Договоры Руси с Византией (907, 911, 945, 971, 1043 гг.)

Договоры Руси с Византией (907, 911, 945, 971, 1043 гг.)

Так называемые договоры между Русью и Византией являются первыми известными международными договорами Древней Руси, которые были заключены в 907, 911, 944, 971, 1043 годы . При этом на сегодняшний день сохранились лишь древнерусские тексты договоров, которые были переведены на старославянский язык с греческого. Такие договоры дошли до нас в составе «Повести временных лет», куда их включили в начале восьмого века. Самыми ранними письменными источниками русского права считаются нормы Закона Русского.

Договор от 907 года считается первым из выше перечисленных договоров. Однако факт его заключения оспаривается некоторыми исследователями истории. Они предполагают, что сам текст представляет собой летописную конструкцию. По иному предположению его рассматривают в качестве подготовительного договора к договору 911 года.

Договор 911 года был заключён второго сентября после самого успешного похода дружины князя Олега на Византию. Данный договор восстанавливал дружественные отношения и мир между двумя государствами, а также определял фактический порядок выкупа пленных, наказания за преступления, которые совершались русскими и греческими купцами в Византии, изменял береговое право и пр.

Договором 945 года, который был заключён после неудачных военных походов князя Игоря на Византию в 941 и 945 году подтверждал в несколько изменённой форме нормы 911 года. Так, например, договор 945 года обязывал русских купцов и послов для пользования установленными ранее льготами пользоваться княжескими грамотами. Кроме того, данный договор вводил множество различных ограничений для русских купцов. Также Русь обязалась не предъявлять права на крымские владения Византии, а также не оставлять своих застав в устье Днепра и всячески помогать Византии в военном деле.

Договор 971 года стал неким итогом для русско-византийской войны, которая состоялась в 970 – 971 годах. Данный договор заключал князь Святослав Игоревич с императором Византии Иоанном Цимисхием после того как русские войска потерпели поражение под Доростолом. Этот договор содержал обязательство Руси не вести войну с Византией, а также не подталкивать к нападению на неё иные стороны (а также оказывать Византии помощь в случае таких нападений).

Договор 1043 был итогом русско-византийской войны 1043 года.

Все договоры Руси заключённые с Византией являются ценным историческим источником Древней Руси, русско-византийских отношений и международного права.

Договор Игоря (945) явился международно-правовым следствием русского похода на Византию, вызванного невыполнением условий предыдущего договора. Он подтверждал прежний союз и имел целью обновить предыдущий мирный договор и «утвердить любовь между Грекы и Русью». Договор был заключен русскими послами при участии купцов – торговых представителей – и скреплен клятвой, в силу которой нарушитель договора «да лишен будет помощи Божией, да будет рабом в этой и будущей жизни, да погибнет от собственного оружия». Договор подлежал вечному хранению, до тех пор пока «солнце сияеть и весь мир стоить, в нынешняя векы и в будущая».

По сравнению с предшествующими актами договор 945 г. уточнял порядок въезда и пребывания русских в Византии (посылка специальной уведомительной грамоты), указывал, что русские, приезжавшие без торговой цели, «без купли» не имели права на получение «месячины» (месячного довольствия). Русские, находившиеся в Византии, состояли под охраной «царева мужа», разбиравшего их тяжбы с греками. Договор содержал новые обязательства о взаимной военной помощи, дабы показать иным странам, «какую любовь имеют Греки с Русью», а также отказ русского князя от претензий на Корсунскую область, решение о нейтрализации устья Днепра, закрытии для болгар Корсунской области, принадлежавшей русским, наказании греческих преступников греческой властью, плате от греков русским за невольников, скрывшихся на греческой территории, обязанности русских возвращать грекам беглых рабов и похищенное ими.

Договор Святослава (971), заключенный после неудач русских воинов, тем не менее оставил в силе «прежереченные» соглашения с Византией, за исключением обязательства русского князя не посягать на болгарские земли. Скрепляющая договор клятва Святослава гласила, что неисполнение договора грозит проклятием языческих богов.

