевой группе в первой волне наступления шли 32-я и 187-я стрелковые бригады. Мятежники довольно поздно заметили атакующие советские части: бойцы 32-й бригады сумели без выстрела подойти на расстояние одной версты до города, 187-я бригада, наступавшая левее, была замечена и обстреляна раньше. Красноармейцы развернулись в цепи и начали преодолевать проволочные заграждения. Первый принял удар противника в 4 час. 30 мин. 537-й полк под командованием И. В. Тюленева. Мятежники открыли интенсивный огонь из ружей, пулеметов и легких орудий по передовым цепям атакующих. Одновременно их тяжелые батареи открыли стрельбу по советским частям второй линии, двигавшимся по льду, а также по южному берегу Финского залива.

В 5 час. 30 мин. в небо взлетела зеленая ракета — сигнал о том., что атакующие ворвались в город. При этом отличились бойцы полка особого назначения, входившего в 187-ю бригаду. Под огнем противника полк быстрым шагом шел прямо на Петроградскую пристань — к центру Кронштадта; за полтораста шагов до цели командир полка Бурнавский и комиссар Богданов вышли впереди цепей и бегом повели их в атаку. Пройти удалось только сто шагов, и атакующие залегли под сильнейшим огнем. Однако это позволило резервным частям приблизиться, а когда мятежники вынуждены были перенести огонь на них.

Начавшийся в пределах Кронштадта уличный бой принял исключительно тяжелый и затяжной характер. Берег залива и городские улицы были опутаны заграждениями колючей проволоки, пространства между домами оказались перегороженными из бревен, дров, обломков строений и пр. Мятежники вели прицельный огонь из ружей и пулеметов с небольших дистанций, нанося атакующим заметные потери. Они использовали, как правило, окна и чердаки каменных строений, укрываясь за различными сооружениями и прячась в подвалах.

Тем не менее ожесточенный бой в городе приносил постепенно успех советским войскам. Тяжелые и кровопролитные бои развернулись в особенности в районе Петроградских ворот и прилегающей к ним Петроградской улицы. Мятежники здесь неоднократно переходили в контратаки, но всякий раз вынуждены были отступать в глубь города. К 14 час. 17 марта части 167-й бригады отрезали мятежные корабли, стоявшие в гавани, от порта. Это был крупный успех советских войск. В целях пресечения возможной вылазки со стороны команд мятежных линкоров было выставлено по линии берега боевое охранение советских войск, однако явно недостаточное по численности (этим, видимо, и объясняется тот факт, что некоторым активистам мятежников позже удалось бежать с кораблей под покровом темноты). Казалось, что победа уже близка, однако мятежники предприняли ожесточенные контратаки. В районе Якорной площади головные части советских войск — 187-я и 32-я бригады — попали под перекрестный удар и вынуждены были отступить. Мятежная артиллерия вела интенсивный огонь по наступавшим частям второго эшелона, которые вынуждены были двигаться при ярком солнечном свете. К счастью, многие снаряды не взрывались или, падая под острым, углом, рикошетировали, не пробивая льда. Однако советские резервы понесли потери при переходе через залив.

После полудня на помощь авангардным частям подошла 80-я бригада, вместе с ней в самый центр сражения пришли командир сводной дивизии П. Е. Дыбенко и комиссар Южной группы К. Е. Ворошилов. Мятежники отошли в глубь города. Здесь начался ожесточенный затяжной бой. Советские части несли потери, ибо в уличных боях превосходство было на стороне мятежников, хорошо знавших топографию города; нередко их группы через подвалы и чердаки заходили в тыл красноармейцам. В то же время Северная группа также была вынуждена замедлить продвижение и сместиться влево, в направлении главного удара; вследствие этого дорогу с Финляндией перерезать не удалось.

Ожесточенные взаимные контратаки продолжались в городе долго. Около полудня советские части были вынуждены отступить от центра города к пристани. В этот момент произошел один из самых эффектных эпизодов Кронштадтской битвы. Советское командование бросило в бой один из последних резервов — кавалерийский полк 27-й дивизии. Конница атаковала морскую крепость по льду.

П. Е. Дыбенко так описывал этот переломный момент сражения:

«К 17 часам 17 марта одна треть города была в наших руках. Но, как оказалось, в это время мятежный штаб решил продержаться на опорных пунктах города до наступления темноты и ночью напасть на измученных суточным боем красноармейцев, вырезать их и снова овладеть Кронштадтом… Но этот коварный замысел мятежникам не удалось привести в исполнение. В 20 часов 17 марта красные войска были двинуты в решительное наступление, поддержанное прибывшей по льду артиллерией. Немалое замешательство произвел на мятежников проскакавший галопом, по льду кавалерийский полк на поддержку частям, находившимся в городе. К 23 часам все опорные пункты были заняты красными частями, и мятежники начали сдаваться целыми партиями в плен.

К вечеру в сражении наметился резкий перелом. Мятежники не выдержали напряжения боя и стали отступать. Вместе с ними в числе первых покинуло город большинство членов «ревкома» во главе с Петриченко и офицеры — руководители мятежа. Команды обоих линкоров выкинули белые флаги. Однако бои с отдельными группами противника продолжались всю ночь и стихли только утром следующего дня. 18 марта в 12 час. 10 мин. был отдан наконец последний приказ кронштадтской операции:

«1. Кронштадтская крепость очищена от мятежников. 2. Военным комендантом Кронштадта назначен тов. Дыбенко. 3. Высшее командование войсками крепости и береговой обюроны передается комюжгруппой т. Седякину впредь до распоряжения командарма-7».

Итоги .

Таким образом восстание оказалось подавлено.

Советские войска захватили в плен 2444 мятежника, в том числе трех членов «ревкома» — Валька, Перепелкина, Павлова. Некоторые из активных руководителей мятежа, преимущественно бывшие офицеры, уже через несколько дней были непосредственно в Кронштадте преданы суду военного трибунала и по его приговору расстреляны. При этом общие потери Красной армии оцениваются в 10 000 человек (хотя официальные данные в несколько раз меньше), часть из них похоронены в братской могиле на Якорной площади в Кронштадте.

Фактически введение НЭПа, отмена заградительных отрядов и продразвёрстки, разрешение мелкого кустарного производства и др. перемены явились воплощением экономической программы мятежников. Но политических подвижек не последовало, власть советской бюрократии и коммунистов только укреплялась, приведя в итоге к единоличному правлению И. В. Сталина.

25 марта 1921 состоялось заседание Петроградского Совета. Делегаты стоя почтили память павших. Затем бурными аплодисментами был встречен Николай Николаевич Кузьмин — бесстрашный комиссар, до конца остававшийся верным долгу, который выступил с большой речью. В тот же день в Георгиевском зале Зимнего дворца состоялась гражданская панихида в честь погибших красноармейцев, а потом траурное шествие направилось через весь Невский проспект к Александро-Невской лавре, где были похоронены жертвы боев под Кронштадтом. Только по Петроградскому военному округу было награждено орденом Красного Знамени 487 командиров и красноармейцев.

Большинство кронштадтцев было размещено в фортах бывшей русской крепости Ино (здесь же находился Петриченко), остальные — в лагерях под Выборгом, в Териоках и других местах. Охрану лагерей несли финляндские военнослужащие.

Судьба участников восстания сложилась трагически. Из 8000 бежавших в Финляндию многие вернулись, где попали в концентрационные лагеря. Сам Степан Петриченко жил в Финляндии, сотрудничал с советской разведкой, был арестован финнами в 1941 и выдан СССР в 1944. В Советском Союзе он был осуждён на 10 лет лагерей и умер во Владимире в1947 г. во время этапирования.

ГенералАлександр Николаевич Козловскийза годы жизни на чужбине он переменил много профессий: был учителем физики и естествознания, дорожным рабочим, мастером на механическом заводе, механиком в гараже. Умер в1940 г. в Хельсинки, семья его осталась в заложниках, сыновья и жена были осуждены на исправительные работы и тюремные сроки, в один из сыновей покончил с собой.

О командирах Красной армии известно больше, но и их судьба оказалась печальной. Л. Троцкий, как известно, был лишён советского гражданства и выслан из страны. Рано утром 20 августа 1940 года агент НКВД Рамон Меркадер убил Троцкого в Мексике.

Председатель Петросовета Зиновьев Григорий. Евсеевич 24 августа 1936 года Зиновьев был приговорён к высшей мере наказания по делу Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра. Расстрелян 25 августа 1936 в Москве.

Михаил Тухачевский и бывший командир 27 Омской дивизии В. Путна были расстреляны в Москве в подвале здание Военной коллегии Верховного суда СССР 11 июня1937 г.

Кто победил?

Ответ дать сложно.

Победила идея и курс развития страны, как это понимали и делали большевики.

	Диктатура РКП(б) Хлебная монополия
	Жестокое подавление восстания
Противники
Командующие
Василий Желтовский	И. Н. Смирнов
Степан Данилов	В. И. Шорин
Петр Шевченко	И. П. Павлуновский
Николай Булатов	Васильев Макар Васильевич
Тимофей Лидберг
Силы сторон
Около 100 000 человек	Части стрелковых дивизий Несколько кавалерийских полков Несколько стрелковых полков 4 бронепоезда Части особого назначения

Западно-Сибирское восстание 1921-22 гг. - крупнейшее антибольшевистское вооружённое выступление крестьян, казаков, части рабочих и городской интеллигенции в России в начале 20-х гг.

История гражданской войны делится историками на несколько этапов, каждый из которых отличается составом и мотивировками участников, масштабом, накалом борьбы, а так же сопутствующими обстоятельствами, политическими, экономическими и географическими. Заключительный период гражданской войны, который обычно определяется с конца 1920 года по 1922 год, включительно, характеризуется резким возрастанием размеров и роли антикоммунистических выступлений, основными участниками и движущей силой которых были крестьяне. Одним из самых значительных их них, по числу восставших, а так же по масштабу охваченной территории, является Западно-Сибирской восстание 1921 года.

Вспыхнув в конце января 1921 г. в северо-восточном районе Ишимского уезда Тюменской губернии, восстание за несколько недель охватило большинство волостей Ишимского, Ялуторовского, Тобольского, Тюменского, Березовского и Сургутского уездов Тюменской губернии, Тарского, Тюкалинского, Петропавловского и Кокчетавского уездов Омской губернии, Курганского уезда Челябинской губернии, восточные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губернии. Кроме того, оно затронуло пять северных волостей Туринского уезда Тюменской губернии, отозвалось волнениями в Атбасарском и Акмолинском уездах Омской губернии. Весной 1921 г. повстанческие отряды оперировали на огромной территории от Обдорска (сейчас - Салехард) на севере до Каркаралинска на юге, от станции Тугулым на западе до Сургута на востоке.

В феврале 1921 года восставшим удалось на три недели перерезать обе линии Транссибирской железной дороги, тем самым прекратив сношения Сибири с остальной Россией. В разное время ими были захвачены Петропавловск, Тобольск, Кокчетав, Березов, Сургут и Каркаралинск, Обдорск. Шли бои за Ишим, Курган, Ялуторовск.

Количество восставших исследователи и мемуаристы определяют от тридцати до ста пятидесяти тысяч. Но в любом случае их число, по крайней мере, не уступает числу тамбовских и кронштадтских мятежников.

Велики были и силы, брошенные советским правительством на подавление восстания. Общее количество регулярных частей Красной Армии и коммунистических формирований превышают численность полевой советской армии того времени.

Руководство ими осуществлял специально созданный орган, в который входили видные деятели политической и военной большевистской верхушки – Предсибревкома И.Н.Смирнов, помглавкома по Сибири В.И. Шорин и полномочный представитель ВЧК по Сибири И.П.Павлуновский.

Таким образом можно говорить о Западно-Сибирском восстании, как о крупнейшем в ряду антикоммунистических восстаний крестьянства. В связи с этим крайне интересным представляется рассмотрение, на примере этого восстания, вопроса о процессе эволюции взаимоотношений сибирского крестьянства времен окончания гражданской войны с советской властью, о побуждениях которые двигали обоими сторонами, о том насколько объективным была неизбежность их столкновения, и какие субъективные факторы имели наибольшее влияние на ход событий. Попытке освещения этих вопросов и посвещенна данная курсовая работа.

Историография Западно-Сибирского восстания довольно отчетливо делится на советский и постсоветский периоды. Что касается советского периода, то и внутри него можно проследить некоторые изменения в отношении к изучению восстания. В первые годы после гражданской войны появилось довольно большое количество воспоминаний тех. кто участвовал в событиях на стороне красных. При понятной их субъективности, в этих текстах можно почерпнуть немало интересных, как бывают интересны любые свидетельства очевидцев, сведений, из которых, при известном критическом подходе к их оценки, можно при желании выстроить картину происходящего. К сожалению, картина эта будет иметь одностороннее освещение, так как свидетельства самих участников восстания не сохранились. Мемуаров никто из них по вполне понятным причинам не оставил, и их голоса могут слышаться только из протоколов допросов захваченных в плен повстанцев, а этот разряд документов отличается особой спецификой и требует особо осторожного и вдумчивого подхода. К тому же и в исторический оборот эти документы, не как фрагменты, а массивом, вошли сравнительно недавно, только в конце прошлого века, и в силу этого малоосвоенны историками.

Работы советских историков, при всем своем разнообразии, были едины в стремлении трактовать Западно-Сибирское восстание как кулацкое, подготовленное и проведенное под руководством эсеров и бывших колчаковских офицеров, участие середняков и бедняков в восстании признавалось, но преуменьшалось, и объяснялось тем что трудовое крестьянство было обмануто или запугано главарями восстания. С другой стороны, политика советской власти признавалась правильной и единственно возможной в тех обстоятельствах, отмечались только просчеты и недостатки в её практическом осуществлении, вина за которые целиком и полностью возлагалась на местных работников. Основное же внимание советских историков привлекали чисто военные аспекты восстания, которые были изучены достаточно подробно.

Однако и постсоветский период, когда были открыты многие до того закрытые архивы и появилась возможность излагать свое мнение независимо от партийной линии, качественного скачка в изучении и освещении Западно-Сибирского восстания не произошло. Уровень использования и широта применения доступных материалов в общем не изменился, разве что тенденциозность некоторых исследователей сменила знак, и теперь в черном свете рисовались все деяния советской власти, а светлой краской, напротив, её противники.

Счастливым исключением является деятельность омского исследователя Василия Ивановича Шишкина. Составленный им двухтомный сборник Сибирская Вандея (Сибирская Вандея. Документы. В 2-хт. Т. 1 (1919-1920), Т. 2 (1920-1921). - М.: МФ «Демократия», 2000; 2001. сост. В.И.Шишкин), а так же сборник За Советы без коммунистов (За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. документов. - Новосибирск, 2000. сост. В.И.Шишкин) по своей полноте не имеет аналогов и доныне являются практически единственным печатным источником для тех, кто желает ознакомиться с документами того времени.

На эти работы я в основном и постарался опереться.

В ноябре двадцатого года корабли отчалили от крымских причалов, унося в эмиграцию армию генерала Врангеля. А в Забайкалье, всего двумя неделями раньше, в конце октября двадцатого, войска Народно-Революционной армии буферной Дальневосточной республики после нескольких неудачных попыток вышибли наконец знаменитую Читинскую пробку. Покинутый японскими союзниками, атаман Семенов увел остатки своих частей в Китай, чтобы по КВЖД перебросить их в Приморье, где линия последнего фронта между красными и белыми на долгое время установилась далеко южнее Хабаровска, у Имана.

И хотя еще продолжались боевые действия в Закавказье и Туркестане, но их исход мало у кого теперь вызывал сомнения, большевики повсеместно одерживали верх. Обескровленная страна жила ощущением близкого мира. И тем тяжелее казались выпавшие на её долю испытания. Промышленность стояла. Транспортная система находилась на грани исчезновения. Жизнь в городах, перед которыми постоянно стоял призрак голодной смерти, удавалось поддерживать только неимоверными усилиями.

Разоренные губернии весь двадцатый год сотрясали крестьянские восстания, на подавление которых бросались значительные силы регулярных войск. Достаточно вспомнить, что против антоновских повстанцев на Тамбовщине была сосредоточена почти стотысячная группировка, во главе которой стояли известные полководцы гражданской войны Тухачевский, Уборевич, Котовский и многие другие.

Однако и в рядах Красной Армии, в основном состоявшей из таких же крестьян, скопившаяся усталость и недовольство политикой военного коммунизма зачастую прорывалась в форме открытых мятежей, таких как выступление сподвижника Чапаева, героя обороны Уральска от белоказаков, начдива Сапожкова или восстание гарнизона города Верного (Алма-Ата). И наконец в марте двадцать первого года случилось немыслимое, поднялись кронштадтские матросы, краса и гордость революции.

Не стоит забывать так же и о разгуле уголовных банд, не имевших никакого политического окраса и, в силу этого, легко примыкавших к любому движению. Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что грань между бандитизмом уголовным и политическим была очень тонка. И действия сторон, под какими бы знаменами они не выступали, сплошь и рядом сопровождались грабежом и насилием над обывателями. Впрочем, одичавшие и ожесточившиеся за годы войны обыватели сами нередко хватались за оружие, которого, несмотря на строжайшие приказы всяческих властей, по рукам ходило тогда немало.

Западная Сибирь в 1920 году

На этом фоне Западная Сибирь не представляла исключения.

После Тобольско-Петропавловского сражения армия Колчака практически прекратила организованное сопротивление, те из её частей, которые сохранили боеспособность, прорываясь сквозь партизанские заслоны, стремительно уходили на восток, на соединение с атаманом Семеновым, или на юг, в Китай и Монголию. 14-го ноября 1919 года без боя сложил оружие тридцатитысячный гарнизон Омска. Столица белой Сибири пала.

В силу такого стремительного развития событий Западной Сибири, с её богатыми земельными угодьями и зажиточным крестьянством, не пришлось в полной мере испытать ужасы и лишения фронтового противостояния, что, конечно, выгодно отличало её от других регионов России, по которым прокатился огненный вал братоубийственной войны. Но это же обстоятельство сыграло в очень скором времени свою роковую роль.

Роль эту в нескольких словах обозначил председатель Сибревкома И.Н.Смирнов в двадцатом году: Сибирь для советской России важна как резервуар, из которого можно черпать не только продовольствие, но и людской материал. (Сибирская Вандея сост. В.И. Шишкин)

Что касается людских ресурсов, то вероятно речь не только о призыве в Красную Армию, которая к тому же в условиях перехода на мирные рельсы, частью своей реорганизуясь в так называемые трудармии, стояла на пороге массового сокращения. (прим. Трудовые армии, армии труда - армии РККА после окончания гражданской войны направленные на работу в советском хозяйстве с сохранением военной дисциплины и системы управления во время попытки построения коммунизма в 1920-1921 годах….

Постановлением Совета рабочей и крестьянской обороны 23 января Запасная армия Республики направлялась на восстановление железнодорожного сообщения Москва - Екатеринбург.

2-я особая железнодорожная трудовая армия (она же - Трудовая железнодорожная армия Кавказского фронта). Преобразована из 2-й армии Кавказского фронта постановлением Совета рабочей и крестьянской обороны 27 февраля. Петроградская трудовая армия. Создана из 7-й армии 10 февраля.

Вторая революционная трудовая армия. Создана 21 апреля из частей 4-й армии Туркестанского фронта.

В декабре 1920 начала действовать Донецкая Трудовая армия

В январе 1921 была сформирована Сибирская Трудовая армия

Подобно тому как красноармейцы, вместо демобилизации, уже в качестве трудармейцев должны были участвовать в восстановлении разрушенного хозяйства, так же и гражданское население, сейчас я говорю о крестьянах, кроме сдачи продразверстки, в принудительном порядке широко привлекалось к несению разнообразных повинностей – гужевой, лесозаготовкам, ремонту дорог и т.д. Эти повинности, особенно, конечно, лесозаготовки, тяжелым бременем ложились на жителей таежных районов, что, как мне кажется, было одной из причин того, что восстания в них начались еще в двадцатом году.

Политические, экономические и географические особенности района восстания.

Тут следует несколько подробней остановиться на географии Западно-Сибирского восстания.

В феврале - апреле 1921 г. повстанческие отряды и соединения действовали на огромной территории Западной Сибири, Зауралья и современной республики Казахстан, включавшей в себя по административно-территориальному делению того времени Тюменскую губернию, Кокчетавский, Петропавловский, Тарский и Тюкалинский уезды Омской губернии, Курганский уезд Челябинской губернии, восточные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губернии.* (За советы без коммунистов. Крестьянское восстание в Тюменской губернии 1921 Сборник документов Сибирский хронограф Новосибирск 2000) этому следует добавить, что район восстания этим не ограничивался, например, уже после разгрома основных сил повстанцев, остатки их отрядов докатились до Обдорска (нынешний Салехард) на севере и до Китая на юге. (Михаил Бударин Были о чекистах. Западно-Сибирское книжное издательство 1974 год., И.И.Серебрянников Великий отход, из-во Аст 2003 г.)

Таким образом, можно видеть, что главный очаг восстания пришелся на густонаселенные уезды с развитым сельским хозяйством, ограниченные с юга казахстанскими степями, с юго-востока – предгорьями Алтая, тайгой – с севера и востока и лесостепью Предуралья с запада. Его пересекали с запада две ветки Транссиба, сходящиеся в Омске, а основными транспортными артериями для передвижения в меридиальном направлении служили Обь и Иртыш.

Повстанческое движение 1920 года в западной Сибири.

Такое положение способствовало тому, что во время колчаковской власти этот район практически не был затронут партизанским движением. Партизаны активно действовали по его периметру, в тайге, в предгорьях, там, где местность более им благоприятствовала, и только с приближением Красной Армии они вышли из тайги, чтобы принять участие в преследовании отступающих колчаковцев. Преследование это зачастую принимало характер полного истребления не только белых солдат и офицеров, но и сопровождавших их беженцев. Грабеж носил массовый характер и не ограничивался только военными складами и беженскими обозами, под угрозой оказались и города.

Показательна история с разгромом Кузнецка, нынешнего Новокузнецка, отрядом анархиста Рогова в декабре 19-го года, унесшая по разным данным жизни от тысячи до двух тысяч человек и до сих пор не получившая однозначной оценки. (см., например, газету Вече Твери от 28 мая 2009 года, статья Игоря Мангазеева Увековечивание героя романа ужасов или дискуссию на форуме сибирских краеведов

Речь о том, что кроме роговского отряда в Кузнецк входили еще несколько партизанских отрядов, и на котором из них лежит вина за случившееся, неясно до сих пор. Однако, следует отметить некоторые никем не оспариваемые факты, среди партизан было немало настроенных непримиримо к тем, кого они считали своими врагами, при чем в круг этих врагов мог попасть практически любой, и тут расправа была недолгой. Но кроме них, хватало и таких, которые ни о чем кроме грабежа не помышляли. С партизанами в город вошли крестьяне окрестных деревень, чтобы не упустить свою долю.

Итак, в городе за одну неделю побывали от 4 до 6 "партизанских" отрядов, кроме того, уголовники, выпущенные из тюрьмы, приняли самое деятельное участие в событиях в Кузнецке. Упоминаются также мужики окрестных деревень, которые бросились грабить Кузнецк. А самое главное, воспоминания кузнечан просто пестрят утверждениями, что во многих случаях убивали или пытались убить людей их собственные соседи и называются многие известные в Кузнецке фамилии. Не будем их называть, так как обвинения эти слишком серьезны, чтобы предъявлять их людям на основании слухов и сплетен, записанных десятилетия спустя. Так, согласно воспоминаниям жителя Кузнецка Коновалова: "грабили наши кузнечане и мужики окрестных деревень, под маркой партизан". Некоторые из убийц действовали прямолинейно - заходили в дом, и убив хозяев, уходили схватив что-либо, что было на виду (но убийц узнавали спрятавшиеся дети или кто-либо из семьи), другие, трусливо стреляли из винтовок из кустов, оставаясь не узнанными и о том, кто стрелял, были только догадки (но думали тоже на соседей). Известна роль некой Аксеновой, которая водила "роговцев", указывая им, кого следует убить, а где можно хорошо поживиться. А "пожива", в городе была. Город был богатым, купеческим. Любопытно здесь воспоминание одной кузнечанки, которая рассказывает, что семья их была настолько бедная, что роговцы, потребовав овса для лошадей, не стали его брать, увидев такую нищету, но тут же добавляет, что все равно потом бандиты забрали у них "четырех самых лучших (!) лошадей"

Эти события для темы моего текста интересны тем, что проливают некоторый свет на настроения, распространенные среди крестьян и партизан к моменту перехода Западной Сибири под власть большевиков. О распространении этих настроений имеется масса свидетельств, так же как и том, во что эти настроения выливались. При этом следует помнить, что и до революции сибирский крестьянин, особенно переселенец не в первом поколении, не сильно завися от государства, обладал определенной экономической самостоятельностью, соответственно и характер имел независимый и предприимчивый, что, кстати, сыграло немаловажную роль в том, что колчаковщина с её мобилизациями была им отвергнута.

Отсутствие помещичьего землевладения, наплыв ссыльных, незначительность административного аппарата и его отдаленность от разбросанных далеко друг от друга селений формировали специфические черты психологического склада сибиряков – рационализм, индивидуализм, самостоятельность, чувство собственного достоинства. В.П. Семенов Тян-Шанский в 1895 г. так характеризовал обитателей региона: «Приезжего из Европейской России сразу же приятно поражала свобода и непринужденность в обращении сибирских мужиков с приезжими «чиновниками». Сибиряк безо всякого приглашения прямо садился и несмотря ни на какое начальство сидел при нем и разговаривал самым непринужденным образом»

Шиловский М.В. Специфика политического поведения различных социальных групп Сибири во второй половине XIX - начале XX вв.)

Крестьяне, в массе своей, вместо белой армии предпочли посылать своих сыновей в партизаны, и по праву считали себя такими же победителями Колчака, как и пришедшая из европейской России Красная Армия.

Но вернемся к Кузнецкому инциденту, у него есть еще одна сторона, имеющая прямое отношение к обсуждаемому вопросу.

Пара слов о том, что произошло с Роговым и его отрядом. Отряд был разоружен красными войсками, а сам Рогов и несколько приближенных к нему людей оказались в Новониколаевской ЧК (ныне Новосибирск), по обвинении в погроме Кузнецка. Бойцы Рогова прошли фильтрацию, кто-то расстрелян, кто-то приговорен к условным наказаниям, кто-то мобилизован в Красную Армию или просто отпущен на все четыре стороны. Рогова, после жестокого следствия, сопровождавшегося побоями, все же, с учетом его партизанских заслуг, помиловали, очевидно, сочтя более не опасным, и выдав пособие на обустройство хозяйство, выпустили. После чего он ушел в тайгу и уже в мае 1920 то ли сам возглавил восстание крестьян и бывших партизан Причумышья, то ли дал ему свое имя, и спустя некоторое время погиб. Подобные этому восстания и волнения бывших партизан, недовольных разоружением, мобилизацией и отношением к ним новой власти, сравнительно легко подавляемые, продолжались до начала 1921 года.

Но волновались не только бывшие партизаны. Вот что пишет об их недавних смертельных врагах, казаках, Владимир Шулдяков ("Гибель Сибирского Казачьего войска" в двух томах: I т. - 1917-1920 гг., II т. - 1920-1922 гг. (М. Центрполиграф, 2004 г.)) казаки уезда первыми в Сибирском войске стали класть перед нею оружие. И совсем недавно председатель Омского облисполкома Е. В. Полюдов полагал, что кокчетавское казачество, не говоря уже о крестьянах, "настроено очень революционно"

"...Коммунисты извратили задачи истинно народной власти. Они забыли, что благо... трудящихся есть основание народного благополучия. Они больше думали о себе, о своей партийной дисциплине, а не о нас, землеробах... истинных хозяевах страны. Всем известная ЧЕКА, ни с чем не сообразная разверстка на предметы нашего труда, бесконечная подводная повинность, постоянные страхи за лишнее сказанное слово, за лишний кусок хлеба, тряпку, лишнюю вещь - все это жизнь нашу, и без того невеселую, обратило в ад, превратило нас в рабов случайных выскочек, мальчишек с сомнительным прошлым и настоящим. Неумелое хозяйничество нашим добром переполнило чашу терпения, и мы... объявили восстание и прогнали коммунистов... Мы боремся за истинно народную власть, за неприкосновенность личности и частной собственности, за свободу слова, печати, союзов, убеждений... Мы не сторонники расстрелов, крови... много пролито до нас... Долой коммуны! Да здравствует народная власть Советов и свободный труд!"

Однако, расположение казачьих станиц, цепочкой тянущихся по южной окраине региона, до поры удерживали казаков от открытого сопротивления. А вот в Степном Алтае уже летом 1920 года оперировала т.н. Народная Повстанческая Армия, число бойцов в которой доходило до 15 тысяч человек.

В.И.Шишкин пишет, что в двадцатом году в Сибири произошло пять крупных восстаний, с общим количеством участников до двадцати пяти тысяч человек (В.И.Шишкин Партизанско-повстанческое движение в Сибири в начале 1920-х годов.

Среди них выделяется Колыванское, по названию таежного приобского села, лето 1920. Это, пожалуй, чуть ли не единственный случай, когда с той или иной долей определенности, можно говорить о руководящей роли эсеровского «Сибирского крестьянского союза», которому, несмотря на то, что СКС тогда же был почти целиком арестован, впоследствии советские историки часто приписывали главную роль в Западно-Сибирском восстании. Кстати, еще один не частый случай, в этом восстании приняли активное участие и бывшие колчаковские офицеры, артель которых работала возле Колывани на лесозаготовках. Впрочем, складывается впечатление, что им пришлось это сделать под давлением повстанцев. (Вадим Глухов Эпопея Колыванского мятежа).

Из вышесказанного можно вывести некоторую закономерность. В 1920 году в антикоммунистическом движении преобладал более мобильный элемент – бывшие партизаны, казаки, таежные промысловики, в местностях, как и во времена правления Колчака, расположенных, повторюсь, по периметру района будущего Западно-Сибирского восстания. То есть, района наиболее густонаселенного, обитатели которого, в силу того, что крепко были привязаны к своим хозяйствам, а так же в силу географического фактора, ведь речь идет о лесостепи, не были расположены вступать в конфликт с любой властью, будь то красные или белые, стараясь при любых обстоятельствах сохранять ей лояльность.

Остается добавить, что с одной стороны эти события послужили прологом к взрыву двадцать первого года, а с другой – отсрочили его, так как отвлекли на свою ликвидацию внимание и время советской власти, так что понадобилось почти полгода, чтобы крестьяне Сибири в полной мере почувствовали на себе ее тяжелую руку.

Настроения крестьянства и политика большевиков

Что же произошло за этот промежуток времени, с конца 1919-го года до начала 1921-го? Отчего крестьяне, встречавшие большевиков, как освободителей, не прошло и года, тысячами стали бросаться на красноармейские пулеметы чуть ли не с голыми руками?

Для понимания этого стоит вспомнить слова Пушкина, относящиеся к восстанию Пугачева, о бессмысленном и беспощадном русском бунте. Их, как мне кажется, следует принимать на веру с некоторой оговоркой, а именно – русский бунт бывает бессмысленнен и беспощаден ровно в той мере, в какой были бессмысленны и беспощадны действия власти, вызвавшие его, что не раз находило свое подтверждение в русской истории. И более чем когда-либо проявилось именно в событиях 1921-года. Когда действия большевиков явились ярким выражением еще одной особенности российской власти, которая заключается в том, что зачастую низкое качество управления компенсируется жестокостью мер и тотальностью их применения.

Итак, остановимся на другой стороне будущего противостояния, а именно на большевиках, ставших в конце 1919 года полновластными хозяевами Западной Сибири.

Отдав в семнадцатом году землю крестьянам, большевики получили их поддержку, благодаря которой смогли захватить и удержать власть, но им не удалось остановить разрушение промышленности, в результате чего в стране стремительно наступил продовольственный кризис, так как городу нечего было предложить крестьянам в обмен за хлеб.

Выход из этой ситуации большевики нашли в продовольственной диктатуре, в введении продразверстки, предполагалось забрать у крестьян так называемые излишки, оставив им только самый необходимый минимум продуктов.

Понятно, что это могло быть проведено в жизнь только насильственным путем. Ленин призвал рабочих к крестовому походу за хлебом. "Либо сознательные передовики – рабочие... заставят кулака подчиниться... либо буржуазия при помощи кулаков... сбросит Советскую власть" (ПСС, т. 36, с. 360). В деревню хлынули стихийно сформированные продотряды, деятельность которых вызвала в 1918-году первую волну крестьянских восстаний. Борьба за хлеб ускорила летом 1918 перегруппировку классовых сил в деревне. Суть её состояла в том, что власть в деревне была передана от общекрестьянских Советов комитетам бедноты. Ленин считал заслугой РКП(б), что она "сверху" внесла гражданскую войну в деревню, расколола крестьянство, чтобы в лице беднейшего крестьянства получить опору против деревенской буржуазии (см.: ПСС, т. 37, с. 310, 315, 508 – 09).

Проводимая ими на всем протяжении гражданской войны политика чрезвычайной продовольственной диктатуры достигла к 1920 году своего пика, в том смысле, что механизм её за два года с момента принятия в 1918 был отлажен в достаточной мере, чтобы не давать сбоев и применялся со всею решительностью.

уроки крестьянских восстаний второй половины 1918 г. не прошли бесследно. Они привели к ликвидации комбедов и отказу власти от попытки опереться исключительно на "сельский полупролетариат" - деревня оставалась крестьянской. Комбеды были слиты с сельскими и волостными Советами и таким образом повысили в них влияние бедноты, тесно связанной с большевиками. Одновременно (с января 1919 г.) стихия продовольственных заготовок рабочими продотрядами заменяется единой системой продовольственной разверстки, осуществленной в общегосударственном масштабе. промышленными товарами на основах прямого (не торгового) распределения. В этом состояла одна из главных идей "военно-коммунистической" организации экономической жизни. Однако разрушенная многолетней войной промышленность не могла удовлетворять нужд деревни. "Военно-коммунистическая политика" в деревне сразу же сведясь к изъятию в крестьянских хозяйствах продовольствия, необходимого для полуголодного существования армии и городского населения, остатков промышленности. Продразверстка провела основную линию раскола между революциями города и деревни. Мобилизация на военную службу, разного рода повинности (трудовая, гужевая и др.), попытки прямого перехода к социализму на путях организации коллективного землевладения еще более усиливали противостояние крестьянства и власти.* (Виктор Данилов Крестьянская революция в России, 1902 - 1922 гг.

Из материалов конференции «Крестьяне и власть», Москва-Тамбов, 1996, стр. 4-23.)

Таким образом, все эти меры были достаточно эффективны, в том смысле, что имеющиеся у крестьян продукты, невзирая ни на какое сопротивление, изымались продармией, организованной по образу и подобию воинского соединения. Но в долгосрочной перспективе они вели дело к катастрофе.

Во-первых, ленинская практика развязывания гражданской войны в деревне, подобно факелу, брошенному в пороховой погреб, взорвала ситуацию, посколько многочисленные конфликты зреющие между различными группами крестьян получили сильнейший импульс и зачастую приобрели характер войны всех против всех, которая по мнению большинства историков унесла жизней гораздо больше, чем страна потеряла на фронтах гражданской войны.

Во-вторых, крестьяне, кроме активных форм сопротивления, прибегали к пассивным, а именно, резали скот и сокращали запашные площади. Так что к двадцатому году пашня в России сократилась на 10-15 процентов.

В результате всего этого, призрак голода неукоснительно следовал за советской властью, воплощаясь в плоть и кровь на всех занимаемых ею территориях. Так что в первой половине двадцатого года все хлебородные губернии Дона, Поволжья, Тамбовщины и Украины оказались охвачены крестьянскими восстаниями. На их фоне Западная Сибирь казалась оазисом, продразверстка в ней не применялась до середины года, а все налоги, введенные колчаковским правительством, были большевиками отменены.

Однако, к лету двадцатого года, подавив в основном выступления сибиряков, о которых говорилось выше, новая власть почувствовала себя достаточно укрепившийся и тогда прогремел роковой декрет Совнаркома, подписанный Лениным:

№1 ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ «ОБ ИЗЪЯТИИ ХЛЕБНЫХ ИЗЛИШКОВ В СИБИРИ»

Рабочие, Красная Армия и крестьянство потребляющих губерний советской России испытывают продовольственную нужду. Неурожай текущего года в ряде губерний грозит еще ухудшить продовольственное положение трудящихся. В это время в Сибири насчитывается до сотни миллионов пудов хлеба, собранного в прежние годы и лежащего в кладах и скирдах в необмолоченном виде. Крестьянство Сибири, перенесшее колчаковщину и на горьком опыте убедившееся, что, не взявши власти в свои руки, рабочие и крестьяне не в состоянии обеспечить себе ни земли, ни воли и раз навсегда избавиться от политического и экономического гнета, должно пойти на помощь голодающим рабочим и крестьянам потребляющих губерний, дать им то, чего у них много и что лежит без всякого употребления, подвергаясь опасности порчи и гниения.

Ввиду изложенного Совет народных комиссаров, во имя доведения до победного конца тяжкой борьбы трудящихся с их вековечными эксплуататорами и угнетателями, постановляет в порядке боевого приказа:

1. Обязать крестьянство Сибири немедленно приступить к обмолоту и сдаче всех свободных излишков хлеба урожаев прошлых лет с доставлением их на станции железных дорог и пароходные пристани.

Примечание: разверстка подлежащих обязательной сдаче излишков хлеба от урожаев прошлых лет определяется и объявляется наркомпродом одновременно с разверсткой на излишки хлеба нового урожая.

2. По предъявлении разверстки обязать волостные и сельские советы, ревкомы немедленно привлечь все население к обмолоту и сдаче хлеба; в случае необходимости население привлекается к обмолоту в порядке трудовой повинности.

3. Ответственными за производство обмолота и выполнение разверстки объявить все местные органы власти, начиная от волостных и сельских советов, ревкомов и кончая Сибревкомом.

4. Виновных в уклонении от обмолота и от сдачи излишков граждан, равно как и всех допустивших это уклонение ответственных представителей власти, карать конфискацией имущества и заключением в концентрационные лагеря как изменников делу рабоче-крестьянской революции.

5. В целях облегчения обмолота маломощными хозяйствами и семьями красноармейцев: а) обязать военпродбюро Всероссийского центрального совета профессиональных союзов при содействии главкомтруда привлечь и направить для прод-работы в Сибирь продовольственные отряды в составе 6 000 рабочих, причем центральное управление снабжения обязуется для обмундирования таковых выдать 6 000 полных комплектов обмундирования и теплой одежды; б) обязать наркомтруд мобилизовать и направить в распоряжение сибирских продорганов до 20 000 человек организованных в уборочные дружины, голодающих крестьян и рабочих Европейской России на работы в течение осеннего и зимнего времени с допущением в состав дружин женщин в количестве 20%.

6. Наркомпроду совместно с наркомтрудом выработать инструкцию об уборочных отрядах.

7. В целях обеспечения полного обмолота и сдачи хлебных излишков вменяется в обязанность начальнику войск ВОХР выполнить в срочном порядке полностью предъявленное наркомпродом требование на вооруженную силу для Сибири (в количестве 9 000 штыков и 300 сабель), причем отряды должны быть обмундированы и полностью укомплектованы и представлены не позднее 1 августа с.г.

8. Конечным сроком обмолота и сдачи всех излишков от урожаев прошлых лет установить 1 января 1921 года. <...>

Председатель Совета народных комиссаров В. Ульянов (Ленин)

Управляющий делами В. Бонч-Бруевич

Разверстка хлебофуража на 1920/1921 продовольственный год по РСФСР в целом, а также на большинство областей и губерний была объявлена постановлением Наркомпрода от 26 июля 1920 г. Из 440 млн пудов, подлежавших отчуждению в пользу государства, 1О млн пришлось на Сибирь (безТюменской губернии), 17млн - на Челябинскую губернию, 1Омлн - на Екатеринбургскую. Разверстка на Тюменскую губернию была назначена позднее в размере 8 177 тыс. пудов. В Сибири 35 млн пудов хлебофуража из причитавшихся по разверстке 110 млн (31,8%) должны были сдать крестьяне одной Омской губернии. Вдвое большим в масштабах Тюменской губернии - 5 385 тыс. пудов хлебофуража или 65,8% всей разверстки - был удельный вес Ишимского уезда (см.: ГАНС Ф.р. 4. Оп. 1. Д. 520. Лл. 6, 7; РГАЭ. Ф. 1943. Оп. 6. Д. 1740. Л. 75; Бюллетень Наркомпрода. № 15. 13 августа 1920 г.; Систематический сборник декретов и распоряжений правительства по продовольственному делу. М. 1921. Кн. 5. С. 528-530).

Таким образом с 20 июня 1920 по 1 марта 1921 года, шесть сибирских губерний (Иркутская, Енисейская, Томская, Омская, Алтайская, Семипалатинская) и Тюменская, входившая в Уральскую обл., должны были сдать 116 млн. пуд. хлеба, что составляло одну треть общегосударственного задания. Крестьяне обязывались сдать зерно, мясо (на Сибирь было наложено 6 270 000 пудов мяса), масло, яйца, картофель, овощи, кожи, шерсть, табак, рога, копыта и многое другое. Всего на них распространялось 37 разверсток. Кроме того, все трудовое население с 18 до 50 лет должно было исполнять различные повинности.

Огромная машина пришла в действие. Ленинский декрет подлежал немедленному и неукоснительному исполнению, несмотря на то, что его выполнение поставило бы крестьян на грань голодной смерти. Продработники в сопровождении вооруженных отрядов пошли по деревням.

И вот, сибирские крестьяне, полагавшие, что с окончанием гражданской войны их жизнь войдет наконец в мирное русло, увидели как присланные из города вооруженные люди подчистую выгребают из амбаров и хранилищ зерно, забирают скотину, и свозят всё на железнодорожные станции или приемные пункты, где собранное зачастую портится от небрежного хранения. При чем, в помощь продработникам назначались местные жители из бедняков. К слову сказать, эта часть населения, существуя за счет помощи государства, не только ничего не потеряла, но даже и выиграла, так как часть из собранного шло на оказание ей помощи. Однако, бедняков в зажиточной Сибири было сравнительно немного.

Тут надо вспомнить, что в сибирской деревне издавна и прочно укоренилось представление о бедняках, как о людях, которые не могут себя прокормить в Сибири исключительно в силу собственной лени и глупости. И мне думается. что в этом была не малая доля истины, хотя, конечно, были и исключения.

Как бы то ни было, участие бедняков в деятельности продорганов подливала масла в огонь, еще больше озлобляя и без того уже озлобленных крестьян.

Но до открытого мятежа дела еще не доходило и, видя это, местные партийные и советские органы спешили выполнить приказ вождя, не считаясь ни с чем.

ТЕЛЕГРАММА СОВЕТСКОГО РУКОВОДСТВА ТЮМЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ ВСЕМ ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫМ КОНТОРАМ

г.Тюмень <Середина октября 1920 г.>

Вся организационная работа продорганов закончена. Во многих волостях почти заканчивается уборка хлебов. Практика прошлой работы показала, что <продерганы> должны одновременно с моментом окончания уборки хлебов приступить <к> выполнению своей боевой задачи, дабы не дать возможности укрыть хлеб производителями. Стоящая погода дает возможность не в ущерб хозяйству <вести заготовку> продуктов. Всякое промедление может отразиться на ходе нашей работы <по> выполнению разверстки. Поэтому приказываю в течение трех дней с момента получения сего довести до сведения каждого хозяина все полученные разверстки.

Комиссарам продконтор приказываю немедленно проверить, произведена ли разверстка на села, а селами - на отдельных хозяев. Списки домохозяев с указанием наложенной разверстки должны, кроме сельсоветов, находиться в продконторе, дабы контролировать и увеличивать продуктивность работы. Предъявите ультимативные требования волисполкомам и сельсоветам о немедленном выполнении разверсток. Широко оповестите население, что продажа продуктов мешочникам и спекулянтам приведет лишь к сокращению своей собственной нормы, ибо данные государством разверстки уменьшаться не будут. Разверстка дана, не допускать никаких переучетов, поправок и прочее. До выполнения 60% <разверстки> председателей волисполкомов, сельсоветов, сознательно задерживающих разверстку и вообще пассивно относящихся к ее выполнению, арестовывать и препровождать * (Сибирская Вандея)

Понятно, что большевикам приходилось действовать в чрезвычайных обстоятельствах, но надо помнить, что они же и несли львиную долю ответственности за создание этих обстоятельств. И теперь каждый их шаг еще больше усугублял дело. Суровость чрезвычайного декрета на местах обернулась прямым зверством тех, кто проводил его в жизнь. А других способов - выполнить в полной мере приказ вождя не существовало.

Те же из местных партийных и советских работников, которые не проявляли должного рвения рисковали сами быть обвиненными в саботаже и контрреволюционной деятельности, а кара за это в те времена для них назначалась еще строже чем для простых обывателей. Впрочем, в ретивых исполнителях недостатка не было и вышестоящим инстанциям самим приходилось время от времени одергивать тех, кто чересчур зарывался.

№33 РАПОРТ ГУБЕРНСКОЙ КОНТРОЛЬНО-ИНСПЕКТОРСКОЙ КОМИССИИ ПО ПРОВЕДЕНИЮ ПРОДРАЗВЕРСТОК В ИШИМСКОМ УЕЗДЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ТЮМЕНСКОГО ГУБИСПОЛ КОМА СОВЕТОВ С.А. НОВОСЕЛОВУ, СЕКРЕТАРЮ ГУБКОМА РКП(б) Н.Э. КОЧИШУ И ГУБПРОДКОМИССАРУ Г.С. ИНДЕНБАУМУ

4 декабря 1920 года в село Каменское прибыл уполномоченный губчека тов. Кузнецов с кипою обвинительного материала, собранного им при следствии в посещаемых нами волостях. Из всего материала и личного заключения тов. Кузнецова действия губкомиссии по выполнению госразверсток являются в полном смысле слова контрреволюционными и обостряют крестьян против советской власти. Тов. Кузнецов обвиняет нас в том, что мы слишком жестоко и грубо обращаемся с крестьянами, т.е. требуем от них выполнить госразверстки, а не агитируем среди крестьян за выполнение госразверсток. По его заключению, наши поступки хуже колчаковщины. Кроме того, у него имеется материал, что комиссия дерет крестьян плетями и требует себе от крестьян на продовольствие жареной гусятины.

Против таких нелепых обвинений не только комиссия, но и весь отряд возмущен до глубины души как партийные товарищи. Правда, при нашей трудной работе иногда и приходится прикрикнуть, но не на крестьян, честно выполняющих разверстку, а на определенных типов из деревенских кулаков, упорствующих при выполнении госразверсток, и то при крайних случаях, когда это заставляет необходимость в интересах прсдработы.

Ваши телеграммы и приказы обвиняют нас в спячке и ведении пустых разговоров.

Вы требуете быть решительными и не плестись в хвосте плачущих крестьян. Наряду с этим приезжают из губернских и других учреждений <сотрудники> вроде тов. Кузнецова, которые обзывают нас контрреволюционерами и колчаковскими опричниками. Мы теперь находимся между двух огней. С одной стороны, нам предписывают и приказывают быть беспощадными ко всем, не исполняющим государственной разверстки, и разверстка безоговорочно должна быть выполнена. С другой стороны, за нами волочится хвост с кипами следственного материала, обвиняющего нас в ограблении крестьян хлебом*, жестокости и грубости. Даже уполномоченный Ишимского политбюро тов. Жуков <М.И.> лично при красноармейце Прокопьеве обозвал отряд колчаковской бандой.

До настоящего времени мы не обращали ни малейшего внимания на всю провокацию, которая распущена по всему уезду. И, работая 24 часа в сутки, мы крепко помнили данный нам наказ центром о необходимости выполнить госразверстки быстрее и полностью. При сложившейся в настоящее время атмосфере мы совершенно не знаем, как работать, и все желание к работе отпадает. Больше при таких обстоятельствах мы работать не можем. Просим вас принять соответствующие меры: или смести нас с дороги продовольственной кампании, или лиц же, вмешивающихся в продполитику. Просьба указать, как мы должны реагировать на ваши приказы и какое мнение центра: брать разверстку или просить крестьян посредством агитации выполнять разверстки. Мы до настоящего времени, должны сознсггься, прибегали к первому методу, т.е. требовали выполнения разверстки.

Вторично просим вас по отношению «тройки» принять определенное решение. Если мы сделали какое-либо преступление, просим нас немедленно убрать как преступников перед республикой. Если же мы остаемся продолжать работу, то просьба договориться со всеми учреждениями, вроде губчека, нарсудами, рабоче-крестьянской инспекции, чтобы таковые не вмешивались в продработу и не подрывали авторитет продработников в лице обывателей хотя бы во время проведения продкампании.

Ответ просьба дать члену комиссии тов. Гурмину или телеграфно.

Предкомиссии А. Крестьянников

Члены комиссии: Лаурис

М. Гурмин * (Сибирская Вандея)

№38 ПРОТОКОЛ № 57 РАСШИРЕННОГО ЗАСЕДАНИЯ ТЮМЕНСКОГО ГУБЕРНСКОГО ПРОДОВОЛЬСТВЕННОГО СОВЕЩАНИЯ

Присутствуют: предгубисполкома С.А. Новоселов, губпродкомиссар Г.С. Инденбаум, секретарь губкома РКП(б) ИЗ. Кочиш, предгубчека П.И. Студитов1, член губернской контрольно-инспекторской комиссии М.А. Гурмин, уполномоченный губчека Н.С Кузнецов.

В порядке дня рапорт и доклад члена губернской контрольно-инспекторской комиссии тов. Гурмина

Тов. Инденбаум читает рапорт контрольно-инспекторской комиссии о создавшемся положении в ее работе после вмешательства уполгубчека тов. Кузнецова.

Тов. Гурмин делает исчерпывающий доклад о работе комиссии. Уполгубчека тов. Кузнецов докладывает материалы, собранные им на контрольно-инспекторскую комиссию, работа которой сводилась к конфискациям, арестам и т.д. Комиссия ставила по домам граждан красноармейцев продотрядов, требуя получше их кормить. Вообще комиссия не желала считаться с постановлениями и приказами губисполкома и губкома. Член комиссии т. Гурмин утверждает, что он не отказывается от своих слов и все то, что он писал в рапорте, есть их действительная работа и их требование, иначе комиссия не будет вести работу. Указывая на действия уполгубчека т. Кузнецова, который подорвал авторитет в их работе, т. Гурмин говорит, что если комиссия сделала преступления, <то необходимо> убрать ее, если же нет, то не мешать работать.

Предгубчека т. Студитов находит, что его уполномоченный т. Кузнецов превысил свои полномочия, своими действиями подорвал авторитет контрольно-инспекторской комиссии и тем самым ослабил ссыпку хлеба. За это т. Кузнецов понесет должное наказание.

Секретарь губкома т. Кочиш указывает, что уполгубчека Кузнецов абсолютно не знаком с продработой. Отправляясь в район, он даже не зашел в губпродком, чтобы узнать, как нужно действовать. Работа по продовольствию - это такой механизм, подходить к которому нужно осторожнее.

Предгубисполкома т. Новоселов также подтверждает преступность <действий> Кузнецова, но одновременно ставит на вид комиссии, чтобы она инструктировала <прод>отряды и крепко держала их в своих руках.

Губпродкомиссар тов. Инденбаум указывает, что такие действия, какие проявил уполгубчека Кузнецов, сорвут разверстку, если это будет продолжаться в дальнейшем. <Инденбаум> указывает Кузнецову, что он должен исполнять приказы губпрод-кома и губисполкома, иначе его призовут к порядку.

Тов. Новоселов вносит предложение, которое единогласно принимается, а именно:

1) Признать, что уполгубчека Кузнецов превысил свои полномочия и что он не имел никакого права вмешиваться в действия по проведению разверстки.

2) Предложить предгубчека Студитову и губпродкомиссару немедленно принять меры к восстановлению цифры прежней ссыпки.

3) Предложить контрольно-инспекторской комиссии немедленно приступить к своей работе с тем же порывом, побольше инструктировать <прод>отряд и крепко держать его в своих руках.

Председатель губпродсовещания Инденбаум

Кстати, Лаурис в конце концов был расстрелян за преступления, совершенные им в ходе сбора продразверстки, но это было уже потом, после подавления восстания. Примерно в то же время, попавшись в руки повстанческого отряда, был заколот штыками губпродкомиссар Инденбаум. Судьба чекиста Кузнецова мне неизвестна.

А пока что дело шло своим чередом, продовольствие изымалось без оглядки ни на какие установленные самой же властью, нормативы, вплоть до семян. Забирались и непродовольственные товары. По мере того, как становилась понятной невозможность выполнения разверстки, ужесточались действия против крестьян. Их брали в заложники, до выполнения ими продразверстки, садили раздетых в холодные амбары, избивали, конфисковали имущество. Упрямых отдавали под суд трибунала. Это стало повседневной практикой.