Договоры русских князей с греками опережали современную им правовую практику западноевропейских государств. Они свидетельствуют о высокой степени развития международно-правовых отношений, в отличие от феодального права, легализовавшего грабежи и поборы проезжих купцов (gabella emigrationis) и крайнюю жестокость нравов, когда иностранец находился под постоянной угрозой стать сервом, а его имущество – «призом» местного феодала (jus nauffragis). Договоры русских обязывают, напротив, к активному содействию иностранцам, в том числе и потерпевшим кораблекрушение: «Когда ветром выкинет греческую ладью на землю чуждую, где случимся мы, Русь, то будем охранять оную вместе с ее грузом, отправим в землю Греческую и проводим сквозь всякое страшное место». Для тех времен это было весьма гуманно, поскольку в Византии сохранялась приверженность варварскому «береговому праву» (которое просуществовало, например, в Германии до XIV в.).

Древнерусское право, в отличие от франкского права (drua d"oben), применявшегося во Франции до 1790 г., а в Германии – до 1815 г. и обращавшего в собственность местного феодала имущество умершего иностранца, обеспечивали передачу имущества умершего наследникам. Русские договоры предусматривали взаимную выдачу сторонами преступников и, следовательно, имели приоритет по своему вкладу в развитие международного уголовного права. Ветхие хартии свидетельствуют и о моральном превосходстве русских военных обычаев.

События, о которых говорят эти сбивчивые свидетельства, близко примыкают к той общей картине скандинавских движений на Востоке и Западе, которая так характерна для общеевропейской истории IX и X вв.

С одним, однако, отличием: факт договора свидетельствует о значительном укреплении у греков того представления о руссах, которое патриарх Фотий преждевременно и преувеличенно высказывал в 860-х годах. Русь выступает организованной политической и торговой силой, вышедшей из элементарного хаоса племенных передвижений, раз Византия может заключать с нею формальный договор.

Этот договор содержит, кроме того, намек на политическую форму, какую начинает принимать эта Днепровская Русь: во главе ее старший князь, а «под рукою его» - по городам (Чернигов, Переяславль, может быть, и Полоцк, и Любеч, и «прочие городы») князья, которых нет никакого повода считать его родней. Знаменательно, что Новгород в наших источниках не упомянут.

Так трудно помириться с мыслью, что это - случайность, что именно эта черта натолкнула А. А. Шахматова на построение, в котором «Игорь связан с Олегом только хронологически», что это новгородский князь во время господства Олега на юге, пошедший по стопам Олега на юг, чтобы утвердиться тут после его гибели или еще ранее, в борьбе с ним. Пожалуй, если исходить из стремления во что бы то ни стало привести в порядок отрывочные и сбивчивые данные летописей, можно такое предположение признать разрешающим ряд недоумений.

Можно и добавить, что сходство в действиях Олега и Игоря, тождество их общей схемы могло дать психологический толчок к их смешению и слиянию в народном предании; ведь такова весьма обычная черта народной памяти и народного творчества: слияние мотивов и их «обобщение» по сходству основных черт. Но историческим выводом такую догадку все-таки нельзя считать. Она не может претендовать на большее, чем значение остроумного соображения, иллюстрирующего состояние наших источников. Ведь могло быть и совсем иначе; например, умолчание о Новгороде среди городов, где сидят князья «под рукою» великого князя Олега, может оказаться следствием того положения дел на севере, которое отразилось независимым от киевских событий и отношений набегом варягов вниз по Волге, на приазовские и прикаспийские места, около 925 г., о котором говорит араб Масуди.

Момент, когда новгородский варяжский центр, давший себя знать еще в IX в., вступил в прочную связь с Киевской Русью, установить чрезвычайно трудно. Но всего вероятнее, что объединение под одной властью Киева и Новгорода совершилось при Игоре. Шахматов так и принимает, и притом видит в этом основание для признания Игоря сыном новгородского князя Рюрика. Константин Багрянородный, современник Игоря, сообщает, что в Новгороде «сидел Святослав, сын Игоря, князя Руси» 113. В торговые караваны к Вышгороду сходятся во времена Игоря однодеревки из Новгорода и Смоленска, Любеча, Чернигова, Вышгорода вместе с киевскими. Эта торговля с греками идет не только на Византию (а по дороге и в Болгарию), но и на Херсонес. Константин Багрянородный указывает на переправу через Днепр, через которую идет путь из Руси в Херсонес, ниже порогов. По этому пути ездят в Русь и обратно херсониты, ходят и печенеги, ходили, очевидно, и русские торговцы.