Восстание и его подавление. Некоторые особенности.

И, таким образом, в двадцатом году, сибирское крестьянство оказалось перед выбором. перед которым в разное время оказывались разные группы российского населения – безропотно подчиниться чинимому государством произволу или, поставив себя вне закона, отстоять свои права с оружием в руках.

А вот оружия-то как раз у крестьян было немного, напомню, что речь идет о людях изначально настроенных лояльно к советской власти. После ухода колчаковцев на руках осталось немало оружия, но по первому же требованию новой власти, в массе своей, это оружие было сдано. Так что, когда дело дошло до восстания, крестьянам пришлось вооружаться чем попало. Одна винтовка приходилась на несколько человек, а остальные шли в бой с дрекольями и пиками, сделанными из кос.

(Для сравнения – Из книги Г.Дроговоза История бронепоездов - В августе-сентябре 1925 года одна из таких операций была проведена в Чечне, где местное население никак не хотело смириться с установлением советских порядков. Для наведения порядка в Чечню были направлены значительные силы войск Северо-Кавказского военного округа: около 5000 штыков, две с лишним тысячи сабель, 24 орудия и один бронепоезд.

Руководил операцией лично командующий округом Иероним Уборевич. ОГПУ выставило 648 бойцов под командой Евдокимова.

Итогом боевой операции стал арест 309 повстанцев и изъятие нескольких тысяч винтовок и револьверов.).

А между тем, обстановка накалялась, недовольство росло, участились случаи, когда крестьяне силою пытались отбить своих арестованных земляков, в этих случаях по ним стреляли на поражение. Однако последней каплей, переполнившей чашу крестьянского терпения стало распоряжение о проведении семенной продразверстки, теперь понадобилось сдать и то, что было оставлено на семена.

Восьмого февраля двадцать первого года дежурный радиотелеграфист в приполярном Обдорске услышал в эфире позывные радиостанции Челябинска: Обдорск! Оренбург! Ташкент! Красноярск! Омск! Отвечайте для связи! Враги республики на Урале и в Западной Сибири начали контрреволюционные мятежи. Эсеро-кулацкие банды, руководимые белыми офицерами и генералами творят насилие…(М. Бударин Были о чекистах)

Так в Обдорске узнали о начале Западно-Сибирского восстания. Обдорская радиостанция до середины марта оставалась единственной линией связывающей европейскую Россию с Сибирью.

Восстание все ожидали и, как водится, для всех оно оказалось полной неожиданностью.

В январе 1921 год в Ишимском уезде происходили, ставшие за эти несколько месяцев рутиной, мероприятия – семенной хлеб был собран на волостные ссыпные пункты, оставалось вывезти его к железной дороге. И никого из советских начальников не удивило сообщение, что крестьяне Челноковской волости, опасаясь остаться к весне без семян, собравшись толпой, попытались помешать вывозу хлеба и вступили в драку с продармейцами, которые в ответ открыли огонь и убили двоих из нападавших. Обычное дело. Для разбора в Челноковскую волость, опять же, в рабочем порядке, был послан уже упомянутый выше член губпродкома Лаурис с вооруженным отрядом и вроде как даже восстановил там спокойствие(Сибирская Вандея).

Однако уже через пару дней Челноковская волость была охвачена восстанием, а вместе с ней и соседние волости - Чуртанская, Викуловская, Готопутовская, затем Каргалинская и Больше-Сорокинская. Одновременно похожее происходило в Ялуторовском, Тюменском, Тюкалинском уезде.

К середине февраля оно охватило уже части Омской, Курганской, Челябинской и Екатеринбургской губерний и распространилось на юг до Алтая. К Крестьянам присоединились казаки Кокчетава и татарское население национальных районов. Общее их количество определяется различными историками от тридцати до ста тысяч.

В связи с перекрытием восставшими обеих веток Транссиба две недели Сибирь была отрезана от остальной России.

В разное время повстанцами были захвачены Ишим, Петропавловск, Тобольск, Березово, Обдорск, Кокчетав.

Для руководства ликвидацией восстания 12 февр. 1921 создается полномочная тройка в составе пред. Сибревкома и Сиббюро ЦК РКП(б) И.Н.Смирнова, пред. Сибирской ЧК И.П.Павлунского и пом. Главкома Вооруженными Силами республики В.И.Шорина. В их распоряжение были переданы ч. 21-й, 26-й, 28-й и 29-й див., отд. кавалерийская бригада, 209-й полк 23-й СД, Казанский и Симбирский с.п., еще 2 отд. кавалерийских полка, 6 запасных батальонов, батальон инструкторских курсов всеобуча, Вятские пехотные курсы, бронепоезда, бронепароходы, артиллерия, 249-й, 250-й, 255-й полки внутр. службы (СЧОН), Тюменская школа низшего комсостава, 6-й запасной пулеметный батальон, и все местные отряды. В течении нескольких месяцев основные очаги были потушены, но бои продолжались до конца двадцать первого года.

В советской историографии бытовало мнение о подготовленности этого восстания эсерами и белогвардейцами, о сознательном выборе ими момента для его начала. Однако, даже само время этого момента говорит о том, что восстание скорее было актом отчаянья загнанных в угол людей, а не заранее спланированная акция, говорит само время, когда оно началось.

Действительно, в России почти все крестьянские мятежи и бунты, инициаторами которых были сами крестьяне, начинались обычно осенью, когда убран урожай, а лес еще может послужить убежищем в случае поражения. Сибирские же зимняя тайга или степь не располагает к активным партизанским действиям и служит плохим укрытием для большого числа людей, особенно если с ними их семьи. Кроме того, следует учесть и то, что деревни в сельскохозяйственных районах Сибири, обладая большим количеством жителей, сплошь и рядом в несколько тысяч человек, при этом находились на большом удалении друг от друга.

Это, кстати сказать, явилось одной из причин огромных потерь повстанцев, так как они, могли себя уверенно чувствовать только вблизи родных мест, и в силу этого, старались прежде всего отстоять свои деревни, вступая в лобовые столкновения с частями Красной Армии. Понятно, что в боях такого рода плохо вооруженные крестьяне оказывались в самом невыгодном для себя положении.

Впрочем, это происходило уже ближе к финалу восстания, когда крестьяне вынуждены были в основном перейти к обороне. Но в феврале двадцать первого они наступали.

Говорить о том, что восстание было поголовным, не приходится. Как всегда в таких случая находилось значительное число людей, которые по тем или иным причинам предпочли остаться в стороне. Одни боялись возмездия со стороны советской власти, пример жестокого подавления восстаний на Алтае и в таежных районах был у всех перед глазами, другие – не верили в успех сопротивления, третьи – выжидали того, какая сторона возьмет верх. Мотивация могла быть разной, но в любом случае значительная часть крестьянства восстание не поддержала, хотя подавляющее большинство, если не в полной мере сочувствовало восставшим, то вполне их понимало.

Не малое число крестьян оказалось и в числе открытых противников восстания, это, на мой взгляд не противоречит вышесказанному, так как, если взять тех же сельских коммунистов, многие из которых выступали если не против самой продразверстки, то против методов её проведения и предупреждали, что добром это не может кончиться. так вот, когда их предупреждения действительно подтвердились, в самом мрачном варианте, именно эти люди и попали под первый, самый сокрушительный удар, на них обрушилась вся накопленная за это время крестьянская злоба.

Речь, понятно, не о тех сельских коммунистах, которые примкнули к восстанию, а иногда и возглавили повстанческие отряды.

При этом необходимо упомянуть, что говоря о преобладании тех или иных настроений относительно участия или неучастия в восстании, следует о каждой деревне говорить отдельно, в силу сибирской специфики. Ведь в социальной жизни сибирского крестьянина община играла определяющею роль. И в каждой одной отдельно взятой деревне все её жители так или иначе следовали воле большинства.

В принципе и организационный момент в восстании формировался исходя из этого обстоятельства, командирами становились люди авторитетные в данной деревне, за пределами которой авторитетов для её жителей не существовало. Кстати, среди командиров восстания и её активных участников преобладала беднота и середняки, что было вызвано не в последнюю очередь и тем, что продразверстка, в виду плохой своей организованности, тяжким грузом ложилась именно на эти слои.

Восставшие предпринимали попытки преодолеть свою разобщенность, но сделали в этом направлении только самые первые шаги, образовав в нескольких местах некоторое подобие общего командования, но в виду характера боевых действий этим всё и ограничилось. По этой же самой причине провалилась объявленная мобилизация.

Восстание подобно степному пожару перекидывалось с места на место, чтобы, будучи потушенным в одном месте, вспыхнуть в другом. Яростно наступавшие на города повстанцы, в случаях когда наталкивались на организованное сопротивление, откатывались вспять, чтобы, перегруппировавшись, повторить попытку.

И часто бывало, что разбитые повстанческие отряды на пути своего бегства врывались в еще не тронутые восстанием районы и восстание вспыхивало с новой силой.

ДОНЕСЕНИЕ ПОМГЛАВКОМА ПО СИБИРИ В.И. ШОРИНА ГЛАВКОМУ РККА РЕСПУБЛИКИ С.С. КАМЕНЕВУ

г. Омск 13 февраля 1921 г. Первое донесение <о> начале восстания поступило в штасиб 6 февраля. Восстание первоначально охватило район 100 верст юго-восточнее Тобольска и одновременно район Усть-Ишима и Бальше-Сорокинскую волость Вслед за тем восстание распространилось на район Ишима и вдоль желдороги к западу и востоку от Ишима, причем наиболее значительные банды повстанцев сгруппировались южнее Ишима и <в> районе станции Голышманово. Одновременно с этим вспыхнуло восстание <в> районе Петропавловска, охватив район желдороги Курган - Токуши. Повстанцы главным образом сосредоточили все свое внимание на желдорогах и, пользуясь растянутым расположением наших войск, охраняющих желдорогу, и сравнительно незначительным их количеством, начали производить налеты, сопровождавшиеся порчей пути и разрушением телеграфной связи <на> различных пунктах желдороги. Первоначально разрозненные наступления повстанцев не носили организованного характера, но из дальнейших их действий следует предположить, что среди местного населения велась предварительная агитация. Вооружение повстанцев разнообразно: часть вооружена винтовками, часть - дробовиками и револьверами, большая часть повстанцев - пешие, но имеются небольшие конные отряды численностью в 100-200 коней.

Наши первоначальные действия по ликвидации восстания сильно были затруднены, с одной стороны, широким районом, охваченным восстанием, с другой - сравнительно небольшим количеством войск и частым нарушением связи и перерывом желдорожного движения. <В> настоящее время для удобства управления весь район восстаний разделен на два участка: северный, Ишимский, где руководит действиями комбриг-85, и южный, Петропавловский, вверенный начдиву-21.

При получении первых известий о восстании в Ишимском и Петропавловском районах туда были брошены свободные части 253 и 254-го полков 29-й дивизии и, кроме того, из Омска высланы два эскадрона. Для решительного подавления восстания на усиление действующих войск в район Ишима перебрасывается 232-й полк 26-й дивизии и два батальона 256-го| полка 29-й дивизии, в Петропавловский район перебрасывается 249-й полк 28-и дивизии. Только с прибытием этих сил можно будет произвести решительную чистку главных очагов восстания..

Помглавком Шорин Наштасиб Афанасьев

(Сибирская Вандея)

В результате экстренных мер крестьяне были оттеснены от линии железной дороги и выбиты из занятых ими городов, теперь война приближалась к деревням повстанцев, где и разыгрались самые трагические сцены Западно-Сибирской эпопеи.

В боях за свои деревни крестьяне проявили ожесточенное упорство, и зачастую оборонялись до последнего, под артиллерийским и пулеметным огнем, потери их при этом были ужасающи. Сами большевики называют соотношение один к пятнадцати. Когда же сопротивление бывало сломлено, начиналась расправа и расстрелы захваченных в плен, часто без суда и следствия.

Общераспространенным является мнение о жестокости, проявленной обеими сторонами, и с этим трудно спорить. Однако следует помнить, что нарастание её происходило по законам логики борьбы, и было очень неравным, в соответствии с настроениями сражающихся. Но жертвы с обеих сторон исчислялись десятками тысяч и львиная их доля выпадает на долю крестьянства. Хотя и со стороны советской власти потери были огромны, так, например, местные парторганизации недосчитались половину своих членов.

К погибшим в боях и расстрелянным следует прибавить жертв голода, который разразился летом двадцать первого.

Что касается лозунгов восстания то главными были Советы без коммунистов и отмена продразверстки, наряду с этим встречалось и требование созыва Учредительного собрания и даже восстановление монархии, но это выглядело скорее как инициатива отдельных командиров, а не выражение общей воли. Эта история еще ждет своего продолжения.я

К лету 1921 года восстание было подавлено. Это была военная, а не политическая победа. Решение правительства о замене продразверстки продналогом никакого влияния на ход восстания не оказало, так как о нем стало известно уже после того как основные очаги восстания были разгромлены. К захваченным повстанцам, к тем из них кому посчастливилось не быть казненными под горячую руку, победители отнеслись довольно мягко, предварительно, впрочем, расстреляв всех подозреваемых в более менее активной деятельности во время восстания. Однако потом, в течении десятка лет, большинство из отпущенных повстанцев оказались за решеткой или были расстреляны.

Наступила пора мирного строительства.

Заключение

Опыт якобинцев был близок большевикам и, складывается такое впечатление, что они часто сознательно культивировали это сходство и оно даже служило предметом их гордости. Эхом отзываются слова сказанные победителем Наполеона в Испании и при Ватерлоо герцогом Веллингтоном о современной ему французской армии

* Собранные по призыву батальоны французской армии имели в своих рядах солдат и плохих и хороших, из высшего, среднего и низшего класса, людей всех специальностей и профессий. Французские солдаты редко нуждались в обычной дисциплине или наказаниях, требующихся, чтобы держать солдат в узде. Хорошие солдаты под надзором и благодаря поощрению офицеров заботились о плохих и держали их в порядке, и в целом они являли собой самое лучшее, наиболее упорядоченное и склонное к повиновению, слепо повинующееся команде и регулируемое войско в Европе. Его погубила система конфискаций. Французская революция впервые явила миру новую систему ведения военных действий, целью и результатом которой стало превращение войны в средство получения дохода, а не бремя для агрессивной стороны, возлагая всю тяжесть на страну потерпевшую и сделавшуюся местом боевых действий.

Система террора и горести народа Франции, и призыв, исполнение которого было вызвано террором, отдали в руки правительства все способное к военной службе мужское население страны. И все что оставалось сделать правительству, и то что оно на самом деле сделало – это организовать людей в военные отряды, вооружить и обучить первым движениям с оружием и военным упражнением.

После этого их выпускали на территорию какого-нибудь иностранного государства – питаться его ресурсами. Числом своим они гасили или преодолевали всякое местное сопротивление, и какими бы ни являлись потери и те несчастья, которая система производила во Франции, мертвые жаловаться не могли, а успех заглушал голоса уцелевших.* (Р. Олдингтон Герцог Москва Транзиткнига 2006 г.)

То же самое, с поправкой на то, что штыки были направлены не во вне страны, а внутрь неё, можно сказать и о советском государстве. Только гибель эта оказалась отсрочена на семь десятилетий. Победа большевиков на восставшими крестьянами оказалась пирровой победой, первым шагом к их поражению. Та система отношений с собственным народом, которая закладывалась именно тогда, в начале двадцатых годов, до конца выработала ресурс и рухнула под тяжестью накопленных ошибок. Но парадокс заключается в том, что все ошибки погибшего строя были в полном объеме приняты на вооружение теми, кто вступил в наследство.

Во время Западно-сибирского восстания прогремели залпы последней войны между государством и его народом. Государство победило. Наступало царство чиновников, теперь только от них зависела государственная политика. И любой человек, желающий на эту политику повлиять, должен был прежде всего стать чиновником, без этого его влияние было равно нулю. оно могло распоряжаться народом по своему усмотрению, не опасаясь встретить массового отпора. Но у этой победы была оборотная сторона. Государство оказалось беззащитно перед чиновником и пало в конце концов, преданное им. Впрочем, расчет еще не закончен. Эта история еще ждет своего продолжения.

Текст работы размещён без изображений и формул.
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF

Введение

События октября 1917 года, открыли новую эпоху в истории человечества. События эти всколыхнули гигантские массы народа. Города и села огромной страны, казалось, кипели и бурлили неистовой энергией пробудившихся людей.

Вспыхнула гражданская война, принявшая необычно ожесточенный и затяжной характер. К исходу 1920 г. гражданская война завершилась. Врангелевские войска были разгромлены. 15 ноября красный флаг был поднят над Севастопольской бухтой. Наступал новый период в жизни нашей страны.

В истории часто бывает путаница в сведениях и фактах. Одни искажаются, другие исчезают и теряются навсегда. Чаще всего это происходит по вине власти. Что-то считается устаревшим и не нужным, а что-то просто не выгодно сохранять. Кронштадтский мятеж 1921го года один из самых ярких таких примеров. Об этих событиях исчезли почти все сведения. К концу 40-х годов были истреблены все свидетели тех событий.

Начиная работу над проектом, я рассмотрел множество разнообразных точек зрения, читал документы и очерки и нигде не приводится однозначной точки зрения на эти события 1921 года, всегда остаётся недосказанность. Поэтому, в начале работы я поставил перед собой вопрос, который стал целью моей работы: что же породило вооруженное выступление моряков крепости Кронштадт против Советской власти, был ли это контрреволюционный мятеж или выражение надовольства народа властью «большевиков» во главе с В,И,Лениным? Ответ на этот вопрос не будет столь легким и простым, учитывая, что за прошедшие годы, большинство авторов считали своим долгом как минимум приукрасить, а иногда исказить факты. Пытаясь дать оценку событиям, которые лежат так далеко во временном отрезке от момента, где мы живем, придется постараться дать объективную оценку тем статьям и документам, которые имеются в моем распоряжении. Такая оценка этих событий возможно и не даст гарантию правдивости и достоверности рассматриваемых событий, но поможет рассмотреть некоторые версии событий тех дней, поможет сделать собственные выводы о рассматриваемых событиях. Для достижении поставленной цели необходимо выполнить следующие задачи:

1. Подробно познакомиться с событиями Кронштадтского мятежа 1921 года.

2. Рассмотреть точки зрения:

«Большевиков»;

Зачинщиков;

Историков разных периодов;

Сформулировать собственную точку зрения и ответить на поставленный темой вопрос;

3. Обобщить найденные факты и сделать вывод - верна ли гипотеза моей работы.

Гипотеза: Кронштадский мятеж Балтийского флота был апогеем народного недовольства политикой большевиков.

Объектом исследования является восстание против Советской власти в крепости Кронштадт в 1921 году, его причины, течение, противоборствующие стороны, итог и последствия. А также точки зрения современников восстания, советских и современных российских историков.

Я использовал в свое работе материалы, которые нашел в журналах, что хранятся в домашней библиотеке и тех, которые дал мне руководитель, а также монографии, найденные в городской библиотеке. Кроме того, я использовал материалы некоторых сайтов сети Интернет. Я использовал статью В. Войнова, «Кронштадт: мятеж или восстание?» опубликованную в журнале «Наука и жизнь» в 1991 году, где рассказывается о ходе восстания; статью Шишкиной И. Кронштадтский мятеж 1921года: «неизвестная революция»?, которая напечатана в журнале «Звезда» в 1988 году и повествует о версиях этих событий. Во второй половине 80-х первой половине 90-х годов с началом «перестройки» в нашей стране только начали открывать такие вот неизвестные страницы истории, поэтому я обратился и к статьям из других журналов, таких как «Вопросы истории» за 1994 год и Военно-историческому журналу за 1991 год, где опубликованы статьи: «Кронштадская трагедия 1921 года» и «Кто спровоцировал Кронштадский мятеж?» В первой просто излагаются произошедшие события, вторая выдвигает версии о причинах этих событий. Кроме того, я знакомился и использовал в свое работе материалы Центрального Государственного Архива Военно - Морского Флота, взятые на сайте этого архива (www.rgavmf.ru).

98 лет назад, 18 марта 1921 года был подавлен Кронштадтский мятеж, начавшийся под лозунгом «За Советы без коммунистов!». Это было первое после окончания Гражданской войны антибольшевистское восстание. Команды линкоров «Севастополь» и «Петропавловск» потребовали провести перевыборы Советов, упразднить комиссаров, предоставить свободу деятельности социалистическим партиям и разрешить свободную торговлю. Казалось бы, зачем сейчас в 2017 году, обращаться к событиям почти вековой давности? Но я считаю, что необходимо изучать такие «забытые» события нашей истории, так как они могут научить нас оценивать современность с разных позиций. Такие события, как Кронштадтский мятеж 1921 года всегда будут для граждан России актуальны, так как составляют неотъемлемую часть нашей исторической памяти, нашего исторического наследия.

В своей работе я попытаюсь разобраться, рассмотреть разные точки зрения, сопоставить факты и гипотезы и сделать выводы. Конечно, над вопросом, который является целью моей работы размышляют и профессиональные историки и мне было бы весьма самонадеянно соперничать с ними, кроме того, слишком мал объем исследовательского проекта для всестороннего рассмотрения этих событий. Но все же, в своей работе я попытаюсь разобраться, рассмотреть разные точки зрения, сопоставить факты и гипотезы и сделать собственные выводы на основе этих фактов.

Глава 1. Кронштадское восстание 1921 года

1. Причины Кронштадского восстания 1921 года

Рассмотрим экономическую и политическую обстановку в стране накануне мятежа в Кронштадте.

Основная часть промышленного потенциала России была выведена из строя, хозяйственные связи оказались разорванными, не хватало сырья и топлива. В стране производилось лишь 2% довоенного количества чугуна, 3% сахара, 5-6% хлопчатобумажных тканей и т.д.

Промышленный кризис порождал социальные коллизии: безработицу, распыление и деклассирование господствующего класса — пролетариата. Россия оставалась страной мелкобуржуазной, 85% в ее социальной структуре приходилось на долю крестьянства, измотанного войнами, революциями, продразверсткой. Жизнь для подавляющего большинства населения превратилась в непрерывную борьбу за выживание.[ №4.С.321-323]

В конце 1920 - начале 1921 г. вооруженные восстания охватили Западную Сибирь, Тамбовскую, Воронежскую губернии, Среднее Поволжье, Дон, Кубань. Большое число антибольшевистских крестьянских формирований действовало на Украине. В Средней Азии все шире развертывалось создание вооруженных отрядов националистов. К весне 1921 года восстания полыхали по всей стране.[№10.С.23]

Проследив географию антибольшевицких выступлений в 1918-1921 г.г., я увидел, что восставали почти все области страны, но не одновременно. Одни районы подавили раньше, у других протест прорвался только в конце гражданской войны. Сохранять господство большевиков позволяла и изворотливость их политики, принцип «разделяй и властвуй». Ленин требовал применять против крестьянских «банд» аэропланы и броневики. На Тамбовщине участников волнений травили удушливыми газами.

Об этом периоде Ленин говорил: "…в 1921 году, после того как мы преодолели важнейший этап гражданской войны, и преодолели победоносно, мы наткнулись на большой, - я полагаю, на самый большой, - внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих. Это был первый и, надеюсь, последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас". [ №6.С.14]

Одним из главнейших событий народного антикоммунистического движения было Кронштадтское восстание (в советской литературе - Кронштадтский мятеж). Оно тоже вспыхнуло в одном из главных очагов прошлой «революционности».

С ростом движения в Петрограде стало быстро расти и недовольство в Кронштадте, военной крепости, чей гарнизон насчитывал почти 27 тысяч человек. Движение здесь началось с собрания команд линкоров «Петропавловск» и «Севастополь» 28 февраля 1921. Матросы поддержали требования петроградских рабочих и по образцу 1917 года выбрали Военно-революционный комитет. Его возглавил матрос Степан Петриченко. Основными требованиями «мятежников» были: «Советы должны стать беспартийными и представлять трудящихся; долой беспечную жизнь бюрократии, долой штыки и пули опричников, крепостное право комиссародержавия и казённые профсоюзы!» Факт кронштадтского восстания скрывался большевиками три дня, а когда молчать стало уже невозможно, его объявили мятежом одного штабного генерала (Козловского), подготовленным якобы французской контрразведкой. Большевики внушали, что руками Кронштадта «белогвардейцы и черносотенцы хотят удушить революцию». [№11.С.15 ]

1. Ход восстания

Общая численность корабельных команд, военных моряков береговых частей, а также сухопутных войск, дислоцированных в Кронштадте и на фортах, составляла 13 февраля 1921 года 26887 человек - 1455 командиров, остальные рядовые. [№15.С.31 ]

Их волновали вести из дома, в основном из деревни - нет продовольствия, нет мануфактуры, нет самого насущного. Особенно много жалоб на такое положение поступило от матросов в Бюро жалоб политического отдела Балтфлота зимой 1921 года.

Днем 1 марта на якорной площади Кронштадта состоялся митинг, собравший около 16 тыс. человек. Руководители Кронштадтской военно-морской базы рассчитывали, что в ходе митинга им удастся переломить настроение матросов и солдат гарнизона. Они пытались убедить собравшихся отказаться от политических требований. Однако участники большинством голосов поддержали резолюцию линейных кораблей "Петропавловск" и "Севастополь". [№5.С.34 ]

Петриченко: "Совершая Октябрьскую революцию в 1917 году, труженики России надеялись достичь своего полного раскрепощения и возложили свои надежды на много обещавшую партию коммунистов. Что же за 3.5 года дала партия коммунистов, возглавляемая Лениным, Троцким, Зиновьевым и другими? За три с половиной года своего существования коммунисты дали не раскрепощение, а полнейшее порабощение личности человека. Вместо полицейско-жандармского монархизма получили ежеминутный страх попасть в застенок чрезвычайки, во много раз своими ужасами превзошедшей жандармское управление царского режима".[№6.С.14 ]

Требования кронштадтцев, в принятой 1 марта резолюции, представляли собой серьезную угрозу не советам, а монополии большевиков на политическую власть. Резолюция эта была, в сущности, призывом к правительству соблюдать права и свободы, провозглашенные большевиками в октябре 1917 года.

Известия о событиях в Кронштадте вызвали резкую реакцию советского руководства. Делегация кронштадтцев, прибывшая в Петроград для разъяснения требований матросов, солдат и рабочих крепости, была арестована. 4 марта Совет труда и оборона утвердил текст правительственного сообщения о событиях в Кронштадте, опубликованного 2 марта в газетах. Движение в Кронштадте объявлялось "мятежом", организованным французской контрразведкой и бывшим царским генералом Козловским, а резолюция, принятая кронштадтцами - "черносотенно-эсеровской". [ №14.С.7]

3 марта Петроград и Петроградская губерния были объявлены на осадном положении. Эта мера направлена скорее против антибольшевистских демонстраций питерских рабочих, чем против кронштадтских матросов.