Сквозь беглые наброски Константина Багрянородного видно страну замиренную, торговую, с преобладающим значением городов, а в них - варяжской руси. Не надо упускать из виду, что Константин вполне определенно считает участниками этой торговли только руссов, которых столь же определенно отличает от «славян, платящих им дань». Предания, сохраненные летописью о княгине Ольге, связали ее имя с Новгородской областью, где она «устави по МьстЪ повосты и дани и по ЛузЪ оброки и дани, и ловища ея суть по всей земли, знамянья и мЪста и повосты, и сани ее стоять въ ПлесковЪ и до сего дне» 114. Переход от племенного быта к строю городских волостей остается неуловимым в сколько-нибудь конкретных чертах. Но лишь излишняя покорность историографической традиции и увлечение уверенным и блестящим изложением Ключевского позволяют нашей ученой и учебной литературе отделять этот переход от водворения среди восточных славян варяжской княжеской власти.

Договор Игоря с греками , помещенный в Повести временных лет под 945 г., дает кое-какие черты, дополняющие то представление о внутреннем строе Киевской Руси, которое получаем от Олегова договора. Суть дела та же. Во главе Игорь, великий князь русский, а под его рукой «всякое княжье и все люди русския земли» (по-видимому, последнее выражение передает греческое jiavTcov icbv pcog). Но в перечне послов есть одна особенность. Они расписаны по тем, кто их посылал, поименно. Ивор - посол Игоря, великого князя русского; Вуефаст - посол Святослава, сына Игорева; далее послы от Ольги, княгини; от Игоря, племянника Игорева; от Владислава, от Предславы, от Сфандры, «жены УлЪблЪ»; от Турда, Арфаста, Сфирка и Якуна, Игорева племянника, и еще от 14 лиц, названных по именам (далее идут 26 имен гостей-купцов).

Семья князя, кроме жены и сына, состоит из двух племянников - Игоря и Якуна (Константин Багрянородный упоминает еще сына Игоря Святослава, который княжил в Новгороде); но и Владислав своим славянским именем выделяется из варяжских имен подручного княжья, тем более что за ним следуют две женщины: Предслава и Сфандра, жена Улеба, которые попали так высоко в списке, конечно, потому, что это княгини, одна из них - вдова Улеба-Глеба; Турд, Арфаст и Сфирк, записанные выше Игорева племянника Якуна, - также претенденты на особое княжое положение. По заключении договора терминология несколько меняется: тут говорится о хранении договора: «отъ Игоря и отъ всЪхъ боляръ и отъ всЪхъ людий страны Руския». Характерны в обоих договорах перебои выражения «князья» и «бояре», «светлые князья» и «великие бояре», которым, впрочем, нельзя придавать особого значения, памятуя, что ведь это не самостоятельная терминология русского текста, а попытка передать какие-то выражения греческого оригинала. И кто мог переводить? Едва ли кто из Руси; скорее болгарин на греческой службе. Сидели ли эти родичи князя по городам или «всякое княжье» - это отдельные варяжские вожди, а княжеская Игорева семья сидела гнездом в Киеве «на одном хлебе», как я представлял дело в своем «Княжом праве»? В пользу второго предположения я видел намек в том, что несколько позднее появляются упоминания об особых княжествах (варяжских): Рогволода - в Полоцке, Туры - в Турове.

Но А. А. Шахматов в последней работе предполагает, что эти княжества появились заново во время смут, последовавших за смертью Святослава, чем лишний раз подчеркивается, насколько зыбка почва древнейших времен Киевской Руси для сколько-нибудь твердых и устойчивых заключений. Как бы то ни было, Киевская Русь выступает во времена Игоря уже значительной и сорганизованной, хотя и элементарно, политической силой. Наша летопись распределила, как умела, свои представления о ходе объединения восточного славянства под властью Киева по княжениям Олега и Игоря.

Образование Киевского княжества повело к устранению хазарской власти над восточнославянскими племенами в пользу киевских князей. Летопись упоминает об установлении дани со словен, кривичей и мери, о дани с «примученных» древлян, о замене хазарской дани северян и радимичей данью их киевской власти.