Кронштадтцы добивались открытых и гласных переговоров с властями, однако позиция последних с самого начала событий была однозначной: никаких переговоров и компромиссов, мятежники должны быть жестоко наказаны. Парламентеров, которые направлялись восставшими, арестовывали. Предложение обменяться представителями Кронштадта и Петрограда осталось без ответа. В печати была развернута широкая пропагандистская компания, искажавшая суть происходящих событий, всячески насаждавшая мысль о том, что восстание - дело рук царских генералов, офицеров и черносотенцев. Звучали призывы "обезоружить кучку бандитов", засевших в Кронштадте.

4 марта в связи с прямыми угрозами властей силой расправиться с кронштадтцами ВРК обратился к военным специалистам - офицерам штаба - с просьбой помочь организовать оборону крепости. 5 марта договоренность была достигнута. Военные специалисты предложили, не ожидая штурма крепости, самим перейти в наступление. Они настаивали на захвате Ораниенбаума, Сестроецка с тем, чтобы расширить базу восстания. Однако на все предложения первыми начать военные действия ВРК ответил решительным отказом. предложили, не ожидая штурма крепости, самим перейти в наступление. Они настаивали на захвате Ораниенбаума, Сестроецка с тем, чтобы расширить базу восстания. Однако на все предложения первыми начать военные действия ВРК ответил решительным отказом.

5 марта отдается приказ об оперативных мерах по ликвидации "мятежа". Была восстановлена 7-я армия, под командованием Тухачевского, которому предписывалось подготовить оперативный план штурма и "в кратчайший срок подавить восстание в Кронштадте". Штурм крепости был назначен на 8 марта.

Между тем волнения в воинских частях усиливались. Красноармейцы отказывались идти на штурм Кронштадта. Было принято решение приступить к отправке "ненадежных" моряков для прохождения службы в других акваториях страны, подальше от Кронштадта. До 12 марта было отправлено 6 эшелонов с моряками. [ №13.С.88-94]

Чтобы заставить воинские части наступать, советскому командованию пришлось прибегнуть не только к агитации, но и к угрозам. Создается мощный репрессивный механизм, призванный переломить настроение красноармейцев. Ненадежные части разоружались и отправлялись в тыл, зачинщики расстреливались. Приговоры к высшей мере наказания "за отказ от выполнения боевого задания", "за дезертирство" следовали один за другим. Их приводили в исполнение немедленно. Для морального устрашения расстреливали публично.

В ночь на 17 марта после интенсивного артиллерийского обстрела крепости, начался ее новый штурм. Когда стало ясно, что дальнейшее сопротивление бесполезно и кроме дополнительных жертв ни к чему не приведет, по предложению штаба обороны крепости защитники ее решили уходить из Кронштадта. Запросили правительство Финляндии, может ли оно принять гарнизон крепости. После получения положительного ответа, начался отход к финскому берегу, обеспечиваемый специально сформированными отрядами прикрытия. В Финляндию ушло около 8 тыс. человек, среди них весь штаб крепости, 12 из 15 членов "ревкома" и многие наиболее активные участники мятежа. Из членов "ревкома" были задержаны лишь Перепелкин, Вершинин и Вальк.

К утру 18 марта крепость оказалась в руках красноармейцев. Власти скрыли количество погибших, пропавших без вести, и раненых.[№5.С.7 ]

1. Итоги восстания и его последствия

Началась расправа над гарнизоном Кронштадта. Само пребывание в крепости во время восстания считалось преступлением. Все матросы и красноармейцы прошли через трибунал. Особенно жестоко расправлялись с моряками линкоров "Петропавловск" и "Севастополь". Уже самого нахождения на них было достаточно для того, чтобы быть расстрелянным.

К лету 1921 года через трибунал прошел 10001 человек: 2103 были осуждены к расстрелу, 6447 - приговорены к разным срокам заключения и 1451 - хотя и были освобождены, но обвинение с них не сняли.

С весны 1922 года началось массовое выселение жителей Кронштадта. 1 февраля приступила к работе эвакуационная комиссия. До 1 апреля 1923 года она зарегистрировала 2756 человек, из них "кронмятежников" и членов их семей - 2048, не связанных своей деятельностью с крепостью - 516 человек. Первая партия в 315 человек была выслана в марте 1922 года. Всего же за указанное время было выслано 2514 человек, из которых 1963 - как "кронмятежники" и члены их семей, 388 - как не связанные с крепостью.[№7.С.91]Глава 2.Многообразие точек зрения на Кронштадское восстание 1921 года

2.1. Точка зрения «большевиков»

Ленин в своей речи на X съезде РКП(б) говорил: «За две недели до кронштадтских событий в парижских газетах уже печаталось, что в Кронштадте восстание. Совершенно ясно, что тут работа эсеров и заграничных белогвардейцев, и вместе с тем движение это свелось к мелкобуржуазной контрреволюции, к мелкобуржуазной анархической стихии. Тут проявилась стихия мелкобуржуазная, анархическая, с лозунгами свободной торговли и всегда направленная против диктатуры пролетариата. И это настроение сказалось на пролетариате очень широко. Оно сказалось на предприятиях Москвы, оно сказалось на предприятиях в целом ряде пунктов провинции. Эта мелкобуржуазная контрреволюция, несомненно, более опасна, чем Деникин, Юденич и Колчак вместе взятые, потому что мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, мы имеем дело со страной, в которой разорение обнаружилось на крестьянской собственности, а кроме того, мы имеем еще такую вещь, как демобилизация армии, давшая повстанческий элемент в невероятном количестве».

Это объясняет позицию большевиков, но в то же время показывает, что глубинные противоречия, что возникли между народом, даже очень пробольшевистски настроенным в ходе Октябрьского переворота, не обнародуются даже на съезде партии, хотя и понимаются В.И. Лениным и другими лидерами большевиков.

То, что в отношениях партии и народа происходит нечто неладное, поняли наиболее вдумчивые из них. Приведу выступление Александры Коллонтай: «Я бы сказала прямо, что, несмотря на всё наше личное отношение к Владимиру Ильичу, мы не можем не сказать, что его доклад мало кого удовлетворил… Мы ждали, что в партийной среде Владимир Ильич откроет, покажет всю суть, скажет, какие меры ЦК принимает, чтобы эти события не повторились. Владимир Ильич обошёл вопрос о Кронштадте и вопрос о Питере, и о Москве». [ №11.С. 101-106] Ленин же намеренно преуменьшал значение восстания. В своем интервью газете «Нью-Йорк Таймс» он сказал: «Поверьте мне, в России возможны только два правительства: царское или Советское. Восстание в Кронштадте действительно совершенно ничтожный инцидент, который составляет для Советской власти гораздо меньшую угрозу, чем ирландские войска для Британской империи.[ №11, С.101-106] Материалы, относящиеся к рассматриваемому периоду говорят, что мало кто из коммунистов желал проливать кровь матросов, которые подарили власть Ленину и Троцкому. И вот тогда партия посылает на подавление своих полководцев. Тут и Троцкий, и Тухачевский, и Якир, и Федько, и Ворошилов с Хмельницким, Седякин, Казанский, Путна, Фабрициус. Но одних красных командиров мало. И тогда партия посылает делегатов своего X съезда и крупных партийцев. Тут и Калинин, и Бубнов, и Затонский. Формируется Сводная дивизия... Во главе Сводной дивизии был назначен бежавший с поля боя, изгнанный из партии за трусость, бывший председатель Центробалта товарищ Дыбенко. 10 марта Тухачевский сообщает Ленину: «Если бы дело сводилось к восстанию матросов, то было бы проще, но ведь осложняется оно хуже всего тем, что рабочие в Петрограде определённо не надёжны». Ради подавления восстания большевики были готовы на всё. Происходило настоящее братоубийство, тысячи моряков бежали по льду к финской границе. Советы в Кронштадте были разогнаны, вместо них всеми делами стали управлять военный комендант и «революционная тройка». Мятежные корабли получили новые имена. Так, «Петропавловск» стал «Маратом», а «Севастополь» — «Парижской коммуной». Наконец, чтобы поставить последнюю точку в деле о «кронштадтском вече», победители наказали и Якорную площадь, где собирались восставшие, переименовав её в площадь Революции. [№15.С.31 ]

2.2. Точка зрения «зачинщиков»

Точку зрения «зачинщиков» восстания яснее всего показывает их обращение к народу. Из обращения населения крепости и Кронштадта:

«Товарищи и граждане! Наша страна переживает тяжелый момент. Голод, холод, хозяйственная разруха держат нас в железных тисках вот уже три года. Коммунистическая партия, правящая страной, оторвалась от масс и оказалась не в силах вывести её из состояния общей разрухи. С теми волнениями, которые в последнее время происходили в Петрограде и Москве и которые достаточно ярко указали на то, что партия потеряла доверие рабочих масс, она не считалась. Не считалась и с теми требованиями, которые предъявлялись рабочими. Она считает их происками контрреволюции. Она глубоко ошибается. Эти волнения, эти требования — голос всего народа, всех трудящихся. Все рабочие, моряки и красноармейцы ясно в настоящий момент видят, что только общими усилиями, общей волей трудящихся можно дать стране хлеб, дрова, уголь, одеть разутых и раздетых и вывести республику из тупика. Эта воля всех трудящихся, красноармейцев и моряков определенно выполнялась на гарнизонном митинге нашего города во вторник 1 марта. На этом митинге единогласно была принята резолюция корабельных команд 1 и 2 бригад. В числе принятых решений было решение произвести немедленно перевыборы в Совет Временный Комитет имеет пребывание на линкор «Петропавловск». Товарищи и граждане! Временный Комитет озабочен, чтобы не было пролито ни единой капли крови. Им приняты чрезвычайные меры по организации в городе, крепости и на фортах революционного порядка. Товарищи и граждане! Не прерывайте работ. Рабочие! Оставайтесь у станков, моряки и красноармейцы в своих частях и на фортах. Всем советским работникам и учреждениям продолжать свою работу. Временный Революционный Комитет призывает все рабочие организации, все мастерские, все профессиональные союзы, все военные и морские части и отдельных граждан оказать ему всемерную поддержку и помощь. [№14.С.18] Есть ли, что добавить к позиции «зачинщиков»? По-моему здесь всё предельно ясно и не требует пояснения. Лишь отчаянье и безысходность подняла этих людей на бой с теми. Кого они возвели к вершине власти, ради чьих идей они разрушили своё прежнее государство и надеялись построить на его месте новое и справедливое.

2.3. Точка зрения советских и современных российских историков

Первой работой, которой открывается библиография данной темы, является специальный выпуск журнала Красной Армии «Военное знание», который появился менее чем через полгода после взятия мятежной крепости. В небольших по объему, но очень содержательных статьях М. Н. Тухачевского, П. Е. Дыбенко и других участников штурма приводился обширный фактический материал, как документальный, так и мемуарного характера. Названный сборник не утратил своей ценности вплоть до настоящего времени. Надо особо подчеркнуть, что военные специалисты Красной Армии сразу же оценили, сколь важно изучение опыта уникальной наступательной операции под Кронштадтом. В конце 30-х — начале 40-х годов о кронштадтском мятеже появилось еще несколько небольших книг и статей в научных периодических изданиях. В послевоенное время, вплоть до начала 60-х годов, изучение кронштадтского мятежа практически почти не получило продолжения. Единственным исключением была книга И. Ротина, появившаяся в конце 50-х годов. Штурм мятежной крепости — одна из интереснейших страниц в летописи Красной Армии — в связи с принятой периодизацией истории СССР она вышла за пределы хронологических рамок гражданской войны, и даже в самом полном в нашей историографии издании на эту тему — пятитомной «Истории гражданской войны в СССР» — нет упоминания о боях под Кронштадтом. Это, безусловно, является пробелом в историографии гражданской войны в СССР. [№6.С.324] А те немногочисленные и обрывочные сведения, что встречаются в советской историографии однозначно называют события февраля - марта 1921 года антисоветским контрреволюционным мятежом совершенно справедливо подавленным советским правительством, так как он был направлен против народной власти и рабочее-крестьянской партии. [№10.С. 47]. То, что правду о кронштадтском мятеже скрывали в советские времена, понятно, однако она не очень востребована и Новой Россией. Найти связной оценки данного события современными авторами мне не удалось. Разве что в книге Н.Старикова «Русская Смута XX века» мимоходом упоминается и Кронштадский мятеж…

Глава 3. Выводы: Кронштадтское восстание 1921 года: контрреволюционный мятеж или недовольство народа?

Против политики «военного коммунизма» с оружием в ру-ках поднялись красноармейцы Кронштадта - крупнейшей военно-мор-ской базы Балтийского флота, который называли «ключом к Петрограду». 28 февраля 1921 г. экипаж линкора «Петропавловск» принял резолю-цию с призывом поднять «третью революцию», которая выгнала бы узур-паторов и покончила бы с режимом комиссаров».

Кронштадтские матросы Балтфлота были авангардом и ударной силой большевиков: они участвовали в Октябрьском перевороте, подавляли восстание юнкеров военных училищ Петрограда, штурмовали Московский Кремль и устанавливали Советскую власть в самых разных городах России.И именно эти люди возмутились тем, что большевики (которым они верили) довели страну на грань национальной катастрофы, в стране разруха, 20% населения страны голодало, в отдельных регионах даже наблюдалось людоедство. Исходя из исследованных источников и литературы, я сделал для себя однозначный вывод: Кронштадтское восстание 1921 года нельзя назвать контрреволюционным мятежом, это однозначно была высшая точка недовольства народа существующей на тот момент властью «большевиков», их политикой «военного коммунизма» и продразверсткой, которая привела кчудовищному обнищанию населения. Кронштадтское восстание вместе с выступлениями рабочих и крестьян в других районах страны свидетельствовало о глубоком экономическом и социальном кризисе, провале политики «военного коммунизма». Большевикам стало ясно, что для спасения власти необходимо введение нового внутриполитического курса, нацеленного на удовлетворение требований основной массы населения — крестьянства. Правду о кронштадтском восстании знают немногие, хотя сам факт того, что мятеж против большевиков подняла их же гвардия — матросы Балтфлота, должен был бы привлечь внимание. В конце концов, это же были те самые люди, что до этого брали Зимний дворец и арестовывали Временное правительство, затем с оружием в руках устанавливали большевистскую власть в Москве и разгоняли Учредительное собрание, а потом в качестве комиссаров проводили линию партии на всех фронтах гражданской войны. До 1921 года Лев Троцкий называл кронштадтских моряков «гордостью и славой русской революции».

Заключение

На протяжении многих десятилетий кронштадтские события, трактовались как мятеж подготовленный белогвардейцами, эсерами, меньшевиками и анархистами, которые опирались на активную поддержку империалистов. Утверждалось, что действия кронштадтцев были направлены на свержение советской власти, что в мятеже приняли участие матросы отдельных кораблей и часть гарнизона, находившегося в крепости. Что же касается руководителей партии и государства, то они делали якобы все, чтобы избежать кровопролития, и лишь после того, как обращения к солдатам и матросам крепости с предложением отказаться от своих требований остались без ответа, было решено применить насилие. Крепость была взята штурмом. При этом победители остались в высшей степени гуманными к побежденным. Рассмотренные нами события, документы и статьи позволяют дать другой взгляд на кронштадтские события. Советское руководство знало о характере кронштадтского движения, его целях, руководителях, о том, что никакого активного участия ни эсеры, ни меньшевики, ни империалисты в нем не принимали. Однако объективная информация тщательно скрывалась от населения и вместо нее предлагалась фальсифицированная версия о том, что кронштадтские события были делом рук эсеров, меньшевиков, белогвардейцев и международного империализма, хотя ВЧК каких-либо данных на сей счет найти не удалось. В требованиях кронштадтцев гораздо большее значение имел призыв к ликвидации монопольной власти большевиков. Карательная акция против Кронштадта должна была показать, что любые политические реформы не затронут основ этой монополии. Руководство партии понимало необходимость уступок, в том числе замены продразверстки продналогом, разрешения торговли. Именно эти вопросы являлись основным требованием кронштадтцев. Казалось, возникла основа для переговоров. Однако советское правительство отвергло такую возможность. Если бы X съезд РКП(б) открылся 6 марта, то есть в назначенные ранее день, объявленные на нем поворот в экономической политике мог изменить ситуацию в Кронштадте, повлиять на настроение матросов: они ждали выступления Ленина на съезде. Тогда, возможно, не понадобился бы штурм. Однако такого развития событий не хотели в Кремле. Кронштадт стал для Ленина также инструментом, с помощью которого он придал убедительность требованиям устранить всякую внутрипартийную борьбу, обеспечить единство РКП(б) и соблюдение жесткой внутрипартийной дисциплины. Через несколько месяцев после кронштадтских событий он скажет: “Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы они на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать” [ №9. С. 57]

Список использованной литературы

1. Войнов В. Кронштадт: мятеж или восстание? // Наука и жизнь.-1991.-№6.

2. Ворошилов К.Е. Из истории подавления кронштадтского мятежа. // «Военно-исторический журнал», № 3, 1961.

3. Гражданская война в СССР (в 2-х тт.) / колл. авторов, ред. Н. Н. Азовцев. Том 2. М., Воениздат, 1986.

4. Кронштадтская трагедия 1921 года // Вопросы истории. - 1994 . №4-7

5. Кронштадтская трагедия 1921 года: документы (в 2-х тт.) / сост. И. И. Кудрявцев. Том I. М., РОССПЭН, 1999.

6. Кронштадт 1921. Документы. / Россия XX век. М., 1997

7. Кронштадский мятеж. Хронос - интернет-энциклопедия;

8. Кузнецов М. Мятежный генерал на заклание. // «Российская газета» от 01.08.1997.

9. Сафонов В.Н. Кто спровоцировал Кронштадтский мятеж? // Военно-исторический журнал. - 1991. - №7.

10. Семанов С. Н. Кронштадтский мятеж. М., 2003.

11. Советская военная энциклопедия. Т. 4.

12. Трифонов Н., Сувениров О. Разгром контрреволюционного Кронштадтского мятежа // «Военно-исторический журнал», № 3, 1971.

13. Шишкина И. Кронштадтский мятеж 1921года: "неизвестная революция"? // Звезда. 1988. - №6.

Энциклопедия «Гражданская война и военная интервенция в СССР» (2-е изд.) / редколл., гл. ред. С. С. Хромов. М.: Советская энциклопедия, 1987.

Интернет-ресурсы:

www.bibliotekar.ru

www.erudition.ru

www.mybiblioteka.su/tom2/8-84005.html

www.otherreferats.allbest.ru/history..

Кронштадтский мятеж издавна часть мифологии антиавторитарных левых — как якобы возможность другого пути русской революции, без большевистской диктатуры и твердости. Вот даже на фотографии как современные русские анархисты видят те события.

Этому уже давняя традиция, еще парижские леваки 1968 года любили называть себя наследниками Кронштадта (и при этом Мао, антиавторитарность которого у любого, кто знает историю Китайской Революции и маоистского КНР, вызывает некоторое недоумение — но у леваков часто плохо со знанием истории).

Данная статья, появившаяся в самое мрачное время современной русской исторической науки, когда авторы после краха советского социализма старательно переобувались и выворачивали вчерашние на оценки на сугубо противоположные, любопытна тем, что всей массой фактов, хотел автор или нет, подтверждает, что никакого «другого пути» не было. Или большевики — или белые генералы, которые придут вслед за временным политическим прикрытием контрреволюции в виде меньшевиков, эсеров и анархистов («Советы без коммунистов»).

Интересно, что в развитие событий в России после 1991 года парадоксальным образом подтвердило правоту Ленина — никакой демократии построено не было и не могло получится, а возникло квазимонархическое государство с опорой на крайне правые ценности, вплоть до самых черносотенных и мракобесных, при этом с попыткой нагло абсорбировать бесспорные достижения советского периода.

«Вестник Московского университета». Сер.: 8. История. 1995. № 3. Поступила в редакцию 22.04.1994

Весной 1921 г. в России произошло событие, уподобленное лидером правящей коммунистической партии В.И. Лениным «молнии», осветившей «действительность ярче, чем что бы то ни было» 1 . Речь идет о восстании на острове Котлин, где располагался город-крепость Кронштадт — крупнейшая база Балтийского флота 2 . Это восстание, вспыхнувшее под лозунгом «Власть Советам, а не партиям!», сразу же оказалось в центре внимания большевистского руководства, а его уроки дали богатый материал для известных принципиальных решений власти.

За прошедшие с той далекой поры годы интерес к драматическим событиям на острове Котлин не угасал ни в нашей стране, ни за рубежом, ограничиваясь, однако, кругами политиков и историков 3 . Последовавший в январе 1994 г. указ Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина о полной реабилитации участников Кронштадтского восстания и воздвижении им памятника вновь привлек к восстанию внимание широкой общественности.

Основанием для указа послужил обширный Заключительный отчет о кронштадтских событиях Комиссии при Президенте России по реабилитации жертв политических репрессий, подготовленный на базе изучения источников из Архива Министерства Безопасности РФ, Российского центра хранения и изучения.документов новейшей истории, Государственного военного архива, Архива внешней политики РФ 4 .

Восстание в Кронштадте справедливо рассматривается в Отчете на фоне всеобъемлющего кризиса, охватившего в начале 1921 г. Советскую Россию. «Значительная часть крестьянства и рабочих, — отмечается в документе, — еще в ходе гражданской войны, оставаясь на позициях поддержки власти Советов, все определеннее выражала протест против нарастающей монополии большевиков на политическую власть. В конце 1920 — начале 1921 г. вооруженные восстания охватили Западную Сибирь, Тамбовскую, Воронежскую губернии, Среднее Поволжье, Дон, Кубань. К весне 1921 г. восстания фактически полыхали по всей стране. Все более взрывоопасной становилась ситуация в городах… На митингах и собраниях все чаще выдвигались политические требования, затрагивающие основы существовавшего режима».

«Моряки Кронштадта, являвшиеся, как известно, главной опорой большевиков в октябрьские дни 1917 г., — говорится далее в Отчете, — одними из первых поняли, что произошла, по существу, подмена Советской власти властью партийной, а идеалы, за которые они боролись, оказались преданными». 26 февраля кронштадтцы направили в Петроград делегацию, а после ее возвращения на остров вынесли свою резолюцию. Она «была, в сущности, призывом соблюдать права и свободы, провозглашенные в ходе революции. В ней не было призывов к свержению правительства, она была направлена только против всевластия большевиков». И все же, по мнению авторов Отчета, кронштадтские массы оказались вынужденными встать на путь открытого вооруженного восстания из-за позиции…коммунистических верхов, изложенной в правительственном сообщении от 2 марта. «Объявляя кронштадтское движение мятежом, организованным французской разведкой и бывшим генералом Козловским, а резолюцию, принятую кронштадтцами, — черносотенно-эсеровской, большевики учитывали тогдашнюю психологию масс и прежде всего рабочих. Их основная часть крайне негативно, относилась к попыткам восстановить монархию. Поэтому уже одно упоминание о царском генерале, да еще связанном с империалистами Антанты, должно было дискредитировать действия кронштадтцев и их программу». Затем коммунисты, стянув войска и надежно блокировав остров Котлин, жестоко подавили восстание свободолюбивых кронштадтцев.

В целом эти. положения Заключительного отчета соответствуют нынешнему уровню исторического осмысления кронштадтских событий, хотя в отдельных случаях нуждаются в уточнениях. Так, острое недовольство народа в начале 1921 г. вызывала не только «нарастающая монополия большевиков на политическую власть», но и главным образом экономическая политика властей, известная под названием «военного коммунизма». К концу гражданской войны в глазах подавляющего большинства населения был дискредитирован, помимо идеи монархии и имиджа царских генералов, и лозунг Учредительного собрания вместе с активно защищавшими его умеренными социалистами (эсерами и меньшевиками). В Кронштадте к марту 1921 г. находились по преимуществу не моряки, являвшиеся в октябре 1917 г. «главной опорой большевиков», а зеленая молодежь, набранная в 1920 г. из сельских районов Юга России и Украины (это документально устанавливается относительно более чем 10 тыс. матросов и красноармейцев из общего, числа рядовых военнослужащих в 17 тыс. человек) 5 .

Особо следует остановиться на одном из центральных пунктов Заключительного отчета — о роли в возникновении Кронштадтского восстания и его развитии антибольшевистских политических сил, т. е. тех людей, которые сознательно сделали выбор в пользу ликвидации советско-коммунистической власти в России и деятельно готовились к возобновлению борьбы с ней в условиях, когда «белое дело» потерпело поражение.

Авторы Отчета полностью солидарны здесь с выводом руководителя следствия, особоуполномоченного ВЧК Я.С. Агранова и ссылаются исключительно на его доклад. «Кронштадтское движение, — писал Я.С. Агранов в апреле 1921г., — возникло стихийным путем и представляло собой неорганизованное восстание матросской и рабочей массы… Задачей моего расследования было выяснение роли отдельных партий и групп в возникновении и развитии восстания и связи организаторов и вдохновителей этого восстания с контрреволюционными партиями и организациями, действующими на территории Советской России и за рубежом. Но установить подобные связи не удалось».

Вывод Я.С. Агранова вряд ли мог быть иным, ибо еще председатель петроградской ЧК Н.П. Комаров, начавший это следствие по горячим следам, однозначно заявил в конце марта 1921 г. — чекисты не в состоянии прояснить закулисную историю кронштадтских событий, потому что главные руководители восстания успели скрыться за границу 6 . Таким образом, архив ВЧК в принципе не может помочь в изучении столь непростого вопроса и надо обратиться к иному хранилищу источников , заключающему мн ожество тайн, неведомых ни тогдашним чекистам, ни современным спецслужбам, — основанному эмигрантами в Праге Русскому зарубежному историческому архиву (ныне его фонды находятся в Государственном архиве Российской Федерации).

Доверчиво относятся авторы Отчета и к другому важному выводу особоуполномоченного ВЧК — о том, что «восстание… вовлекло в свой водоворот почти все население и гарнизон крепости». При этом упускается из вида, что подобное заключение потребовалось чекистам для обоснования массовых репрессий против всех тех, кто просто находился в мартовские дни в Кронштадте и позднее мог рассказать неугодную властям правду об увиденном там. Попытки историков указать на отсутствие единства в рядах участников кронштадтского движения, на отказ многих тысяч военнослужащих и мирных граждан с оружием в руках защищать мятежный остров однозначно квалифицируются в Отчете как «ложь». И вообще все то, что происходило в период восстания в самом Кронштадте, вокруг него в стране и за ее пределами в Отчете практически не освещается, как отсутствует и стремление осмыслить эти трагические события в более широком историческом контексте.