Все это приписано Олегу. На долю Игоря - усмирение древлян с увеличением их дани («болши Олговы») и ярким рассказом о его гибели во время полюдья в Древлянской земле и о конечном разгроме древлян Ольгой, мстившей за мужа. Одно существенно в этих записях: киевский книжник-летописец говорит о «примучи- вании» племен, а не городских областей. Если бы существовал со времен «доваряжских» такой выработанный строй городских волостей, какой изображает Ключевский, пришлось бы признать, что всякая традиция о нем, как древнем, умерла в Киевской Руси XI в. А такой строй с развитой торговлей и крупным значением торговых городов предполагает сравнительно значительную культуру, при которой традиция о прошлом более живуча. На деле ничто в тех данных, какими мы располагаем, - в писаниях арабов и византийцев и в преданиях нашей летописи, - не противоречит тому представлению о положении дел в стране, где главными центрами были Новгород и Киев, расположенные, как в эллипсе, в двух «фокусах» области, втянутой в «торговое движение», и властвование варягов, отраженное в представлении Константина Багрянородного о взаимоотношении руси и славян.

Однако эту антитезу русь - славяне нельзя уже для времен Игоря понимать слишком этнографически или национально. Конечно, чисто скандинавские элементы руси еще не совсем стушевались. «Двуязычие» Днепровской Руси в эту пору несомненно. Достаточно вспомнить, что Константин Багрянородный дает названия днепровских порогов параллельно «по-русски» и «по-сла- вянски» 115, а также «варяжские» имена князей и бояр до времен Игоря - сплошь, при нем - преимущественно. Однако столь же несомненно, что в недрах тогдашней Руси сравнительно быстро нарастал тот процесс, исходный пункт которого намечен по источнику второй четверти IX в. арабом Гардизи: «Много людей из славян приходит к руссам и служит им, чтобы этой службой обезопасить себя». Недаром в Гнездовском могильнике варяжские крупные курганы с скандинавскими вещами обросли кругом славянскими курганами помельче, с вещами местной славянской культуры. Варяжские дружины нельзя себе представить особенно многолюдными; засев в городских пунктах по стране восточных славян, особенно вдоль водного пути «из варяг в греки», они ищут опоры в местном населении, пускают корни в землю и постепенно перемешиваются со славянскими элементами, усваивают славянский быт (в Гнездовском могильнике вся утварь славянская) и через стадию двуязычия переходят к славянской (русской) речи, хотя знание «варяжского» языка, по-видимому, долго жило в княжеской среде, еще во времена Ярослава Мудрого и его сыновей.

Договоры: договоры Руси с Византией (Xв), другие международные договоры, договоры между княжествами, сохранилось даже несколько частных договоров времен Киевской Руси. Торговые, гражданские и уголовные права.

Юридическое положение русских купцов, льготы, положение о взаимном выкупе рабов и пленникв (ст. 9, 911), о выдаче преступников (ст. 14 догов. 911), о праве руссов поступать на службу к византийскому императору (ст10 911).

Нормы уголовного права (о смертной казни по греческому праву, о кровной мести по закону русов), сод. В 911,945. О наказаниях за причинение телесных повреждений говорят статьи 5 договора 911 и ст 14 945, об имущественных преступлениях (краж, рабеже, разбое) – ст. 6,7 договора 911 и 5,6 догов. 945.

Нормы гражданского права: о наследовании по завещанию, по закону, ст.13 911, о рабовладении и взаимном обязательстве возвращать беглых рабов (ст12 911, ст3,4 945).

911 Олег. пРАво русским купцам беспошлин торговле в Констант.

945 Игорь(941 944 неудачн)

971 Святослав. Мирн догов Дружина Святосл получ возм верн на Русь, а Визант дали обещан больше не соверш нападений.

12. Действие византийских сборников права на Руси и их влияние.

Все – церковные источники.

Свод законов Иоанна Схоластика, 6век, церковные прваила из 50 титулов и сборник светсикх законов из 87 глав.

Номоканон патриарха Фотия, 9 век, церковные правила и статьи и комментарии к ним из Кодекса и Новелл Юстиниана.

Номоканон Эклога, 8век, 18 титулов, гражданское право и феодаьное землевладение;

Прохирон, 8век (замена членовредит. Наказнаий денежными взысканиями, а уголовных – церкоными).

Кормчая книга Кирилла 2 (13век), церк. Правила и императ. З-ы и новеллы).

13.Источники и редакции Русской Правды.

Источниками кодификации явились нормы обычного права и княжеская судебная практика. К числу норм обычно­го права относятся прежде всего положения о кровной мести (ст.1) и круговой поруке (ст. 19 КП). Законодатель по-разному относится к этим обычаям: кровную месть он стремится огра­ничить (сужая круг мстителей) или вовсе отменить, заменив денежным штрафом (вирой). Круговая порука, напротив, со­храняется им как политическая мера, связывающая всех чле­нов общины ответственностью за своего члена, совершивше­го преступление («дикая вира» налагалась на всю общину).