Единственное место в документе, хоть как-то претендующее на обобщение, выглядит следующим образом: «Правда о Кронштадтском «мятеже“… начисто опровергает версию о том, что практика кровавой расправы, концлагерей, заложников, расстрелов без суда и следствия, массовых депортаций гражданского населения и иных преступлений установившегося в стране режима началась и расцвела только при Сталине. Нет, еще тогда, в Кронштадте, были опробованы приемы и методы репрессий, которые широко применялись большевистской властью» в последующие десятилетия. Но и здесь нельзя удержаться от замечания: напрасно авторы Отчета стараются приписать пальму первенства в «практике кровавых расправ» многострадальному Кронштадту. Ныне хорошо известно, что фактически все перечисленные «приемы и методы репрессий» были «опробованы» большевиками (как, впрочем, и белыми генералами) задолго до расправы с кронштадтцами — в первые же месяцы небывалой по ожесточенности гражданской войны в России.

Изложенное выше побуждает пригласить читателей вновь перелистать страницы той давней трагической истории. Основным пособием будут служить документы, извлеченные из десятков архивных дел, где под грифом «Хранить вечно» подшиты пожелтевшие разведсводки из мятежной крепости, протоколы допросов перебежчиков и пленных повстанцев, воспоминания уцелевших руководителей восстания, секретные донесения агентов эмигрантских центров, переписка лидеров антибольшевистских партий и др.

Начнем с вопроса, не имеющего, на первый взгляд, прямого отношения к нашей теме:

Было ли в 1921 г. белое подполье в Петрограде?

В августе 1921 г. Президиум ВЧК опубликовал сенсационное «Сообщение о раскрытии в Петрограде заговора против Советской власти». В нем говорилось о ликвидации «нескольких боевых контрреволюционных организаций», «спаянных общими связями и тактическим объединением своих зарубежных центров, нахо дящихся в Финляндии». Наиболее значительной из них являлась, по данным ВЧК, так называемая Петроградская боевая организация. Возглавляли ее профессор В.Н. Таганцев, бывший полковник В.Г. Шведов и «агент иностранных разведок» Ю.П. Герман. Этот «единый заговорщический фронт» с конца 1920 г. готовил восстание в Петрограде и прилегающих районах к моменту сбора продналога, т. е. к осени 1921 г.

Сейчас «Сообщение» ВЧК практически единодушно рассматривается в качестве очередной злонамеренной «мистификации большевистских спецслужб». Но так ли это на самом деле? Попробуем поискать ответ в независимых от ВЧК источниках, а именно в архивах, крупнейших военно-политических организаций российской эмиграции, ставивших своей целью продолжение дела, выпавшего из рук вождей разгромленных к тому времени белых армий: вооруженной борьбы с большевистской властью. Это — эсеровский Административный центр (руководители — А.Ф. Керенский, Н.Д. Авксеньтьев, В.М. Зензинов и др.), Народный союз защиты родины и свободы (Б.В. Савинков, Д.М. Одинец, Б.А. Евреинов и др.), кадетско-энесовский Центр действия (Н.В. Чайковский, Н.К. Волков, И.П. Демидов, А.В. Карташов и др.), кадетско-монархический Национальный центр (А.И. Гучков, Ф.И. Родичев, П.Б Струве, М.М. Федоров и др.).

Даже из беглого просмотра всей совокупности архивных документов этих организаций 7 можно сделать вывод: в 1921 г. они вели активную антисоветскую деятельность с территории Финляндии, т. е. в непосредственной близости к Петрограду. Отдел НЦ в Гельсингфорсе (Хельсинки) возглавляли член ЦК кадетов, представитель генерала П.Н. Врангеля в Финляндии Д.Д. Гримм и Г.И. Новицкий, который в 1919 г. был уполномоченным НЦ при генерале H.Н. Юдениче. Они представляли также интересы Центра Действия. Самостоятельный отдел ЦД в Гельсингфорсе возник после приезда в начале марта 1921 г. полковника H.Н. Пораделова. Заметную роль в белых кругах Гельсингфорса, играли капитан 1-го ранга барон П.В. Вилькен, лидер морской офицерской организации и главноуполномоченный эмигрантского Российского общества Красного Креста в Финляндии Г.Ф. Цейдлер вместе со своим помощником генералом Ю.А. Явитом. Резидентом савинковского Народного союза был полковник Г. Е. Эльвенгрен, а эмиссаром эсеровского АЦ — И.М. Брушвит.

Теперь для более детального анализа возьмем три группы конспиративных эмигрантских источников.

Первую составляют документы архива Центра Действия 8 . Здесь прежде всего обращают на себя внимание ретроспективная «Записка-памятка о ЦД» и письма H.Н. Пораделова — необычные для конспиративного работника по откровенности (за что он, кстати, не раз получал нагоняи от своего шефа Н.В. Чайковского). Эти документы подтверждают существование петроградского подполья и сообщают некоторые ценные подробности. В частности, выясняется, что его руководящим ядром было местное отделение Национального центра (скорее всего, именно оно к лету 1921 г. получило название ПВО). Вся информация из Петрограда стекалась в Гельсингфорс, в руки Г.И. Новицкого. Он обрабатывал ее и передавал в Париж.

Малая толика этой информации осела и непосредственно в архиве ЦД, где особый интерес вызывают сводки конца 1920 — начала 1921 г. о Балтфлоте с тщательно собранными данными о кораблях, их боеспособности, сводки о поступлении в Петроград топлива, продовольствия и его запасах, о движении воинских эшелонов, сведения о перевооружении укрепленных районов. Там же хранится часть машинописных копий донесений от руководителей петроградского подполья. На одном из них имеется четкое указание адресата: «Гельсингфорскому отделу НЦ».

Вторая группа источников включает в себя оригиналы писем за февраль — июль 1921 г. видных деятелей русских зарубежных организаций, тесно связанных с петроградскими нелегалами: генералов A.В. Владимирова и Ю.А. Явита, профессора Г. Ф. Цейдлера, Я.С. Баклунда и др. 9 В отличие от Н.Н. Пораделова они были опытными конспираторами и не упоминали всуе никаких имен (кроме, пожалуй, имени офицера Ю.П. Германа после его гибели при пересечении советско-финской границы в июне 1921 г.). Тем не менее и эти документы определенно устанавливают наличие в Петрограде «белых организаций», занятых подготовкой восстания. Более позднее письмо поручика В.Н. Скосырева — доверенного лица небезызвестного B.Л. Бурцева в Гельсингфорсе — вносит дополнительные штрихи. Он сообщал в Париж, что «о заговоре Таганцева… мало кто знал, и организация сама по себе была слабой», но после ее разгрома «заговор раздули», включив в число конспираторов «много совершенно невиновных людей», неугодных властям 10 .

Третью группу эмигрантских материалов составляют конфиденциальные бумаги НСЗРиС, в том числе анонимный доклад савинковского агента «О событиях в Петрограде и Кронштадте в феврале — марте 1921 г.», датированный апрелем того же года. Путем нехитрых архивных разысканий можно точно установить имя автора доклада. Им был полковник Г.Е. Эльвенгрен. Он начинает с указания, что «в Петрограде давно уже работала организация для подготовки переворота внутри», и продолжает далее: «Организация эта объединяла в себе (или, вернее, координировала) действия многочисленных (мне известны девять), совершенно отдельных, самостоятельных групп, которые, каждая по себе, готовились к перевороту. Группы эти в большинстве случаев представляют собой чисто военную (боевую) организацию», причем «большинство их в политическом отношении стоит определенно на точке зрения беспартийности. Есть также небольшие группы, руководимые деятелями разных политических партий» 11 .

Как видим, хорошо информированные эмигранты в один голос свидетельствуют о том, что какая-то часть петроградцев, главным образом из числа интеллигентов, не смирилась с большевистским владычеством и не жалела жизни в борьбе с ним. Во имя каких же целей?

Из источников ясно, что большинство петроградских конспираторов придерживались правокадетской ориентации. Чтобы понять ее суть, следует заглянуть в протоколы последнего общекадетского совещания, которое состоялось в мае 1921 г. в Париже. В выступлениях правой части его участников звучало осуждение не только Октябрьской революции, но и революции Февральской, развязавшей, по их мнению, «пагубную стихию» народных выступлений. Воля народа, подчеркивал там А.В. Карташев, есть «воля патологическая, разрушительная»; обладая такой волей, «народ все равно выгнал бы нас, д аже ес ли бы мы вели борьбу с большевиками в белых перчатках». Правые кадеты выражали готовность пойти на самые крайние меры в «обуздании народной стихии», вплоть до военной диктатуры 12 . Схожие мысли высказывал и руководитель гельсингфорского отдела НЦ профессор Д.Д. Гримм. «Я не понимаю, что такое демократические реформы, — заявил он в дни Кронштадтского восстания в откровенном разговоре с полковником Н.Н. Пораделовым. — Без твердой власти, без строгостей над распущенным народом ничего нельзя сделать» 13 .

И все же парадоксальным образом политиков правокадетской и монархической ориентаций неудержимо тянуло опереться, пусть и временно, на «разрушительную волю народа», стоило ей войти в острый конфликт с коммунистическим правительством, а чистому «белому делу» потерпеть полное поражение. Советскую Россию, прямо формулировал свое кредо на допросе в ВЧК В.Н. Таганцев, нельзя сокрушить созданием новых белых фронтов, ее «надо бунтовать» 14 .

К этой мысли лидеров белого подполья подводило углубление кризиса в Советской России, рост политического брожения в слоях общества, раньше служивших опорой власти, антибольшевистские крестьянские восстания, информацию о которых они тщательно собирали и переправляли за кордон. «Слепое отчаяние, которому мы готовы были предаваться в ноябре и декабре (1920 г.), — писали петроградские конспираторы в Гельсингфорс, — стало сменяться надеждой на быструю перемену, на падение большевизма от его внутренней слабости. Мысль об интервенции, конечно, ничего, кроме смеха, у нас не возбуждала… Но тем большее значение приобретал внутренний фронт. Мы ясно сознавали, что психологию народа мы изменить не можем, как не можем даже себя изменить, почувствовать себя свободными от гнета. Но в январе мы вдруг испытали сдвиг» 15 .

Стремясь не упустить момент и использовать в собственных интересах ясно наметившийся в «психологии народа» сдвиг в сторону от поддержки коммунистического правительства, В.И. Таганцев и его единомышленники были готовы взять на вооружение популярный тогда в трудящихся массах лозунг «беспартийных», «свободных» Советов — т. е. Советов, избавленных путем тайных перевыборов при свободе агитации от подавляющего их большевистского диктата. Правда, точности ради, надо заметить, что подобное тактическое изменение в «идеологической оснастке» будущего выступления произошло в основном уже после восстания в Кронштадте и под влиянием его уроков.

Петроградское подполье и Кронштадт

Завесу глубокой тайны над вопросом, была ли ячейка петроградского подпольного блока в Кронштадте, не приоткрыли ни допросы арестованных мятежников, ни показания в ВЧК участников «заговора Таганцева». Более того, из заявлений последних следует: крепость на острове Котлин их вообще не интересовала. Они признались чекистам, что намечали свое выступление на конец лета 1921 г. К тому времени в Кронштадте уже успело вспыхнуть и потерпеть поражение восстание. Принятые же органами власти меры исключали любые попытки вовле чь гарнизон морской крепости в новое антибольшевистское предприятие.

И здесь вновь на помощь приходит доклад Г.E. Эльвенгрена. Прежде всего он вносит ясность по вопросу о времени первоначально планировавшегося выступления антибольшевистских сил: «Так как в Петроград подвести продовольствие при настоящем положении транспорта можно только извне, а обеспеченность города сейчас же после переворота продовольствием признается абсолютно обязательной, чтобы избегнуть анархий и обеспечить успех, то и считается обязательным условием начала выступления открытие навигации (конец апреля)». Отсюда вытекала принципиальная важность установления контроля над морскими воротами Петрограда — Кронштадтом. И как далее подчеркивает савинковский агент, петроградский подпольный центр «уговорился», увязал срок общего выступления с антисоветской группой, действовавшей на острове Котлин.

Некоторые детали плана белых конспираторов можно почерпнуть из «Докладной записки по вопросу организации восстания в Кронштадте», обнаруженной в конце 60-х годов американским историком П. Авричем в Русском архиве при Колумбийском университете среди секретных бумаг Национального центра 16 . Время составления этого документа относится к самому началу 1921 г.

Автор «Докладной записки» — анонимный агент НЦ (по мнению П. Аврича, им был Г.Ф. Цейдлер) сообщает о деятельности на Котлине «тесно спаянной группы энергичных организаторов восстания», уже «способной предпринять самые решительные акции» в период «наступающей весны». Но тут же указывает, что «русские антибольшевистские организации» не в силах самостоятельно обеспечить должную устойчивость повстанческого режима в Кронштадте после переворота. Вот почему автор считает необходимым «обратиться за помощью к правительству Франции», ибо в противном случае восстание будет «обречено на неудачу». По его мнению, французским кругам необходимо не только наладить продовольственное и финансовое снабжение повстанцев, но и «в возможно наикратчайший срок обеспечить прибытие в Кронштадт французских, военных кораблей, а также армейских и военно-морских соединений ген. Врангеля». При этом к врангелевскому командованию должна была «автоматически» перейти вся полнота власти в крепости.

В эмигрантских документах отсутствуют какие-либо четкие сведения о кронштадтском подполье. Лишь анонимные «Записки участника восстания», помещенные в апреле 1921 г. одним из офицеров крепости в ревельском журнале «Отклики», называют в числе членов нелегальной группы старшего писаря линкора «Петропавловск» С.М. Петриченко. То, что Петриченко мог входить в эту группу, не исключает и американский историк П. Аврич.

Писарю С. М. Петриченко вскоре было суждено возглавить мятежный Кронштадт. Поэтому стоит познакомиться с этим человеком поближе. Из информации, полученной в первые дни восстания командованием Балтфлота от лиц, хорошо его знавших, выясняется, что Петриченко, матрос 1913 года службы, был по своим политическим взглядам «социалистом по сезону»: и эсером, и анархистом, затем коммунистом, а к марту 1921 г. беспартийным 17 . Крайне любопытны оценки эмигрантских деятелей, познакомившихся с Петриченко в Финляндии после подавления восстания. По мнению эсера И.И. Яковлева, он «обладал несомненными организаторскими способностями» и в ходе событий «проявил понимание массовой психологии». То, что бывший руководитель кронштадтских инсургентов «в общем человек близкий нам по взглядам», отметил в кругу своих соратников лидер энесов Н.В. Чайковский. Иначе отозвался о Петриченко эсер И. М. Брушвит: «Хотя наши товарищи и утверждают, что у него в голове каша, но, по-моему, это чрезвычайно ловкий человек. Он производит совершенно интеллигентное впечатление и с совершенным пониманием говорит на политические темы; но если в разговор стараетесь внести более определенные ноты — он моментально настораживается и чрезвычайно ловко выворачивается от прямых ответов». Как бы обобщая эти и другие, подчас весьма нелестные отзывы о личности писаря, бывший министр белого Северо-Западного правительства кадет К.А. Александров констатировал: «Матрос Степан Петриченко — фигура довольно типичная для переживаемого времени. Большой честолюбец, воспитавшийся на большевистских лозунгах… Человек, в достижении поставленных себе задач идущий любыми путями, которые перед ним раскрываются, склонный заключать соглашения и договоры со всякой политической партией и организацией (хотя бы монархическими), если они ему полезны. Но человек, несомненно, волевой, знающий, чего он хочет, и умеющий хотеть. Просвещения в нем мало, но самообразованием сильно себя развивает, боек и речист» 18 .

При всей пестроте и отрывочности приведенные характеристики укрепляют версию о том, что этот человек мог заинтересовать респектабельных господ из таганцевского блока и войти в его кронштадтскую ячейку.

Возвращаясь к последней, надо отметить, что нет точных данных и о ее численности. Судя по «Докладной записке», группа была совсем небольшой. Весь замысел восстания строился на том, что в обстановке «склонности к бунту» среди рядовых кронштадтцев выступление заговорщиков будет встречено с сочувствием и выльется в массовое антибольшевистское движение. «Матросы, — со всей категоричностью указывалось в этом документе, — единодушно присоединятся к повстанцам, стоит только малой группе активистов быстрым и решительным броском захватить власть в Кронштадте».

Начало восстания в Кронштадте

В 20-х числах февраля 1921 г. Петроград захлестнула волна политических забастовок на предприятиях и демонстраций под антиправительственными лозунгами (главным образом требованиями «свободных Советов», много реже - Учредительного собрания). Стихийные выступления рабочих встретили энергичную поддержку со стороны городских организаций меньшевиков, эсеров, анархистов и созданного ими нелегального социалистического блока — Собрания уполномоченных фабрик и заводов.

Таганцевский блок занял иную позицию. Его группы, как отмечает Г.Е. Эльвенгрен, «связанные условленным сроком с Кронштадтом», «руководимые общим центром, не приняли участия в беспорядках, а наоборот, старались удержать свои силы в. зашифрованном, пассивном состоянии , чтобы сохранить их к моменту общего условленного организованного выступления — к началу открытия навигации, без чего никакое выступление не может дать прочных результатов государственного значения».

И правда, активных действий со стороны белого блока в те дни не последовало. Это объяснялось, однако, не столько высокими «государственными» соображениями конспираторов, сколько трезвым анализом политической ситуации в городе. Лидеры блока определили ее довольно неожиданно: «веселая». В одном из донесений в Гельсингфорс так описывались февральские события в Петрограде: «Весело началась здесь первая волна — весело разоружили курсантов, весело сдерживали курсанты рабочих… 24 февраля — это первый выход рабочей толпы из повиновения Смольному. Этот первый случай прошел легко и, повторяю, здесь в Петрограде даже весело». И далее раскрывается смысл слова «весело»: «К сожалению, напряжение не нарастало. Солдаты сдавали охотно оружие (толпе). С другой стороны, активности не было у солдат, запертых большевиками в казармах» 19 .

Власти не дали разгореться пламени народного возмущения, прибегнув к стародавней и испытанной политике «кнута и пряника»: оперативно прошли аресты интеллигентов-социалистов (в частности, одного из меньшевистских вождей Ф.И. Дана) и рабочих-активистов; одновременно началось отоваривание продовольственных карточек (в том числе и на такие экзотические по тем временам продукты, как мясо, сгущенное молоко, рис, шоколад), распределение среди рабочих мануфактуры, обуви, угля. При этом обошлось без жертв, поскольку вызванные на улицы красные курсанты разгоняли демонстрантов выстрелами в воздух, о чем единогласно свидетельствуют и советские источники, и доклады в Гельсингфорс деятелей таганцевского блока.

Тем не менее по Петрограду и его окрестностям поползли слухи о жестокой расправе властей над рабочими, женщинами и детьми, о перестрелке на улицах, обстрелах из пушек заводов и фабрик… «Убитых было так много, что казалось, правительство подавило восстание» 20 — эти слова известного социолога, в недавнем прошлом эсера Питирима Сорокина вполне характеризуют поток злых домыслов, выплеснувшийся далеко за пределы города.

26 февраля эти слухи достигли островного Кронштадта и вызвали там массовое брожение среди моряков и красноармейцев. А теперь предоставим слово савинковскому резиденту. «Начало Кронштадтского восстания явилось; благодаря отсутствию достаточно хорошей связи, результатом печального недоразумения и потому оказалось хотя к сильным, но, к сожалению, оторванным от общего плана, недостаточно подготовленным и преждевременным, — писал Г.Е. Эльвенгрен. — Дело в том, что кронштадтские матросы (существовавшая там организация, связанная с общей), узнав о начавшемся в Петрограде движении и о его размерах вопреки условленному сроку, сочли его за начало общего выступления и, не желая остаться в стороне пассивными, прибыли в Петроград… с тем, чтобы принять участие наряду с другими, уже успевшими выступить. В Петрограде они сразу сориентировались и заметили, что это не то, что они предполагали. Пришлось вернуться спешно в Кронштадт, движение в Петрограде улеглось, все успокоилось, а они — матросы — оказались уже скомпрометированными перед комиссарами, знали, что будут репрессии и потому. решили, сделав первый шаг, не останавливаться на этом, а, пользуясь обособленным, независимым от материка положением, объявить себя отложившимися от Совдепии и самостоятельно развить начавшееся (таким образом принужденное) свое выступление».

Итак, по словам Г.Е. Эльвенгрена, кронштадтские конспираторы с конца февраля перешли к решительным действиям. Это, кстати, тут же уловил комиссар Балтфлота H.Н. Кузьмин, находившийся в те дни на острове Котлин. «Я почувствовал в Кронштадте какую-то руку, — рассказывал он на пленуме Петросовета 25 марта 1921 г., — и думал, что, по мере того как будет протягиваться эта рука, можно будет по ней. ударить. Я чувствовал, что есть определенная подготовка. Эти нити трудно было найти, но они были» 21 .

И все же: была ли в действительности эта исподволь направляющая события «рука»? Есть ли у нас основания верить белому полковнику и красному комиссару, даже учитывая, что свидетельства исходят от политических антагонистов, — а это обычно указывает на достоверность сообщаемых ими сведений? В поисках ответа рассмотрим два обстоятельства, ключевых для понимания сути всего происходившего в те дни в Кронштадте.

Первое из них — характер энергичной антибольшевистской агитации среди рядовых кронштадтцев. В центре ее, помимо критики экономической политики коммунистического правительства, находился тезис, явно рассчитанный на подогрев массовых настроений и столь же явно расходившийся с правдой о петроградских событиях (о чем, кстати, была прекрасно осведомлена вернувшаяся на остров 27 февраля кронштадтская беспартийная делегация),- о расстрелах рабочих в северной столице 22 .

Еще показательнее — очевидная подгонка под настроения кронштадтской массы основного политического лозунга зарождавшегося восстания.

28 февраля на линкоре «Петропавловск» была подготовлена резолюция для бригадного собрания экипажей линейных кораблей. Текст ее не сохранился. Но оценка этого документа, данная ему председателем Петросовета Г.Е. Зиновьевым на основе имевшейся у него информации, как документа «определенно белогвардейского типа», ясно указывает на наличие в нем, по меньшей мере, требования Учредительного собрания. Об этом же документе идет речь в одном из донесений петроградских конспираторов, где называются следующие пункты принятой на линкоре резолюции: «Учредительное собрание»; «Долой коммунистов и жидов» 23 . Столь откровенно антисоветская резолюция вызвала протест моряков «Петропавловска». Ночью, когда военморы после обсуждения уже расходились, они, по словам очевидцев, «стали выражать недовольство такой черносотенной резолюцией, стали требовать поправок» 24 .

В агитационную кампанию были оперативно внесены необходимые изменения, и теперь она велась уже в пределах призывов к «свободным Советам» вообще и конкретно — к перевыборам местного Совета. «Кронштадтское восстание, — признавал позднее один из его руководителей, инженер И.Е. Орешин, — вспыхнуло под предлогом замены старого Совета, полномочия которого истекли, новым, выбранным на основе тайного голосования. Вопрос о всеобщем голосовании, с допущением к выборам и буржуазии, на митингах ораторами осторожно избегался из боязни раздоров внутри самих восставших, чем большевики могли бы воспользоваться» 25 .

Утром 1 марта состоялось общебригадное собрание матросов линкоров. Председательствовал на нем С.М. Петриченко. «Здесь еще раз под давлением матросов уточняется политическая программа антибольшевистского движения. Когда Петриченко предложил внести в резолюцию пункт о свободе слова для всех социалистических партий, присутствующие горячо запротестовали: «Это свобода правым эсерам и меньшевикам! Нет! Ни в ком Случае… Знаем мы их учредилки! Не нужно!» 26 . В итоге была одобрена резолюция, в которую вошли следующие основные решения: «Ввиду того, что настоящие Советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать.перевыборы Советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную агитацию всех рабочих и крестьян»; предоставить свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов и левых социалистических партий»; «Дать полное право действия крестьянам над всею землею так, как им желательно».

Спустя несколько часов эта резолюция была принята на общегарнизонном митинге, где присутствовали до 16 тыс. матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадта.

Теперь о втором обстоятельстве. Оно связано с интригующей историей создания руководящего органа восстания — Временного революционного комитета матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадта.

Достоверно известно, что ревком функционировал уже с вечера 1 марта (пока еще на борту линкора «Петропавловск») 27 . Тем любопытнее проследить, как происходила его «легитимация» на общекронштадтском делегатском собрании днем 2 марта, которое было созвано по решению первомартовского митинга для обсуждения свободных перевыборов местного Совета.

В президиуме собрания, проходившего в здании Инженерного училища, прочно обосновался С.М. Петриченко с небольшой группой своих соратников. Среди присутствовавших 300 выбранных делегатов около четверти составляли коммунисты 28 . Вскоре после начала собрания под предлогом обеспечения «истинной свободы» выборов в Совет были арестованы комиссар Балтфлота H.Н. Кузьмин и председатель городского Совета П.Д. Васильев. Тут же прозвучало предложение взять под стражу и остальных, находившихся в зале Инженерного училища членов РКП (б). Те, кто выдвинул его, явно поторопились. «Хотя собрание не скрывало своего отрицательного отношения к коммунистам, — писала об этом эпизоде спустя несколько дней газета мятежников ’’Известия BPK“, — тем не менее вставший после удаления с собрания тов. Кузьмина… вопрос о том, оставаться ли находившимся в числе делегатов коммунистам на собрании и продолжать совместно общую работу с беспартийными товарищами, был решен в положительном смысле. Собрание, несмотря на отдельные протесты некоторых членов, предложивших коммунистов задержать, не согласилось с этим, нашло возможным признать их такими же полномочными представителями частей и организаций, как и остальных членов » 29 .

Если допустить, что в зале среди делегатов действительно находились лица, заинтересованные в полном разрыве с официальной властью и последовательно идущие к этой цели, то надо было ожидать их ответного шага, способного резко переломить ситуацию на собрании. И он не замедлил быть. В момент, когда собрание стало явно пробуксовывать (президиум занялся тем, что в очередной раз провел уже дважды принятую до этого резолюцию бригады линкоров и поставив на голосование предложение послать в Петроград новую беспартийную делегацию, не встретив, правда, поддержки у делегатов), внезапно распространился слух, что к Инженерному училищу движутся, курсанты с 15 подводами пулеметов и вооруженный отряд в две тысячи человек.

Очевидцы-коммунисты так описывали эти драматические минуты: «Вдруг дверь в зал с шумом распахнулась, влетел матрос, опрометью добежал до президиума и завопил истошным голосом: «Полундра, беспартийные! Нас предали! Войско коммунистов окружило училище! Сейчас нас будут арестовывать!..“ Крик матроса поднял зал на ноги… В страшной суматохе и шуме за что-то успели проголосовать. А через несколько минут председатель собрания Петриченко, заглушая шум, объявил: ’’Ревком, избранный вами в составе президиума, постановляет: всех присутствующих здесь коммунистов задержать и не выпускать до выяснения“. В две-три минуты все присутствующие на совещании коммунисты были изолированы вооруженными матросами» 30 .

В описании С.М. Петриченко все это выглядит несколько иначе. «Во время обсуждения вопроса о посылке делегатов в Петроград, — утверждал он, — ко мне как к председателю собрания стали поступать записки от участников собрания, в которых говорилось: «Уже в некоторых зданиях коммунисты поставили ‘пулеметы“; «Идут курсанты от Ораниенбаума на Кронштадт“. Записки эти были провокационного содержания. Их посылали присутствовавшие на собрании коммунисты, они надеялись запугать собрание, чтобы бросили обсуждать дела и разошлись… Я как председатель должен был огласить эти записки и заявил, что уже против нас что-то готовится. Мы должны, если даже все это и неверно, все-таки приготовиться к самообороне. Тогда ввиду опасности положения присутствующие предложили создать Временный революционный комитет» 31 . Упоминает Петриченко и о шальном матросе, с паническим криком ворвавшемся в зал заседания.

В главном С.М. Петриченко не расходится со свидетельством очевидцев-коммунистов. Ревком «официально» оформился в ситуации, когда все собрание было взбудоражено слухами о надвигавшихся репрессиях со стороны властей. Вместе с тем — и это самое важное в позиции Петриченко, — ответственность за случившееся он перекладывает на большевиков.

Где же истина? Готовились ли кронштадтские комиссары к вооруженному разгону делегатского собрания? Имеющиеся документы позволяют с достаточной полнотой ответить на этот вопрос.

Начнем с записок начальника Оперативного отдела штаба Кронкрепости, бывшего подполковника Б.А. Арканникова. Около двух часов дня 2 марта, т. е. вскоре после начала работы делегатского собрания — вспоминал Арканников, — «в помещение штаба стали стекаться все ответственные коммунистические работники… Коммунисты были хорошо вооружены, и ими было вытребовано 250 ручных гранат. Стало ясно, что вначале ими было принято решение обороняться в штабе. Около 5 часов дня комиссар Новиков потребовал к себе карту и, сопутствуемый всеми прибывшими коммунистами, исчез из штаба: видимо, полученные какие-то новые данные, заставили комиссаров отказаться от мысли обороняться в штабе» 32 .

В архиве удалось найти листок бумаги с наклеенной лентой разговора по прямому проводу между тремя комиссарами морского Генштаба К.А. Гайлисом и штаба Балтфлота Г.П. Галкиным, находившимися в Петрограде, и комиссаром штаба Кронкрепости И. Новиковым. Именно во время этого разговора и были получены предполагаемые Б. А. Арканниковым «новые данные», побудившие Новикова изменить свои планы. Вот этот документ:

«В Кронштадте образовался революционный комитет на «Петропавловске“. Сейчас идет собрание в Инженерном училище. Кузьмин, Васильев… арестованы. Положение крайне критическое. Остался я один с отрядом коммунаров в страшно затруднительном положении. Что делать: дать бой с отрядом или отступить на форт? Прошу указания. — А в Кронштадте оставаться нельзя? - Можно, но только надо быть арестованным и[ли] подчиниться революционному комитету. — Не вызывайте вооруженного конфликта и не давайте себя арестовывать, но в критический момент, если другого выхода не будет, отправляйтесь на форт, но не вызывая столкновения» 33 .

Итак, самое большее, о чем помышляли кронштадтские коммунисты, так это о самообороне. А вечером 2 марта их самые сплоченные и организованные силы из состава Особого отдела, Ревтрибунала, партийной школы и некоторых других подразделений, выполняя директиву Петрограда, по льду ушли в Ораниенбаум. Власть в Кронштадте оказалась полностью в руках Ревкома.

Приведенные выше факты позволяют сделать и более общий вывод. В лавинообразно нараставших событиях на острове Котлин действительно просматривается твердая воля тех, кто сознательно взял курс на разжигание недовольства матросов и красноармейцев, целенаправленно вел дело к устранению местных большевиков от власти и установлению собственного контроля над Кронштадтом.

4 марта на новом делегатском собрании состав Ревкома был существенно пополнен и достиг 15 человек. Теперь почти все слон кронштадтцев, более или менее активно поддержавшие переворот 2 марта, имели в ВРК своих представителей.

Оговорка не случайна, ибо в ВРК не было ни одного военного специалиста. Между тем блок ревкомовцев и бывших офицеров сложился почти сразу. С.М. Петриченко свидетельствует, что еще в ночь на 3 марта «Революционный комитет пригласил всех начальников штаба крепости и военных специалистов… и предложил им принять участие в приведении крепости в боевой вид и порядок, на что они ответили согласием» 34 . Без промедления был учрежден штаб обороны в составе чинов прежнего штаба Кронкрепости: бывшего его начальника подполковника Е.И. Соловьянова (теперь начальника обороны), подполковника Б.А. Арканникова (нового начальника штаба) и других офицеров. Кроме того, был создан Военный совет обороны из числа наиболее видных кронштадтских военспецов. Среди них - командир бригады линкоров бывший контр-адмирал С.К. Дмитриев и генерал старой армии А.Н. Козловский.

Сообщать об этих военных органах «Известия ВРК», однако, не спешили. Лишь 13 марта на страницах газеты появилось имя Е.Н. Соловьянова как начальника обороны. Дело в том, что масса рядовых кронштадтцев крайне недоверчиво относилась к бывшим офицерам и их прямое участие в руководстве восстанием Ревком по возможности не афишировал.

Более трети членов ВРК были матросы, в основном с линкоров «Петропавловск» и «Севастополь» (Архипов, Вершинин, Патрушев, Перепелкпн и др.). Из гражданских лиц в ВРК входили мастеровые и рабочие (Вальк, Павлов, Тукин и пр.), а также местные служащие и интеллигенты (заведующий транспортным обозом Байков, штурман дальнего плавания Кильгаст, заведующий школой инженер Орешин).

О партийной принадлежности ревкомовцев судить со всей определенностью трудно, так как, по словам руководителя следственной группы чекиста Я.С. Агранова, «участники мятежа тщательно скрывали свою партийную физиономию под флагом беспартийности» 35 . Из малого числа арестованных членов ВРК только В.А. Вальк признал, что с 1907 г. являлся меньшевиком и с местной парторганизацией не порывал. И.Е. Орешин, по данным начальника Политуправления Балтфлота Э.И. Батиса, в недавнем прошлом примыкал к партии кадетов 36 . Думается, этим данным можно доверять. При просмотре протоколов эмигрантской кадетской группы П.Н. Милюкова за 1921 — 1923 гг. нам встречалось в них упоминание фамилии Орешина. Обосновавшись после восстания в Финляндии, он входил там в группу левокадетского толка 37 . Редактор «Известий ВРК» А.Н. Ламанов, который официально не был членом Ревкома, в свое время возглавлял распавшуюся к 1921 г. кронштадтскую организацию эсеров-максималистов, а в мартовские дни вновь объявил себя членом этой партии 38 .

Ряд матросов-ревкомовцев советские источники приписывают к анархистам. Анархистские взгляды Г.П. Перепелкина отметил и меньшевистский лидер Ф.И. Дан, сталкивавшийся с ним в марте — апреле 1921 г. в петроградском Доме предварительного заключения. Судя по всему, среди матросов-активистов кронштадтского движения действительно была сильна склонность к анархизму. Несколько десятков человек из их числа находились вместе с Перепелкиным в ДПЗ. Тот же Дан так записал свои впечатления от бесед с ними: «Матросы были очень озлоблены… Разочаровавшись в коммунистической партии, к которой многие из них раньше принадлежали, они с ненавистью говорили о партиях вообще. Меньшевики и эсеры для ник были ничуть не лучше большевиков: все одинаково стремятся захватить власть в свои руки, а захватив, надувают доверившийся им народ. «Все вы одна компания!” — говорил раздраженно один матрос. Не надо никакой власти, нужен анархизм - таков был вывод большинства матросов» 39 .

В любом случае ясно одно: члены ВРК вне зависимости от принадлежности к той или иной партии (а среди них, бесспорно, преобладали беспартийные) выражали настроения наиболее политизированной в антибольшевистском духе и склонной к решительным действиям части военнослужащих и гражданского населения Кронштадта. Что же касается кронштадтской массы в целом, то после неожиданного для многих образования Ревкома она пребывала в индифферентном состоянии или сильно колебалась, не склоняясь ни на одну из противоборствующих сторон. Обильный материал для такого заключения дают показания перебежчиков из мятежной крепости (их насчитывалось до 400 человек) и донесения советских разведчиков 40 .

Все это внесло самые серьезные коррективы в ближайшие планы вождей начавшегося антибольшевистского движения.

«На первом заседании Военного совета, — вспоминает генерал А.Н. Козловский, — был поднят вопрос: обороняться активно или пассивно». Однако обсуждался лишь первый вариант, поскольку, как видно из записок Б.А. Арканникова, кронштадтские лидеры хорошо понимали всю выгоду захвата в свои руки инициативы в преддверии «неизбежных боевых действий» с большевиками 41 . «Предложений было два, — рассказывает далее Козловский. — Одни считали, что удар нужно направлять на ораниенбаумский берег, как пункт наиболее важный для неприятеля, другие находили, что момент удара на ораниенбаумский берег упущен, он должен был быть произведен в ночь со 2 на 3 марта, а теперь выгоднее вести наступление на Сестрорецк и далее на Петроград. Оба плана были основаны на надежде привлечь на свою сторону попутные войска… Военный совет разошелся с уверенностью в том, что либо то, либо другое наступление будет выполнено» 42 .

Но Военный совет просчитался и, как с сожалением констатирует генерал, «штаб обороны постепенно замазал этот проект». Главную причину медлительности и нерешительности руководства (включая членов ВРК) без утайки назвал Е.Н. Соловьянов: «Кронштадт с большой натяжкой может сформировать отряд в 2 тысячи человек при условии ослабления гарнизонов тех фортов, со стороны которых ожидается наступление советских войск» 43 .

Итак, всего 2 из 18 тысяч военнослужащих, не считая взрослого мужского населения города, да еще при оттягивании сил с рубежей обороны самого Кронштадта. Бросок такого отряда в неведомое при отсутствии, как отмечал Б. А. Арканников, «достаточных сведений о противнике и обстановке», его «движение по льду, без укрытия, не сопутствуемое при выходе на сушу легкой полевой артиллерией», было настолько очевидной авантюрой, что военспецы штаба не решились на нее пойти» 44 .

Как видим, памятная нам надежда эмигрантского автора «Докладной записки по вопросу организации восстания в Кронштадте» не оправдалась. Он и его единомышленники ожидали, что установление инициаторами восстания контроля над крепостью встретит там «единодушную поддержку». А на деле столкнулись с настроениями пассивности и неуверенности в завтрашнем дне, с откровенным нежеланием многих рядовых участников начавшегося движения повернуть оружие против советской стороны. Члены Ревкома и военные специалисты все отчетливее понимали, что сил. находившихся в их реальном распоряжении, недостаточно не только для проведения наступательной операции, но и для организации эффективной обороны самого Кронштадта. Поэтому они развили кипучую деятельность, стремясь поставить под свои знамена псех, способных держать в руках винтовку, обслуживать пулеметы и артиллерийские орудия. Достижению этой цели практически полностью подчинялась их «внутренняя политика». Несколькими штрихами отметим основные ее направления.

Во-первых, это прямые репрессии против несогласных с ревкомовской властью. «Первые сутки по возникновении Революционного комитета, — отмечал генерал А. Н. Козловский, — последний в полном составе занимался рассмотрением различных вопросов об арестах, допусках и пропусках» 45 . Уже к утру 3 марта под стражей оказалось около 150 коммунистов. Вскоре для руководства обысками и арестами учреждается особая «следственная часть» (во главе с членом ВРК Павловым). Ее стараниями в тюрьму попало еще 170 коммунистов. Кроме того, была открыта отдельная тюрьма для беспартийных, где к концу восстания находилось несколько десятков человек 46 .

Во-вторых, организуются «революционные тройки» — низовые органы повстанческого режима, осуществлявшие неусыпный контроль над всеми гражданскими учреждениями, флотскими и армейскими подразделениями. Сохранился рассказ очевидца о работе одной из таких «ревтроек» — при городском отделении профсоюза металлистов. Это «трио вместо ведения рабочей организации деятельно занялось слежкой за коммунистами, которые ими сразу были взяты под подозрение и очутились, таким образом, как бы под домашним арестом» 47 . Примерно также действовали и остальные «ревтройки».

В-третьих, — это, пожалуй, самое характерное для «внутренней политики» новых властей — с каждым днем набирал обороты ревкомовский «агитпроп». И здесь {не говоря уже об арестах) вожди восстания показали себя достойными учениками свергнутых ими большевиков. «Идейно-воспитательная работа» велась как с помощью ежедневной газеты «Известия ВРК», так и непосредственно агитаторами на великом множестве собраний, проходивших в Кронштадте и на островных фортах. Причем коммунисты, вопреки резолюции общегарнизон ногп митинга 1 марта, были сразу лишены права голоса. Собрания устраивались только с разрешения Ревкома, которому к тому же предоставлялись на утверждение и их протоколы 48 .

Стержнем агитации с самого начала был антикоммунизм, ставший особенно резким и откровенным после непрекращавшегося с вечера 7 марта артобстрела крепости и первого (неудачного) ее штурма 8 марта.

Здесь на руку Ревкому сыграли известное Правительственное сообщение от 2 марта 1921 г. о «белогвардейском» «мятеже бывшего генерала Козловского и корабля «Петропавловск»» (не только исказившее смысл лозунгов и характер кронштадтского движения, но и объявлявшее его руководителей «вне закона»), а также предъявленный кронштадтцам 6 марта ультиматум о безоговорочной сдаче. Все это сводило практически на нет возможность мирного разрешения конфликта путем переговоров с массой рядовых участников движения, на что последние искренне были настроены и что в пропагандистских целях поддерживал на первых порах Ревком. Его члены прекрасно отдавали себе отчет в неприемлемости для правительства (в том числе из-за официальной трактовки событий на Котлине) выдвинутых ими 5 марта условий переговоров: посылки в Петроград, где еще не затихли отголоски февральских волнений, делегации кронштадтцев с целью «разъяснения событий» и с правом свободы передвижения и агитации, и одновременно — приезда на Котлин беспартийной делегации рабочих, свободно избранных на петроградских заводах.

«В борьбе с коммунистами, воздвигнутым ими крепостным правом не может быть середины, — убеждали из номера в номер «Известия ВРК». — Надо идти до конца… Нет, середины не может быть. Победить или умереть!» А чтобы развеять сомнения в том, кто победит, ревкомовский официоз систематически помещал сообщения об антибольшевистских восстаниях в России. Правда, здесь не обходилось без изрядной доли мистификаций (например, постоянно муссировались слухи о массовых вооруженных выступлениях в Москве и Петрограде, о помощи Кронштадту со стороны повстанцев Махно и Антонова) 49 .

Эта агитация подкреплялась газетными статьями, содержащими некоторые обобщения. «В октябре 1917 г., — читаем в одной из них, — буржуазия была отброшена в сторону. Казалось, трудовой народ вступил в свои права, но полная шкурников партия коммунистов захватила власть в свои руки, устранив крестьян и рабочих, во имя которых действовала. Она решила, по образцу помещичьей России, управлять страной при помощи своих комиссаров… Стало душно… Приближалось восстание тружеников. Зоркий часовой социальной революции, Кронштадт, не проспал. Он был в первых рядах Февраля и Октября. Он первый поднял знамя восстания за Третью революцию трудящихся. Самодержавие пало. Ушла в область преданий Учредилка. Рушится и комиссародержавие» 50 .

Программным лозунгам этой «третьей революции» в работе ревкомовского «агитпропа» уделялось особое внимание. «Вполне оформленного, ясного, определенного очень мало, — писал по их поводу В.И. Ленин. - Туманные лозунги «свободы», «свободы торговли», «раскрепощения», «Советов без большевиков» или перевыбора Советов, или избавления от «партийной диктатуры»…» 51 Н о, к ак пока зывают факты, подобная туманность была отнюдь не случайной.

По утверждению Г.Е. Эльвенгрепа, Ревком «из тактических соображений объявил себя ярым приверженцем Советской власти, отвергая лишь диктатуру коммунистической партии, рассчитывая, что коммунистам при такой платформе трудно будет повести против них, защитников Советов, советские части. Все лозунги были выставлены главным образом в расчете, чтобы выбить оружие пропаганды и обвинений по отношению к кронштадтцам из рук коммунистов». Об этом же говорит и кадет Г.Ф. Цейдлер — другой хорошо информированный деятель белой эмиграции. В письме, отправленном в дни восстания из Выборга в Париж, он подчеркивал: читая кронштадтские «воззвания, можно при поверхностном просмотре прийти к заключению, что они недалеко ушли от митинговых и комитетских резолюций во времена Февральской революции. В действительности разница огромная. Резкость (т. е. чересчур яркая для кадетских глаз советская окраска. — Ю. Щ.) очень умело составленных воззваний, по словам членов Революционного комитета, объясняется необходимостью воздействовать и поднять рабочие массы в Петрограде и считается только временной» 52 .

Разумеется. Ревком выдвигал свои лозунги, адресуясь отнюдь не только к петроградцам. В первую очередь они предназначались для моряков, красноармейцев и рабочих самого Кронштадта. Что же касается другого замечания Г.Ф. Цейдлера — о рассматриваемых документах как «очень умело составленных», — то оно верно отражает суть дела. Ревкомовские идеологи в основном выступали именно как составители, широко черпая готовые формулы и целые публицистические блоки собственных противобольшевистских «филиппик» из идейно-политических арсеналов социалистических партий. Можно говорить о сходстве большинства пунктов резолюции общегарнизонного митинга 1 марта с меньшевистским проектом резолюции для бастующих петроградских рабочих 53 . У левых социалистов позаимствован тезис о грядущей «третьей революции», лозунг «Власть Советам, а не партиям!», да и немало иного из идеологической «оснастки» восстания.

Подтверждается фактами и еще одна отмеченная Г.Ф. Цейдлером черта провозглашенных ВРК лозунгов — их временный, преходящий характер. Чем дальше заходило выступление, тем яснее формулировалась его цель. Особый интерес в этом смысле представляет радиограмма, отправленная из Кронштадта 15 марта. «Мы боремся сейчас, — указывалось в ней, — за свержение партийного ига, за подлинную власть Советов, а там пусть свободная веля народа решит, как он хочет управляться» 54 . Это, по определению лидера эсеров В. М. Чернова, «предсмертное политическое завещание Кронштадта» вызвало оживленные комментарии в эмигрантской среде. Так, резидент Центра действия H.Н. Пораделов оценивал документ как «очень-очень знаменательный», свидетельствующий о том, что «кронштадтцы проявляли в последние дни способность к демократизации своих лозунгов» 55 . Чернов выразился еще яснее: «Кто говорит о свободной народной воле, тот говорит о всеобщем, прямом и равном голосовании, тот говорит о народовластии» 56 . Последнее же, в его понимании, было синонимом Учредительного собрания. Но в Кронштадте уже и в открытую поговаривали о нем…

К этому мы еще вернемся. А пока бросим беглый взгляд на события, происходившие в те дни за пределами острова Котлин.

Мятежный Кронштадт и внешний мир

Известие о восстании в Кронштадте вызвало подлинный взрыв энтузиазма среди двухмиллионной российской эмиграции, В выступлении моряков истосковавшиеся по родине беженцы усмотрели начало конца ненавистной им большевистской власти над Россией. И тут же между различными политическими группами русского зарубежья вспыхнула горячая полемика относительно оценки этого восстания, его перспектив и собственной позиции в условиях развернувшейся народной борьбы с коммунистической диктатурой.

Просмотрев спустя несколько недель после описываемых событий эмигрантскую прессу и советские газеты, широко перепечатывавшие оттуда материалы, эсер Н.Ф. Новожилов заметил в письме к кадету И.П. Демидову: коммунистическая печать настойчиво пропагандировала тогда тезис, что «Кронштадтское восстание организовано «белыми» руками… И надо изумляться, как умело большевики это делали!.. Имена примазавшихся к делу Кронштадта одиозны и ужасны. И знаете, начинаешь понимать, какой вред общенациональному делу наносят все эти безнадежно скомпрометированные господа, которые в критическую минуту повылезли из своих нор и так бестактно заговорили во всю глотку о помощи восставшим… И черт знает еще, что у нас за эмигрантская пресса! В погоне за сенсацией каких только уток не пустила она по белу свету! И восстановление прав хозяев на фабрики и заводы, и отмена национализации домов, и восстановление частной собственности на землю — все вошло в программу милого Кронштадта по сообщениям некоторых наших органов. Господи, как хорошо это использовали большевики! И так хочется пожелать, чтоб сильнее и крепче одернули, осадили этих безнадежно глупых, тупых политиков. Черт еще дернул монархистов поднять возню с Михаилами, Кириллами, Николаями и прочими именами господ, спешащих занять вакантный прародительский престол. Нашли время, нечего сказать! Я понимаю, что все силы должны работать на себя, но мне кажется, что работать надо умело, памятуя, что только дурак на свадьбе поет панихиду, на похоронах пляшет» 57 .

Не все эмигранты, однако, были крепки задним умом. Уже в дни Кронштадтского восстания в восторженном хоре отставных политиков зазвучали трезвые и обеспокоенные голоса, со всей категоричностью утверждавшие: «Кандидатам на власть, из живущих за границей, торопиться некуда и не к чему!» На страницах газеты «Последние новости» кадетский вождь П. Н. Милюков критиковал «наивных людей, чуждых психологии того революционного движения, которое происходит в России» и призывал «оберечь дорого достающуюся народную победу от всяких попыток враждебных народу реакционных сил извратить ее результаты».

Что скрывалось за этим призывом, внесенным по предложению П.Н. Милюкова в текст обращения Исполнительной комиссии членов Учредительного собрания России (образована в январе 1921 г. в Париже) к «демократии всех стран»? Откровенный ответ дает стенограмма закрытого заседания ЦК кадетской партии в Париже 7 марта: «В.А. Маклаков ставит вопрос, что значит упоминание в резолюции комиссии о воздействии реакционных сил? Если деньги на поддержку (кронштадтцев) дадут и весьма правые элементы, то можно ли против этого возражать?.. П. Н. Милюков поясняет, что по имеющимся сведениям, движение это весьма левое. Поэтому необходимо соблюдать большую осторожность и избегать, например, таких шагов, как посылка денег для помощи восставшим Д.Д. Гримму, являющемуся сейчас официальным представителем ген. Врангеля, т. е. реакционного течения… И.П. Демидов считает, что посылка денег Гримму есть определенный факт, который может повредить. Всякий дающий деньги, если он буржуй, должен скрывать это… М.М. Винавер считает, что участие в движении элементов, заподозренных в реакционности, может его дискредитировать. Деньги же можно брать и от черта, но только со скрытым его хвостом» 58 .

Тот же трезвый политический расчет, явственно ощутимый в приведенном документе, руководил милюковцами и в полемике с теми идеологами социалистических партий, кто поспешил выставить скомпрометированное в массах требование Учредительного собрания.

Сам П.Н. Милюков решительно поддержал главный политический лозунг мятежного Кронштадта, сразу и без дипломатических экивоков раскрыв его истинный смысл: реализация идеи «Свободных Советов» «для настоящего момента означает, всего вероятнее, что власть должна перейти от большевиков к умеренным социалистам, которые получат большинство в Советах. Для многих, конечно, эти последние тем же миром мазаны, как и сами большевики». Милюков с таким мнением был в корне не согласен. Плавная передвижка власти к эсерам и меньшевикам в рамках Советов, на его взгляд, единственно способна спасти страну от анархии. Новая же власть, «санкционированная учреждениями вроде Советов», будет, «конечно, временной»… 59 Лидер кадетов прекрасно помнил недавний опыт гражданской войны, выявивший полную неспособность «чистых демократов» удержать кормило государственной власти сколько-нибудь длительное время.

Если в эмигрантской среде не было достигнуто единство мнений по отношению к Кронштадтскому восстанию, то единство действий установилось почти сразу. «Наша задача, наша обязанность, — подчеркивал в те дни в конфиденциальном послании один из вождей белой эмиграции Ф.И. Родичев, — помочь всеми способами начавшемуся восстанию морально и материально, совершенно не считаясь с тем, что придет па смену большевистской власти: всего важнее сейчас ее сбросить. Наилучшей формой помощи была бы наша организованная помощь извне: использование, если возможно, остатков русских антибольшевистских армий, создание надлежащего аппарата снабжения освобожденных местностей… Это требует содействия союзников и, главное, объединения всех русских государственных сил под лозунгом полного признания совершившегося в народе сдвига» 60 .

В пользу кронштадтского Ревкома начинают стекаться значительные денежные пожертвования от эмигрантских организаций и частных лиц 61 . Эти деньги предназначались в первую очередь для закупки продовольствия мятежникам. «Когда советская Россия узнает, что освободившийся от большевиков Кронштадт немедленно получил из Европы продовольствие, - говорил в кругу своих соратников член ПК эсеров В.М. Зензинов, — эта весть будет искрой в бочку пороха» 62 .

Одновременно развернулась энергичная подготовка военной поддержки Кронштадта. Из документов архивов АЦ, ЦД и НСЗРиС видно, что ею непосредственно занимались: на территории Финляндии — Г.Е. Эльвенгрен, Эстонии — В.М. Чернов, Польши — Б.В. Савинков 63 . Они спешно сколачивали боевые отряды из различных военизированных формирований эмиграция и остатков интернированных белых армий. В Прибалтику хлынул поток русских офицеров. В Ревеле их скопилось такое множество, что это напоминало очевидцам времена похода генерала H.Н. Юденича на Петроград 64 . «Белые офицеры встрепенулись и стали искать возможностей, чтобы отправиться драться в Кронштадт, — вспоминал бывший член деникинского Особого совещания H.Н. Чебышев. — Никто не интересовался, кто там — эсеры, меньшевики или те же большевики, разочарованные в коммунизме, но стоящие за Советы. Искра пробежала по эмиграции. Все воспрянули духом» 65 .