редакции

проф. С.В. Юшков выделял среди списков Русской правды 6 редакций. Но даже внутри редакций тексты некоторых списков совпадают не полностью. В оригинале текст Русской правды не был разделен на статьи, эта классификация была произведена позже Владимирским-Будановым.

Краткая Правда – древнейшая редакция, состоящая из Правды Ярослава (ст.1-18), Правды Ярославичей (ст. 19- 41), Покона вирного (ст.42). Урока мостников (ст.43).

В основном регулир. Уголовное право. Черты: действие обычая кровной мести (сначала), отсутсвие четкой дифер. Штрафов в зависимости от соц. Принадлежности, затем отмена кровной мести, защита жизни и имущества феодалов.Хотя, например, проф. С.В. Юшков выделял среди списков Русской правды 6 редакций. Но даже внутри редакций тексты некоторых списков совпадают не полностью. В оригинале текст Русской правды не был разделен на статьи, эта классификация была произведена позже Владимирским-Будановым.

Краткая редакция Русской правды состоит из Правды Ярослава (Древнейшей правды) и Правды Ярославичей. Особняком стоят статьи "Покон вирный" и "Устав мостникам". Правда Ярослава была создана в правление кн. Ярослава Мудрого, т.е. примерно во второй четверти XIв. Текст Правды Ярославичей сформировался к концу XIв. Появление Краткой правды как единого сборника исследователи относят ко времени не позднее конца XIв. или начала XIIв. Текст Краткой правды чаще всего встречается в древнерусских летописях. Прежде всего, Краткая редакция ограничила кровную месть (ст.1). Помимо этого, в Древнейшей правде (ст.ст.1-17) содержатся нормы об убийстве, побоях, о нарушении права собственности и способах его восстановления, о порче чужих вещей. В Правде Ярославичей, в частности, содержатся нормы о судебных пошлинах и расходах.

Русская правда возникла на местной почве и была результатом развития юридической мысли в Киевской Руси. Считать древнерусское право собранием норм других государств (например, рецепцией византийского права) было бы ошибочным. В то же время Русь находилась в окружении других государств и народов, которые так или иначе влияли на нее и на которые влияла она. Так, есть основание полагать, что нормы Русской правды сказались на развитии права западных и южных славян. Русская правда оказала большое влияние и на становление более поздних памятников отечественного права, таких, например, как Псковская судная грамота (XVв.), Двинская уставная грамота, Судебник 1497 года, Судебник 1550 года и даже некоторых статей Соборного Уложения 1649 года

Пространная редакция, возникшая не ранее 1113 г. и свя­занная с именем Владимира Мономаха, разделяется на Суд Ярослава (ст. 1-52) и Устав Владимира Мономаха (ст. 53-121). Черты: закреплялись привилигее феодалов, зависимое положение смердов, закупов, охрана собственности на землю и др. имущество, передачи исущества по наследству, заключение договоров. Нормы угол. Права и суд. Процесса.Пространная редакция Русской правды состоит из Суда (устава) Ярослава (ст.ст.1-52) и Устава Владимира Мономаха (ст.ст.53-131). Видимо, основной текст Пространной редакции Русской правды был принят на совещании князей и бояр в Берестово в 1113. Эта редакция Русской правды действовала в русских землях до XIV-XVвв.

Пространная редакция Русской правды развивает положения Краткой редакции Русской правды, выстраивая их в более стройную систему, и добавляет к ним нормы, установленные законодательством кн. Владимира Мономаха.

Разделение Пространной редакции Русской правды на Суд Ярослава и Устав Владимира довольно условное: с именами этих князей связаны только первые статьи разделов, остальные статьи кодекса заимствованы из разных эпох и источников, ведь в задачу Пространной редакции Русской правды входило собрать и включить в свой состав разные нормы, которые кодификатор считал необходимым закрепить.

Сокращенная редакция появилась в середине XV в. из переработанной Пространной редакцииСокращенная редакция Русской правды представляет собой выдержки из Пространной редакции Русской правды, включающие ее статьи, наиболее актуальные для XVв., т.е. времени, когда была создана данная редакция.