Заметно оживилась деятельность антибольшевистских сил и на других стратегических направлениях. Главным образом это относилось к врангелевской армии. Она формально была интернирована и дислоцировалась преимущественно в турецком Галлиполи, располагая, по данным ее штаба, 48 тыс. военнослужащих, 14 тыс. винтовок и 450 пулеметами (кроме того, имелись и резервы: «большие запасы русского оружия», оставшиеся после ликвидации Румынского фронта; «до осени 1921 г. эти запасы, - указывалось в справке штаба, — были сохранены заботами нашего представителя в Румынии и французской миссии» 66). Как сообщали советские разведчики, врангелевским штабом «в начале марта был спешно разослан приказ произвести назначение на все должности по штатам дивизий в каждом полку, и увеличено производство в строевых частях… Ставка, как показывает направление разведки и план мобилизации полков и дивизий, была заинтересована в марте западным фронтом, где принимались меры для работы в нашем тылу», а также югом России, поскольку «Врангель имел в виду возможность десанта на Черноморское побережье» 67 .

Вести о восстании в Кронштадте взбудоражили также антибольшевистские силы разной ориентации внутри Советской России. Бесспорным лидером здесь была ведущая партия социалистической оппозиции — правые эсеры. Еще 25 февраля 1921 г. действующий в подполье ЦК ПСР одобрил директиву о «тактике партии в связи с крестьянским движением». Констатировав наличие в нем ярко выраженных анархоуголовных тенденций и настроений, лидеры эсеров потребовали от местных организаций усилить работу среди повстанцев, чтобы целиком «овладеть движением крестьянства». 11 марта, в разгар кронштадтских событий, ЦК ПСР разработал новый документ — «Инструкцию о лозунгах текущей работы». По сути, это была первая попытка обобщить опыт восстания в Кронштадте. В «Инструкции» предлагалось проводить «кампании митингов и беспартийных рабочих, крестьянских и красноармейских конференций для открытого обсуждения всех острых вопросов переживаемого момента», требовать «упразднения диктатуры РКП», «повсеместных перевыборов городских и сельских советов с фактической гарантией свободных выборов» 68 . Последнее прозрачно намекало на «гарантии» в кронштадтском духе — в форме создания ревкомов и им подобных организационных структур.

Призывы и действия оппозиционных партий находили широкий отклик среди населения России. Это отчетливо видно из сводок ВЧК и сообщений местных властей за март 1921 г., предназначенных для высшего руководства в Москве. Приведем лишь один характерный фрагмент из большого комплекса этих некогда строго секретных документов. «О состоянии масс можно сказать одно: нам жить приходится на вулканическом кратере, — читаем в сводке по Аткарскому уезду Саратовской губернии. — Весь уезд бурлит и кипит. В разных его концах то тут, то там вспыхивают восстания… На борьбу с ними брошены все силы». Под влиянием кронштадтских, событий началось многотысячное вооруженное выступление в Вельском уезде Вологодской губернии, куда проникли листовки мятежных матросов. Для поддержки Кронштадта готовились восстания в Псковской губернии, Киеве и других местах 69 …

Теперь коротко остановимся на том, что происходило в мартовские дни в Петрограде. Таганцевский блок вошел тогда в контакт с нелегальным Собранием уполномоченных фабрик и заводов (включавшим эсеров, меньшевиков, анархистов) и сообщил в Гельсингфорс, что социалисты взяли курс на организацию вооруженного выступления в городе, намеченного на 16 марта. «В назначенный день, — говорилось в депеше, — выступление началось. На Путиловском заводе вышли рабочие верфи. При выходе их встретили вооруженные револьверами коммунисты и задержали, а среди рабочих не нашлось ни одного, который бы сумел отправить к праотцам «товарищей”. На других заводах и таких выступлений в связи с арестами не было… Несомненно, успех безоружных рабочих был бы очень сомнителен» 70 .

Белые конспираторы, таким образом, мало верили в успех затеянного социалистами предприятия. Пролилась бы кровь, но устои власти безоружные толпы рабочих не смогли бы поколебать. Какую же позицию занимал в те накаленные дни сам таганцевский блок?

Она определена в первом после начала восстания и Кронштадте донесении в Гельсингфорский отдел НЦ (от 4 марта). «Среди вопросов, стоящих на очереди, главный, конечно, вопрос о продовольствии, — указывалось там. — Мы имеем ваш план (план доставки продовольствия в Петроград, подготовленный Г.Ф. Цейдлером. — Ю. Щ.), но насколько он осуществим? Это нужно знать определенно и точно. Брать ответственность, когда снабжение окажется фикцией, весьма нежелательно и вряд ли может дать иные результаты, чем развитие в городе анархии. При этих условиях наше «руководство» (т. е. открытое включение в борьбу с властью. — Ю. Щ.) должно быть отложено до весны, до отмерзания залива и возможности прихода судов… Только при взаимодействии с эмиграцией может быть достигнут успех». Далее сообщалось, что для «подготовительной работы» остро необходима «помощь крупными деньгами, а не грошами, как раньше», а также переброска из-за кордона «оружия, людей, печати и оборудования типографий». На следующий день в Гельсингфорс была доставлена вторая депеша из Петрограда: «Нужно усилить работу, не давать заглохнуть движению и для этой цели мы требуем от вас средств… Думаю, что не требуется объяснять, насколько здесь рискованная обстановка, чтобы требовать и ждать от нас открытых выступлений… Считаю все происшедшее только началом движения, которое развивается в исключительно благоприятной обстановке» 71 .

Итак, таганцевский блок, не решаясь при сложившихся условиях на немедленное открытое выступление, изо всех сил старался обеспечить выживание пылающего «острова свободы». Причем главные надежды на такой ход событий он возлагал на материальную и финансовую помощь эмиграции.

А в это самое время белая эмиграция надеялась на поддержку со стороны западных держав. Русская зарубежная пресса заполняется обращениями к западным правительствам. С такими обращениями выступали видные представители политических и военных кругов эмиграции, в том числе генерал П.Н. Врангель, убеждавший французских дипломатов, что матросы продолжают белое дело, не удавшееся ему самому 72 . И нельзя сказать, что подобные призывы не находили отклика.

Эмигрантских вождей, еще недавно без особого успеха обращавшихся к западноевропейским государственным деятелям с просьбой о «субсидиях», в мартовские дни стали встречать как желанных гостей. Любопытны в этом смысле факты из переписки руководителей эсеровского Административного центра.

При известиях о событиях в Кронштадте из Праги в Париж, а затем в Лондон выехал А.Ф. Керенский. Вслед ему В.М. Зензинов направил письмо, адресованное члену АЦ Е.Ф. Роговскому. «Мы очень рассчитываем, — писал он, — что Олегу (псевдоним Керенского в АЦ. - Ю. Щ.) удастся открыть новые фонды — когда же действительно это сделать, как не теперь!» Расчет эсеров оправдался, и в ответном письме один из деятелей парижского отделения АЦ В.О. Фабрикант, успокоил Зензинова: «При малейшем развитии событий в России в благоприятную сторону источники откроются немедленно. Ведь и сейчас, под первым впечатлением, мне удалось в общем выжать до 600 000 франков» 73 .

3 марта стало известно о намерении французского правительства продолжить ассигнование денежных средств на содержание остатков врангелевской армии. Затем представителям Франции в Прибалтике и Финляндии была дана инструкция «оказывать всяческое содействие русским организациям, облегчая им переговоры с Красным Крестом (международным) и устраняя трения, могущие возникнуть в сношениях с правительствами лимитрофов» по кронштадтскому вопросу 74 .

Шаги официального Парижа указывали, что до поры до времени он воздерживался от прямого участия в оказании помощи мятежному Кронштадту, стараясь подвигнуть на это пограничные с РСФСР малые государства. Аналогичную позицию заняли и остальные великие державы. Так, министр иностранных дел Англин Д. Керзон, отметив в телеграмме британскому посланнику в Гельсингфорсе, что «пр авительство Его Величества не намерено само входить в любой способ помощи революционерам», тут же подчеркнул: сказанное вовсе не означает, что подобной политики следует придерживаться и правительству Финляндии или что следует предостерегать его от поддержки кронштадтцев через частные общества и частных лиц 75 .

Правящие круги лимитрофов оказались в сложном положении. С одной стороны, они испытывали давление великих держав, «рекомендовавших» пойти навстречу русским эмигрантам и открыть границу их боевым отрядам и транспортным обозам для Кронштадта, с другой — существовали связывающие свободу их действий мирные договоры с Советской Россией. Более того, значение этих договоров в глазах широкой общественности повышалось в условиях, когда вокруг мятежного острова происходила бурная консолидация сил, выступавших в годы гражданской войны под лозунгом «единой и неделимой России».

И хотя правительства малых государств не отваживались в подобной ситуации на открытое вмешательство в дела своего великого восточного соседа, их позицию трудно назвать нейтральной. Достаточно сказать, что на территории лимитрофов без серьезных помех продолжалась интенсивная работа по формированию эмигрантских сил вторжения, а в ряде случаев деятелям, этим занимавшимся, оказывалась помощь и на правительственном уровне.

Некоторые сведения на сей счет содержатся в письме И.М. Брушвита от 12 марта в штаб-квартиру Административного Центра. В разгар Кронштадтского восстания этому эсеровскому эмиссару понадобилось выехать из Финляндии в Ревель (Таллин) для встречи с В. М. Черновым и министром иностранных дел Эстонии А. Пийпом. И тут же, пишет он, «в мое распоряжение были предоставлены все средства передвижения, начиная от правительственного ледокола и кончая аэропланом». Кроме того, еще до отъезда удалось «практически разрешить» вопрос с въездными визами в страну для эсеровских активистов и боевиков 76 .

Едва осмотревшись в Ревеле, И. М. Брушвит с удовлетворением отметил, что «в связи с последними событиями» и в этой прибалтийской столице с эсерами «очень заигрывают». Результатами своего разговора с А. Пийпом он, однако, остался не вполне доволен 77 и посоветовал руководителям АЦ срочно предпринять нечто вроде дипломатического демарша, срабатывавшего в те дни почти безотказно: «Не мешало бы сделать со стороны английской напоминание о том, что здесь заметна немного лишняя симпатия к Литвинову и чересчур дипломатичное отношение к нам» 78 .

Особенно сильный нажим испытывала тогда Финляндия, поскольку с ее территории только и можно было в тех условиях наладить эффективную работу «ледового моста» между материком и островом Котлин до возобновления морского судоходства.

В нашем распоряжении имеются документы за март — апрель 1921 г. из архива профессора Г.Ф. Цейдлера, в то время «главноуполномоченного Российского общества Красного Креста по Петрограду, Финляндии и скандинавским странам». В них содержатся конфиденциа льные сведения по организации продовольственной помощи Кронштадту и роли в этом иностранных государств. Сразу отметим: последние действовали вполне в духе установки, известной по телеграмме лорда Керзона.

«Аппарат у нас был совершенно готовый, — сообщал Г. Ф. Цейдлер в Париж. — Все справки относительно имеющихся в Финляндии продуктов имелись, и мы могли получить здесь и в одни сутки доставить в Кронштадт все что нужно. Деньги прибывали. Не было одного — разрешения финских властей вывезти продовольственные грузы… Между тем финские власти объяснили нам, что какой угодно груз и в любом количестве может быть доставлен в Териоки под флагом Американского или Британского Красных Крестов…» 79

Г.Ф. Цейдлер, по его словам, «бросился» к представителям двух зарегистрированных в Финляндии зарубежных комитетов Красного Креста, англичанину Коллинсу и американцу Гопкинсу. Те, учитывая официальную позицию своих правительств, не разрешили эмигрантскому «главноуполномоченному» использовать для снабжения мятежников национальные флаги Великобритании и США. Но вскоре Цейдлер убедился, что его деятельность этим отказом отнюдь не блокирована. Напротив, неожиданно обнаружилась «полная готовность» финских властей «оказать содействие Кронштадту» неофициально 80 .

«При содействии торговцев Териок, — писал Г. Ф. Цейдлер, — было закуплено на месте, а также заказано на первый момент до 300 пудов муки… Приходилось торопиться, чтобы сделать в Кронштадте хотя бы некоторый запас муки до таяния льда, после чего на две недели сообщение совсем прекращалось. Однако дело удалось быстро наладить и была полная надежда, что на период, когда всякое сообщение с Кронштадтом будет прервано, последний будет обеспечен запасом муки для предотвращения кризиса… Русский Красный Крест успел отправить туда в течение двух дней до 600 пудов муки» 81 .

С самыми разными чувствами ожидали весеннего ледохода сторонники и противники мятежного Кронштадта.

Надежды первых выразил известный анархист Е.Ярчук: «Был яркий солнечный день. Вся снежная пелена залива горела его лучами и, казалось, напоминала Кронштадту: продержись еще неделю, когда залив, взломав свои льды, унесет их в неведомую даль; тогда независимость могучего революционного очага была бы спасена» 82 .

У противников с каждым днем нарастала тревога, что на чистом ото льда рейде этого «революционного очага» не замедлят появиться военные корабли под иностранными флагами.

Казалось, самые худшие опасения большевиков начали сбываться. 9 марта парком иностранных дел Г.В. Чичерин направил в Реввоенсовет РСФСР письмо. Он сообщал, что, по полученным им из Берлина сведениям, «между 2-5 марта эскадра противника вышла из Копенгагена по направлению к Ревелю и Кронштадту, В ее составе им еется 14 военных судов (Англии и Франции. - Ю. Щ .) … Ввиду того, — писал далее Чичерин, — что крайне вероятна попытка Антанты использовать кронштадтский мятеж для нанесения нам нового удара, считаю безусловно необходимым отнестись самым серьезным образом к угрозе со стороны враждебной эскадры» 83 .

Правда, через несколько дней подоспело уточнение: «Об отправке военных судов союзников в Кронштадт в Ревеле ничего не известно, на ревельском рейде они не появлялись», — говорилось в сводке Полевого штаба РВС республики от 16 марта 84 . Эта информация подтверждала правоту тех людей в большевистском руководстве, кто не склонен был преувеличивать готовность ведущих западных держав к немедленному и прямому вмешательству во внутренние дела Советской России, тем более вооруженному.

Общий баланс сил в республике был явно не в пользу противников большевистской власти, и лидеры Антанты это ясно понимали. Показательно обсуждение «русского вопроса» на заседании правительства Англии 14 марта 1921 г. «Кабинет, — отмечено в его протоколах, — получил сведения, что… несмотря на события в России положение Советского правительства без всяких оговорок является прочным и стабильным» 85 . Через два дня Лондон пошел на подписание торгового соглашения с РСФСР, переговоры о котором велись еще с ноября 1920 г. Это явилось первым признанием Советского государства де-факто одной из великих держав Запада.

Но нельзя было упускать из виду и то, что существование повстанческого очага на границе заметно ухудшало международные позиции Советской России, накаляло обстановку вокруг нее, усиливало экстремистские тенденции в политике больших и малых буржуазных стран. Все они явно старались затянуть «кронштадтский кризис», извлечь из него максимальную для себя выгоду. В дальнейшем события на Котлине могли, конечно, послужить и удобным предлогом для нового вооруженного вторжения в республику. Возможность такого поворота событий усугублялась политикой руководителей восстания.

Кронштадт в последние дни восстания

Ревком почти с самого начала предпринимал попытки установить нечто вроде внешнеполитических связей с зарубежным миром, выйти на международную арену в качестве представителя «самостоятельной независимой Кронштадтской республики». От ее имени он, в частности, обратился с приветственной радиограммой к новому президенту США У. Гардингу. 8 марта «освобожденный Кронштадт» приветствует радиограммой «женщин мира» по случаю Международного женского дня. Вскоре последовало очередное официальное послание, на сей раз «пролетариям всего мира» с просьбой оказать кронштадтцам «моральную поддержку».

Одновременно Ревком, по свидетельству В.М. Чернова, «гостеприимно звал к себе всех интересующихся его движением, вплоть до корреспондентов иностранных газет». Действительно, были и такие радиопризывы, но в отличие от ранее названных они не публиковались в «Известиях ВРК» 86 .

Достоверно известно о пребывании в крепости четырех корреспондент ов западноевропейско й и эмигрантской прессы. Что же касается лиц нз категории «интересующихся», то, по данным ВЧК, среди них в Кронштадте находились агенты разведслужб ряда западных государств (в том числе начальник контрразведки Генерального штаба Финляндии Сальяри), а также активные члены белых группировок Гельсингфорса офицеры Бунаков (Н.В. Чайковский в связи с другими обстоятельствами сообщает, что он был «всецело связан по своей деятельности с англичанами») и Шмидт 87 . Подтверждения этих фактов в эмигрантских архивах не обнаружено. Зато установлено точно, что гостями Ревкома были посланец эмиссара эсеровского Административного Центра И.М. Брушвита и участники гельсингфорской «группы прикрытия» таганцевского блока: капитан первого ранга барон П.В. Вилькен (в прошлом командир линкора «Севастополь») и генерал Ю.А. Явит.

Двое последних формально входили в состав «краснокрестной» делегации из трех человек, направленной на остров Котлин профессором Г.Ф. Цейдлером. Члены делегации прибыли в Кронштадт вечером 8 марта и сразу же были приглашены на совместное заседание Ревкома и Штаба обороны. Сохранился конфиденциальный отчет Цейдлера об этом заседании, представляющий огромный интерес для характеристики настроений в разнородной ревкомовской среде 88 . Ведь, по многозначительному замечанию Г.Е. Эльвенгрена, «Временный революционный комитет создался в минуту опасности очень поспешно и довольно случайно». Причем число «случайных», с точки зрения савинковского резидента, элементов наверняка увеличилось во время довыборов ВРК на делегатском собрании 4 марта, когда решалась задача: срочно укрепить связи комитета с теми группами кронштадтцев, которые по разным побудительным мотивам успели проявить себя в антибольшевистском движении.

Поначалу, пишет Г.Ф. Цейдлер в отчете, на заседании все шло гладко. Договорились о том, что в скором времени русские эмигранты доставят на Котлин «главнейшие продукты питания», И тут неожиданно начались осложнения. По словам Цейдлера, некоторые члены ВРК (среди них анархист Г.П. Перепелкин) высказали сомнения: «Имеет ли право Революционный комитет принимать предлагаемую помощь?» «Мотивом, — отмечает Цейдлер, — было выставлено, что большевики и так пользуются всяким случаем, чтобы дискредитировать восстание, обвиняя его в продажности буржуазии, а потому принятие помощи может усугубить их контрагитацию… Как видно было из прений, существовал еще один мотив, хотя и не высказанный, но, пожалуй, самый главный, — это боязнь, не скрывается ли за Красным Крестом какая-либо политическая партия, желающая оказать влияние на ход событий и взять в свои руки власть. Это чувствовалось настолько, что нашему представителю пришлось еще раз решительно повторить о полной аполитичности Красного Креста, чуждого всяким партиям и стремлениям к власти, и полной бескорыстности его помощи».

Хотя Г.Ф. Цейдлер в идиллических тонах описывал ход переговоров, он не удержался от замечания, что «возбужденный вопрос внес некоторую страстность в прения». Оно и понятно. Уж слишком фальшиво звучали в устах барона и генерала заверения в «полной аполитичности и бескорыстности» их миссии. И только напористое вмешательство С.М. Петриченко спасло положение. Он «особенно энергично возражал» колеблющимся членам БРК и, «влив немалу ю дол ю.сарказма в свои речи, закончил тем, что заявил — если за решение нужно принять ответственность, то он готов ее принять на себя, хотя пришлось бы поплатиться головой». В итоге ранее достигнутая договоренность была подтверждена Ревкомом.

Но едва закордонные визитеры, продолжает Г.Ф. Цейдлер, заявили о желании получить «полномочие для Красного Креста, дающее ему право действовать в вопросах гуманитарной помощи от лица Кронштадта», как в ревкомовской среде вновь раздались протесты. «Со стороны той же группы последовало возражение, в котором уже брезжило недоверие и подозрительность». Чтобы сломить сопротивление несогласных, С.М. Петриченко пришлось даже прервать совместное заседание, после чего все резкомовцы удалились в соседнюю комнату. «Минут через 50-20 члены комитета вернулись и председатель вручил представителю Красного Креста нужный документ».

На следующий день делегация вернулась в Финляндию, оставив на острове П.В. Вилькена в качестве полномочного контролера по распределению поступавшего продовольствия. Открытое появление барона на улицах Кронштадта не прошло незамеченным. По словам перебежчиков, бывший командир линкора «пользовался дурной славой у матросов», и его приезд породил среди них «массу толков» 89 . Но «краснокрестный» мандат обеспечивал Вилькену надежный иммунитет, и под его прикрытием он развернул бурную деятельность.

О ее направленности можно судить по одному весьма примечательному эпизоду из того же отчета Г.Ф. Цейдлера. Его посланцы, уверяя ВРК в готовности эмигрантов помочь мятежникам, вместе с тем предупреждали: «Вопрос лишь в том, как отнесутся к этому иностранцы, от содействия которых зависит доставление продуктов в Кронштадт». «При этом, — многозначительно добавляет Цейдлер, — было указано, что освобождение Петрограда значительно облегчит этот вопрос».

И вот теперь П.В. Вялькен предложил Ревкому помощь «вооруженной силой в количестве 800 человек». Сведения об этом взяты уже из другого источника: записок анонимного члена ВРК 90 . «Предложение, — отмечает он, — говорило, что если комитет согласен, то этих людей можно переправить по льду прямо в Кронштадт или у них есть возможность перейти финскую границу и ударить на Петроград. Обсуждая предложение, Временный революционный комитет узнал, что вооруженные силы находятся под влиянием монархистов, и, считаясь с настроением гарнизона, решил большинством голосов предложение отклонить». То, что с Ревкомом и одновременно с петроградским подпольем белоэмигрантские организации вели переговоры «с целью установить возможно скорейший срок общего активного выступления и способов начала его», подтверждает в своем докладе и Г.Е. Эльвенгрен.

Получив официальный отказ Ревкома, барон не впал в уныние. «К Вилькену, — свидетельствует аноним из ВРК), — стали появляться какие-то личности, которые вели переговоры с Петриченко и Штабом обороны, в частности с Соловьяновым». На переговорах продолжалось конфиденциальное обсуждение вопроса о совместных боевых действиях.

Источники указывают и еще на одну грань предложений и рекомендаций П. В. Вилькена. 11 марта он посетил линкор «Севастополь», где на устроенном по этому случаю собрании призвал моряков «идти дальше». В качестве же ближайшей политической цели движения барон выдвинул Учредительное собрание, заявив, что лишь при условии поддержки этого лозунга инсургенты будут регулярно получать продовольствие из-за рубежа 91 .

Единым фронтом с монархистом П.В. Вилькеном выступал в Кронштадте и представитель эсеровского Административного центра. В доставленном им письме И.М. Брушвита от 6 марта содержался обращенный к Ревкому призыв идти «вперед» и «не бояться», поскольку «на помощь двинуты все силы, находящиеся за границей» у эсеров 92 .

Условия эсеровской помощи были определены самим В.М. Черновым в его личном послании Ревкому. Они заключались в следующем: ему как бывшему председателю Учредительного собрания предоставлялась бы возможность приехать в Кронштадт; под учредиловским флагом должна была вестись и вся дальнейшая борьба с коммунистами. В том же письме, как сообщал 7 марта в Прагу Чернов, содержались и конкретные предложения по проведению совместных боевых акций (о наступлении кронштадтцев «в направлении Красной Горки» при одновременном движении к ней эсеровских дружин с эстонской территории) и «условный код» для переговоров по этому вопросу 93 .

У руководящей группы Ревкома, оценивающей свои «советские» лозунги как исключительно тактические, инициативы эмигрантских политиков не вызывали каких-либо принципиальных возражений. Председатель Петроградского ВЧК Н.П. Комаров так описывает (со слов Г.П. Перепелкина и В.А. Валька) заседание ВРК 12 марта, где рассматривалось обращение В.М. Чернова. «Письмо обсуждалось недолго… Вальк предлагал предложение Чернова принять. Петриченко, Яковенко и другие тоже принципиально соглашались, но, мол, через 12 дней: «Когда мы клялись в наших „Известиях», что дело идет за Советы, но против коммунистов, и сразу объявим Учредительное собрание, мы тотчас покажем свою несостоятельность. Давайте подождем, когда будет безвыходное положение с продовольствием…» 94

Тревога Ревкома по поводу публичной демонстрации собственной «несостоятельности» питалась главным образом тем, что его усилия мобилизовать под свои знамена всех кронштадтцев, способных носить оружие, не приносили ожидаемого результата.

В ходе восстания советское командование получало сведения (от разведчиков и перебежчиков) о том, что «почти половина команд обоих линкоров не желает боя», что «машинная команда «Севастополя» (400 человек) почти вся целиком против мятежников», что многие старослужащие моряки прячутся в трюмах «кто куда», лишь бы не принимать участия в «заварухе» 95 . Еще больший разброд царил в армейских подразделениях. В инженерно-рабочем батальоне, например, из 750 числившихся там рядовых в «вооруженном отпоре красным» участвовало около 100 человек 96 . Это установило специальное расследование, проведенное позже. Аналогичная информация поступала и во время восстания. Так, в агентурной сводке от 8 марта указывалось, что гарнизоны «фортов Риф, Обручев, Шанц, поднятые к восстанию кронштадтцами, желают сдаться красным» 97 . На вопросе о боеспособности фортов счел нужным особо остановиться в своем первом эмигрантском интервью командир линкора «Петропавловск» лейтенант Христофоров. «Приходилось постоянно посылать по 25-30 человек на форты для поддержания настроения, — не скрывал он раздражения перед репортером. — Если бы была настоящая дисциплина, крепость и город можно было удержать дольше» 98 .

Беда заключалась и в том, что охотники отправиться на укрепление передовой линии кронштадтской обороны находились в основном среди матросской молодежи. «Части, состоящие из моряков, — отмечал Б.А. Арканников, — были почти необучены стрелковому делу, плохо снабжены необходимым военным имуществом» 99 . Слова подполковника подтверждаются другим офицером — командиром батареи тяжелых орудий форта Риф Ю. Макаровым. «В период от 3 до 7 марта, — вспоминал он, — наш гарнизон значительно пополнился пехотными морскими отрядами, но это было войско молодое, необученное, не бывшее в боях, большей частью кубанцы, и потому помощь их не была особенно существенной. Во время же артиллерийской перестрелки дело доходило до того, что эти солдаты пугались даже выстрелов их собственных орудий» 100 .

Обратимся теперь к гражданскому населению и попытаемся выяснить, какую позицию занимало оно в последние дни ревкомовской власти.

По поручению начальника разведки 7-й армии сразу после взятия Кронштадта было проведено нечто вроде блиц-опроса жителей города. В справке, обобщающей его итоги, говорилось: «Кронштадтское население, относясь безусловно отрицательно к белым, не считало таковыми мятежников. Последние не пользовались большими симпатиями широких слоев населения, однако встречали у них некоторое сочувствие. Из опросов жителей подтвердился факт добровольных пожертвований в пользу непосредственных участников боевых действий, о чем публиковалось в «Известиях ВРК“…» 101

Но понятно, что от «некоторого сочувствия» и даже добровольных пожертвований обуви и одежды отдельными гражданами до их активного включения в мятежное движение - дистанция огромного размера. И ее, судя по всему, Ревкому так и не удалось преодолеть. Особенно это относилось к рабочим.

Число тех кронштадтских пролетариев, которые все же решились ввязаться в боевые действия против советских войск, можно установить довольно точно, ибо этому вопросу много внимания уделила комиссия по обследованию Кронштадта после подавления восстания. В ее материалах, собранных в 20-х числах марта 1921 г., есть данные по двум самым крупным предприятиям города: Пароходному заводу, мастерским и докам Военного порта. Там трудилось более 90% всех кронштадтских рабочих - примерно 5800 человек. Из них скрылось от советских властей в Финляндию или было арестовано около 120 человек 102 .

Сложнее установить общее число участников вооруженной борьбы: в источниках на сей счет разнобой. В советских военных документах оно определяется в 3 тыс. че ловек, что вряд ли можно принимать всерьез 103 . Сами руководители восстания называют от 5,5 (С.М. Петриченко) до 12 тыс. (А.Н. Козловский) 104 . Правда, первый, включая в свои подсчеты гражданских лиц, забывает об артиллеристах, обслуживающих крепостные орудия. С учетом этой группы цифра ревкомовских активистов может быть увеличена до 9-10 тыс. человек. Но даже если согласиться с Козловским, остается фактом: большая часть военнослужащих (18 тыс. человек) и взрослого мужского населения города (8-9 тыс.) не подняла оружия в защиту «свободных Советов».

Все это имело самые тяжелые последствия для Ревкома. Его активных сторонников никак не хватало для того, чтобы закрыть слабые места в обороне острова и фортов. «Ведь одна суммарная длина их береговой линии, — подчеркивал генерал А. Н. Козловский, — превышала 30 верст», а «свободный гарнизон крепости, который мог встретить нападавших в пешей атаке, был настолько ограничен, что в цепи приходилось ставить людей — одного на 5 саженей» 105 . Не удалось в таких условиях наладить и регулярную смену бойцов с передовой линии, что, по словам С.М. Петриченко, повлекло за собой «чрезвычайное утомление гарнизона»: «Утомленные люди буквально засыпали на своих местах, а некоторые, уходившие на квартиры для подкрепления сил, совсем не возвращались» 106 , иначе говоря — дезертировали. Нехватка людей привела к срыву ряда других важных мер по укреплению обороны Кронштадта.

Неудивительно, что военные руководители восстания, хорошо видевшие это, остро ощущавшие недостаток живой силы для обороны крепости, чувствовали себя неспокойно. Тревожное состояние их духа усугублялось отсутствием надежной информации о том, что происходило у противника. «Войсковая разведка велась непрерывно, как до начала боевых действий, так и во время их, — вспоминал Б.А. Арканников. — Трудность движения по льду, бдительность большевиков, неизбежность расстрела ее исполнителей в случае их плена, а также полная неподготовленность самих разведчиков, кои в большинстве брались из желающих, — все эти условия делали разведку совершенно непродуктивной, и штаб крепости имел сведения о противнике весьма схематичные и недостаточные» 107 . То, что «штаб обороны плохо разбирался в обстановке», отметил и А.Н. Козловский: «Обыкновенную разведку он принимал за наступление, всех тормошил каждую ночь и не давал войскам отдыха» 108 . А отдых при отсутствии смены бойцов был крайне необходим.

Но, пожалуй, наибольшие опасения у ревкомовцев и офицеров вызывала не столько нехватка штыков на передовой, сколько растущая политическая нестабильность собственного тыла. Несмотря на фактический развал местной большевистской организации (около половины ее членов добровольно вышли из партии), группа коммунистов и комсомольцев (немного менее 300 человек) не смирилась с властью ВРК 109 . К ним примкнула часть беспартийных рабочих, матросов, красноармейцев, и постепенно в крепости оформилось нечто вроде антиревкомовского «движения сопротивления». Его участники вели агитационную работу на заводах, кораблях и в береговых подразделениях, наладили связь с советским командованием, передавали ему ценные сведения, саботировали различные мероприятия ВРК.

Вот лишь несколько фактов подобного рода. Рабочие типографии с помощью своей ревтройки постоянно скрывали истинные размеры запаса бумаги, чтобы выпускать «Известия ВРК» меньшим тиражом, а 15 марта отказались печатать листовку «Ко всем гражданам России!», заказанную Ревкомом. Коллектив минно-заливочной мастерской систематически не выполнял на 50% норму подготовки шестидюймовых снарядов, в которых повстанцы испытывали особую нужду. Минный отряд крепости во главе со своим командиром А.Н. Никитиным отказался закладывать подледные минные заграждения на подступах к Кронштадту. И самое важное: было сорвано решение ВРК разбить лед вокруг острова Котлин. «В связи с появлением слухов о наступлении наших войск на Кронштадт, — говорилось в разведдонесении из крепости от 5 марта, — «Правительство“ предполагало взломать лед снарядами ввиду отсутствия ледоколов. Но часть команд была против, вследствие чего намерение отставлено». Противодействие рядовых кронштадтцев не позволило осуществить такую меру и позднее, что немало способствовало быстрому разгрому восстания. Наконец, во время штурма крепости 17-18 марта участники сопротивления, по свидетельству Б.А. Арканникова и С.М. Петриченко, нарушили линии связи и стреляли в спины защитникам Ревкома 110 .

Сложившаяся в Кронштадте ситуация неуклонно подводила активистскую группу повстанцев и их лидеров к выводу о необходимости срочных и кардинальных решений. Любопытно в этой связи письмо Н.Н. Пораделова от 18 марта 1921 г. Основываясь на информации, исходящей из крепости, он сообщал своему корреспонденту в Париже: «В позиции кронштадтцев в последние дни замечался интересный, очень важный поворот. Все воочию убедились в необходимости крепкой, спаянной дисциплины и почувствовали, какое громадное значение имеет единая командная воля. К сожалению, в крепости, по-видимому, не нашлось среди военных специалистов лица с крупными военными дарованиями, не нашлось «характера“… Офицеры, отдавшие себя в распоряжение ВРК, чувствовали себя неловко: отвыкли командовать.» 111 .

Говорить о появлении устремлений к «единой командной воле» у всех кронштадтцев, конечно, не приходится. Но остается фактом: даже в среде рядовых сторонников Ревкома, искренних радетелей о «свободных Советах» стали задумываться о необходимости сосредоточения власти в руках местных военных специалистов. Такое впечатление, например, вынес из бесед с представителями этой группы участников восстания, попавшими затем в петроградскую тюрьму, Ф.И. Дан. Он приводит слова о дного рабочего: «Чтобы иметь военный успех, надо было передать организацию восстания в руки офицерства; но восставшие опасались политического результата такой организации и потому потерпели военную неудачу» 112 .

Некоторые данные свидетельствуют, что у части ревкомовцев (прямых выдвиженцев рядовых мятежных активистов) высказанные собеседником Ф.И. Дана опасения начали уже отступать на второй план перед необходимостью обеспечения надежной обороны крепости. Показательный разговор состоялся между председателем Петроградской губчека Н.П. Комаровым и членом ВРК Г.П. Переделкиным. После того как Перепелкин рассказал о вызывающих действиях барона Вилькена в Кронштадте, Комаров спросил: «А завтра этот барон предъявил бы вам не только требование учредилки, а власть военной диктатуры? Тогда как бы вы поставили вопрос?…» «Я признаю, — ответил Перепелкин, — теперь можно откровенно сказать, что и это приняли бы, другого выхода не было…» 113

Есть известные основания полагать, что в составе ВРК находились и лица, не только готовые уступить свое место белогвардейцам в силу «безвыходности» положения, но и вполне сознательно содействовавшие установлению в Кронштадте «твердой власти». Так, упоминавшийся выше анонимный член ВРК прямо указывал: С.М. Петриченко и его ближайшие соратники в контакте с агентами закордонных монархических организаций «подготовляли почву для свержения комитета, что и было сказано впоследствии Петриченко на форту Ино» в Финляндии 114 . Под «свержением комитета», по всей видимости, следует понимать отстранение от власти тех «случайных» элементов, о преобладании которых в Ревкоме говорил Г.Е. Эльвенгрен. О существовании в официальном руководящем органе восстания атмосферы взаимной подозрительности и недоверия свидетельствуют и показания Г.П. Перепелкина, допускавшего, что «активная тройка из Ревкома» (председатель С.М. Петриченко и два «товарища председателя» — Н.В. Архипов и В.А. Яковенко) совместно с офицерами могла сноситься с эмигрантскими корреспондентами Кронштадта без ведома всего комитета 115 .

К сожалению, состояние источниковой базы не позволяет конкретизировать ситуацию в Ревкоме. Но вот что удалось выяснить Я.С. Агранову: на заседании ВРК 13 марта было решено «обратиться ко всему миру с воззванием о помощи и в целях обороны не брезговать никакими средствами и помощью, с чьей бы стороны они ни исходили» 116 . Через день, 15 марта, из Кронштадта ушла радиограмма, адресованная «народам всего мира». В ней вожди восстания просили о помощи продовольствием и медикаментами, а с конце подчеркивали, что «может наступить момент, когда потребуется и помощь военная» 117 . Тогда же для детального обсуждения этих вопросов на территорию Финляндии прибыла кронштадтская делегация во главе с членами ВРК Н.В. Архиповым и И.Е. Орешиным, восторженно встреченная местными эмигрантскими деятелями.

«Таким образом, — заключает Я. С. Агранов, — логика борьбы в процессе своего развития толкнула кронштадтских повстанцев, независимо от тех целей, ради которых была начата борьба, прямо в объятия реакции. Быстрая ликвидация мятежа не дала возможности окончательно проявиться открытым белогвардейским элементам и лозунгам» 118 .

Оценка и уроки Кронштадтского восстания

В результате штурма 17-18 марта 1921 г. Кронштадт был взят красными войсками. Но политические страсти вокруг развернувшихся там драматических событий продолжали кипеть еще долго.

Нельзя не вспомнить полемику лидеров двух российских партий — В.И. Ленина и Ю.О. Мартова — в связи с оценкой восстания.

«Не удастся утаить в мешке того шила, которое придает кронштадтскому выступлению громадное историческое значение, — писал меньшевистский лидер в апреле 1921 г. — Это шило: инициатива решительной борьбы с установившимся режимом, исходящая от тех масс, которые до сих пор были оплотом большевизма… Тем самым доказана возможность единого пролетарского фронта в борьбе за дальнейшее развитие революции, в борьбе за ее освобождение от полицейско-партийной диктатуры, а стало быть, возможность ведения этой борьбы без того, чтобы она пошла на пользу контрреволюции. Это факт громадной важности. И этот факт подтверждает целиком правильность позиции нашей партии… Мы говорили, что как только Советская Россия освободится от призрака интервенции, тогда-то именно создадутся политические и экономические предпосылки для идейно-устойчивого и дружного движения пролетариата против режима большевистской: аракчеевщины, за демократизацию созданного революцией строя, за восстановление политической свободы. Все это сбылось с буквальной точностью» 119 .

Статья Ю.О. Мартова «Кронштадт», фрагменты которой приведены выше, увидела свет в апрельском номере издававшегося в Берлине журнала «Социалистический вестник». И тут же последовал ответ из Москвы.

«Умный вождь буржуазии и помещиков, кадет Милюков, — писал: В. И. Ленин со свойственной ему в политических дискуссиях резкостью выражений, — терпеливо разъясняет дурачку Виктору Чернову… что не к чему торопиться с учредилкой, что можно и должно высказаться за Советскую власть — только без большевиков. Конечно, не трудно быть умнее таких самовлюбленных дурачков… Когда Мартов в своем берлинском журнале заявляет, будто Кронштадт не только проводил меньшевистские лозунги, но дал доказательство того, что возможно противобольшевистское движение, не служащее целиком белогвардейщине, то это именно образец самовлюбленного мещанского Нарцисса. Давайте попросту закроем глаза на тот факт, что все настоящие белогвардейцы приветствовали кронштадтцев и собирали через банки фонды в помощь Кронштадту! Милюков прав против Черновых и Мартовых, ибо выдает действительную тактику действительной белогвардейской силы: …давайте поддерживать кого угодно, даже анархистов, какую угодно Советскую власть, лишь бы осуществить передвижку власти!.. Передвижку власти от большевиков… А остальное «мы“, Милюковы, «мы“, капиталисты и помещики, «сами“ сделаем, анархисти ков, Ч е рновых, М а ртовых мы шлепками прогоним» 120 .

Кто же был прав в этой полемике? Думается, не ошибемся, сказав, что прослеженный нами ход событий вокруг мятежного Кронштадта, да и в нем самом достаточно убедительно свидетельствует о правоте большевистского лидера. Весьма любопытно, что во время восстания «Социалистический вестник» сам невольно признал обоснованность ленинского прогноза. В редакционной статье «Трогательно!», опубликованной в мартовском номере, ее автор (возможно, тот же Ю.О. Мартов) с возмущением писал: «Когда за несколько дней до последних событий в Европе появился отчаянный призыв петербургских ученых: «Спасите Петербург от голода, шлите продовольствие!“, — враждебным холодом встречено было это обращение… Но восстал Кронштадт, и переменилась картина. Людей кормить — это «себе в убыток“. Бойцов — другое дело… Этой цели и служит «христианский“ поход кадетских и торговопромышленных кругов под флагом «помощи Кронштадту“. Белогвардейщина пытается накинуть петлю на шею вольнолюбивого Кронштадта. Под видом хлопот о продовольственной помощи ведется новая неприкрытая интрига подготовки новой интервенции. Прежде чем Кронштадт получит первые сто пудов муки, уже будут готовы для очередной экспедиции на иностранных судах вооруженные отряды наемников, эти авангарды оккупационной армии» 121 .

Мятежные кронштадтцы получили хлеб раньше, чем за границей были приведены в полную боевую готовность экспедиционные корпуса для военной поддержки восстания. Но эта деталь не меняет главного: такая поддержка энергично готовилась. Меньшевики видели это нисколько не хуже большевиков и даже не чужды были попыток с помощью журнальных выступлений разогнать тучи «белогвардейщины», быстро сгущавшиеся над «вольнолюбивым Кронштадтом». Однако стоило восстанию отойти в историю, как они тут же постарались забыть об этих своих более чем наивных усилиях и полностью подчинили трактовку кронштадтских событий задачам текущей политической борьбы.

Да, дело кронштадтцев было обречено. При существовавшей тогда в Советской России и вокруг нее расстановке классовых и политических сил выступление матросов и красноармейцев Кронштадта не стало и не могло стать прологом новой, народной революции, немедленно удовлетворившей бы вековые чаяния свободы, равенства, социальной справедливости… Более того, любая попытка отстранить от руководства государством большевистскую партию вела бы в тех условиях не к «торжеству демократии», а к концентрации власти в руках правых сил, к новому витку гражданской войны, массовому белому и красному террору. И вряд ли к известному ленинскому выводу о кронштадтских событиях («большевиков никто не в состоянии заменить, за исключением генералов» 122) можно относиться как к надуманному и далеко не бескорыстному.

Уместно напомнить, что и среди главных антагонистов большевиков — деятелей буржуазно-монархического лагеря — подобным образом расценивалась тогда альтернатива существовавшей в стране власти. Бесспорный интерес представляет здесь еще. одна заочная полемика, па сей раз между эсерами и белым генералом, близким сподвижником П.Н. Врангеля в эмиграции А.А. фон Лампе. Летом 1921 г. в Праге эсеры опубликовали книгу «Правда о Кронштадте», где дали свою оценку восстанию, близкую к меньшевистской. «Я перечел «Правду о Кронштадте“ — вот размазанные по эсеровской роже сопли, — записал генерал в своем дневнике. — Вся книга полна восторгов, как великодушны были матросы, как они всех щадили, полна оправданиями, что не дай-то Бог, чтобы подумали, что матросы были под влиянием бывших офицеров, полна «обидой“ на большевиков, но совершенно не учитывает, почему «нехорошие“ победили «хороших“. Эсеры не понимают, что в такой борьбе нужны резкие и стремительные меры». «Как-то поневоле приходишь к выводу Ленина, — развивает далее свою мысль генерал, — что в России могут быть только две власти — монархическая или коммунистическая; или, вернее, власть абсолютная и все решающая сама и по-своему! А с интеллигентской психологией далеко не уедешь, что мы блестяще доказали на себе же» 123 .

Сейчас, после 74-летнего коммунистического правления в России, многие невольно приходят к еще одному выводу: диктатура белых генералов, утвердись она тогда в стране, принесла бы ей в итоге много меньше зла по той простой причине, что не провозглашала целью воплотить в жизнь «великую утопию», перевернувшую все традиционные экономические, социальные, политические и культурные устои России. С точки зрения историка это праздные рассуждения: история давно уже распорядилась по-своему и нам не дано переписать ее страницы. Иное дело — понять причины случившегося со страной и народом и извлечь уроки на будущее.

Примечания:

Ленин В. И, Поли. собр. соч. Т. 43. С: 139.

К марту 1921 г., в Кронштадте и на окружавших его островных фортах находилось 18 707 военнослужащих рядового и командного состава. В литературе широко распространена другая цифра — 26 887 человек, но она не точна, ибо включает в себя, как показывает внимательный анализ соответствующих фондов Российского государственного архива Военно-Морского Флота (далее — РГАВ МФ: Ф. Р-34. On. 2. Д. 532; Ф. P-52. On. 2. Д, 36; Ф. Р/-92. Оп. 3. Д..833; Ф. P-705. On. 1. Д. 188, 63.3, 657; и др.), гарнизоны материковых фортов, не принимавших участия в восстании, а также несколько тысяч гражданских лиц; рабочих и служащих кронштадтских заводов) . В городе проживало около 30 тыс. гражданского населения. В гавани стояли два мощных линкора «Петропавловск» и «Севастополь», ряд других военных кораблей.,

Отметим лишь часть обширной литературы по теме; Пухов А .С. Кронштадтский мятеж 1921 г. Л., 1931; Семанов С.Н. Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа 1921 г. М, 1973; Щетинов Ю.А. Сорванный заговор. М., 1978 г.; Pollack Е. The Kronstadt Rebellion: N. Y., 1959; Avrich P. Kronstadt 1921. Prinston; N-Y., 1970, Getzler I. Kronstadt 1917-1921, Cambridg, 1983; Thomsonn G. Kronstadt’21. London, 1985; и др.

РГАВМФ. Ф. Р-1. On. 3. Дд. 531, 538; Ф. P-34. On, 2. Дд. 310, 532; Ф. Р-52. Оп. 2. Д, 36; Ф. Р-92. On. 3. Д. 376; и др.

Государственный архив Санкт-Петербурга (далее ГАСПб). Ф. 1000. Оп. 5. Д. 5.

Государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ) Фф. 5784, 5872, 5893 и др.

Там же. Ф. 5784, Oп. 1. Дд. і, 99, 100, 106.

Там же. Ф. 5822. Oп. 1. Д, 42; Ф. 5802. On. 1. Д. 638.

Там же. Ф. 5802, Oп. 1. Д. 548.

Там же. Ф. 7506. Oп. 1. Д. 31.

Там же. Ф. 5784. Oп. 1. Д. 99.

ГАРФ. Ф. 5784..Oп. 1. Д. 106.

Avrich Р. Op. cit. Р. 235-239.

РГАВМФ, коллекция материалов о С.М. Петриченко,

ГАРФ. Ф. 5784. Oп. 1. Д. 100; Ф. 5893. Oп. 1. Д. 81; Дд. 492, 603.

Там же. Ф. 5784. On. 1. Д. 106.

Sorokin Р. Leaves from a Russian Diary. N. Y., 1970. P. 265,

ГАСПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 5.

Там же. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 5; и др.

ГАРФ. Ф. 5784. Oп. 1. Д. 104.

ГАСПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 4.

ГАРФ. Ф. 5959. Оп. 2. Д. 141.

ГАСПб. Ф. 1000. Оп. 5. Д. 5.

Красная летопись. 1931. № 1. С. 16-17.

Известия Временного Революционного Комитета матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадта, 1921. 11 марта.

Семанов С.Н. Указ. соч. С. 85.

Революционная России (Ревель). 1921. № 8. С. 8.

ГАРФ. Ф. 5959. Оп. 2. Д. 2.

Российский государственный военный архив. Ф. 190. Оп. 3. Д. 1131.

Петриченко С.М. Правда о кронштадтских событиях. Париж, 1921. С. 9.

Родина. 1993, № 7. С. 53.

Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (далее - РЦХИДНИ). Ф. 17. On. 13. Д. 761.

Российский государственный архив Российской Федерации (далее - ГАРФ). Ф. 7506. On. 1. Дд. 38, 71. 72.

Дан Ф. И. Два года скитаний. Берлин, 1922. С. 153, 155

Российский государственный военный архив (далее — РГВА) Ф 7 Оп 2 Д. 530; Ф. 190. Оп. 3. Дд. 791, 792; Ф. 263. Oп. 1. Дд. 35, 42; Ф. 264. Oп. 1. Д. 44; Российский государственный архив Военно-Морского Флота (далее - РГАВМФ). Ф. P-92. On. 1. Д. 496; Государственный архив Санкт-Петербурга (палее - ГАСПб). Ф, 485. On. 1. Д. 117; и др.

ГАРФ. Ф. 5959. Оп. 2. Д. 2.

Там же.

ГАРФ. Ф. 5959. Оп. 2, Д. 2. Существенную роль в таком решении повстанческого руководства сыграл провал попытки десанта на ораниенбаумский берег, предпринятой малыми силами еще в ночь на 3 марта.

Кронштадтский мятеж. С5. статей, воспоминаний и документов. Л., 1931. С. 75, Сб. материалов Петроградского комитета РКП(б). Пг., 1921. Вып. 3. С. 30-31; и др.

РГВА. Ф 263. On. 1. Д. 42; ГАСПб. Ф. 33. Оп. 2. Д. 185.

РГАВМФ. Ф. P-92. On. 1. Д. 496; ГАСПб. Ф. 485. On. 1. Д. 117.

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т, 43, С. 237.

ГАРФ. Ф. 5802. On. 1. Д. 638.

ГАСПб. Ф. 4591. Оп. 5. Д. 12.

Кронштадтский мятеж, С. 160.

ГАРФ. Ф. 5784. Оп. 1. Д. 106.

Революционная Россия. Ревель, 1921. № 5. С. 6.

ГАРФ, Ф, 5784. Оп, 1. Д. 99.

Там же, Ф. 7506. On. 1. Д. 32.

После разгрома белых. Поводом к волнениям стали выступления рабочих в Петрограде. 24 февраля 1921 года рабочие Трубочного завода вышли на улицу. К ним примкнули рабочие других предприятий. Вскоре среди демонстрантов появились матросы и солдаты. Толпа освободила рабочих, арестованных за невыход на работу (на остановившихся предприятия).

Сообщение о волнениях в столице достигло Кронштадта. На митинге моряков и населения крепости 1 марта 1921 года была принята резолюция, требовавшая «немедленно сделать выборы советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян». Резолюция требовала также свободы слова для левых эсеров и анархистов, восстановления других гражданских свобод, освобождения политзаключенных - социалистов и пересмотр дел других, ликвидации привилегий коммунистов, структур большевистской экономической диктатуры. И главное экономическое требование: «дать полное право действия крестьянам над всею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержаться должен и управляться своими силами, т.е. не пользуясь наемным трудом».

В восстании участвовало около 27 тыс человек. Большевики объявили кронштадцев вне закона, после чего крепость восстала. Был избран Военно-революционный комитет (ВРК), большинство членов которого были беспартийными. Важнейшие вопросы решались на собрании делегатов частей и предприятий. Активное участие в восстании принимали представители левых социалистических партий и течений от меньшевиков-интернационалистов до анархистов . Лидеры восстания выступали за советскую власть без диктатуры коммунистов. 15 марта 1921 года в «Известиях Военно-революционного комитета» была опубликована установочная статья «Власть советам, а не партиям!». Эта идея беспартийной демократии вытекала из идей бывших большевиков (таковыми были многие члены ВРК и участники восстания, в том числе председатель ВРК С. М. Петриченко). Их привлекли освободительные лозунги революции и разочаровала тоталитарная практика большевизма. Лидеры Кронштадта рассчитывали привлечь на свою сторону широкие рабочие массы, которые в свое время пошли за большевиками.

Продолжая «дело Октября», Кронштадт шел в русле рабочих и солдатских настроений, противостоящих не только большевистской диктатуре, но и «белой» реставрации.

Ситуация была неопределенной. В Петрограде и других городах продолжались крупные забастовки, рабочие заявляли о поддержке Кронштадта. Распространение движения на Петроград, неизбежное в случае таяния льдов, могло кардинальным образом изменить положение в стране - в руках восставших были основные силы Балтийского флота. Повстанцы рассчитывали также на наступление крестьянских армий Н. И. Махно и А. С. Антонова .

Большевистское руководство Петрограда предприняло меры к изоляции восставших. Были проведены аресты активистов социалистических партий в Петрограде, разоружены воинские части, солдаты которых высказывали сочувствие кронштадтцам.

8 марта было предпринято первое наступление на Кронштадт 7-й армии (около 18 тыс человек) под командованием М. Н. Тухачевского . Восставшие отбили этот штурм. Большевики торопились, т. к. опасались, что с таянием льда восставший флот сможет двинуться на Петроград. К 16 марта численность 7-й армии была увеличена до 45 тыс. 17 марта красные перешли по льду Финский залив и утром следующего дня ворвалась в Кронштадт. После ожесточенных боев восстание было подавлено. В городе был развернут красный террор. Свыше 1 тыс было убито, свыше 2 тыс ранено, 2, 5 тыс захвачено в плен. Около 8 тыс участников восстания (в том числе Петриченко) ушли по льду в Финляндию.